прибывшего с нами бородача, прижала ладони к щекам, охнула и свалилась на пол. Власу пришлось разрываться между ними, он пытался одновременно помочь обоим родителям.
Я смотрела на него и тоже опустилась на лавку прямо в сенях – и тут же подскочила как ошпаренная. Дана нет на месте! Его постель убрана…
Бегу в комнаты: Власа сейчас теребить – бесполезное дело, хватаю и выдергиваю в сени Иришку, она тоже спустилась, разбуженная шумом. Спрашиваю:
– Где Данила?
– Вчера ушел…
– Как ушел? Куда?
Иришка сонно зевнула, прикрыв рот ладошкой:
– Откуда я знаю? Они мне не отчитывались.
– Они? Кто они? Рассказывай все по порядку, сейчас же!
Я схватила Ирку за плечи и встряхнула так, что ее куцая косичка расплелась, зубы клацнули, а сон как рукой сняло!
– Он еще вчера встал, собрался и ушел вместе с Никитой…
– Куда они пошли?
– Не знаю, мне ничего не говорили.
Понятно. Значит, Иришка на них обиделась, надулась, и теперь каждое слово из нее приходится тянуть клещами. Попробую задать вопрос иначе:
– А твоему Власу что рассказали?
– Сказали, что идут искать Аню…
Вот оно что!
– Лёшка тоже с ними?
– Нет, Лёшке своих забот на Слободке хватает.
– Откуда у него вдруг возникли заботы? – удивилась я.
– Оттуда, о чем ты не знаешь. Он у старца Демида в сгоревшем сарае валенок малого Кирюши нашел. Феодосий Ильич его в своем доме оставил – пока прояснится…
Похоже, без меня в Слободке успело случиться много всякого, надо бы узнать подробности у более разговорчивого и информированного собеседника. Спрашиваю:
– Фрол, наверное, повел ребят до гати?
– Нет. Дан сказал, что никакие провожатые им не нужны.
– С чего вдруг?
– У них есть карта. – Иришка поджимает губу точно так же, как любит делать Настасья Васильевна, и деловито направляется в комнату. – Пойду на стол собирать.
Я осталась одна. Стою в темноте и полном недоумении – додумались: искать меня!
МЕНЯ!!!
Где же теперь мне искать их самих?
Болота переходят по приметам, никакая даже самая точная карта там не поможет. Прочесать огромную заболоченную «правь» просто нереально, они могли уже сто раз утопнуть! Или попасть под пули контрабандистов, или в руки Черного шамана…
Сердце ухнуло в панику, как в трясину, не дожидаясь утра, даже не раздевшись, я бегу в Слободку. Надо срочно найти Лёшку, он наверняка чувствует, где они сейчас. Он сможет найти ребят по-своему, как находят друг друга птицы и звери – он же Совенок!
Бегу, не замечая ничего вокруг. Чтобы сократить путь, перескакиваю через заборы и сбавляю шаг только у обгоревших сараев, пытаюсь унять сердце. Оно колотится где-то у самого горла так быстро, что я даже не могу сосчитать удары. Останавливаюсь напротив высокого дома старцев и прикидываю, где может быть Лёшка? Как выманить его на улицу, чтобы не разбудить почтенного Феодосия с домочадцами? Стоять рядом с этими обгоревшими бревнами очень страшно – я почти физически чувствую угрозу – так иногда бывает перед грозой, когда ощущаешь пальцами легкие разряды электричества…
Вздрагиваю – чья-то рука опустилась на мое плечо:
– Что ищешь, путница? – Около меня стоит полнотелая Ниловна, она кажется мне бледнее обычного. В предрассветных сумерках от ее лица исходит бледное свечение – как от болотного огня.
– Ничего я не ищу, – огрызнулась я.
– Да? – не унималась настырная тетка. – А я-то думала, может, что потеряла?
– Ничего я не теряла! – Мимо такой дотошной бабы в дом никак не проскользнуть, сейчас побежит будить Макария, потом Феодосия, и пойдет обычная суматоха.
Ниловна смерила меня взглядом:
– Я-то, дура, думала – жениха путница обыскалась или, может, брата?
Она убрала руку с моего плеча – сердце у меня перестало биться вообще.
Остановилась.
– Ты погоди-ка, раздышись. Я с добрым делом. За свое одно – два твоих предлагаю!
– Ничего вашего у меня нет!
Не узнаю собственный голос, как шевелятся губы, тоже не чувствую. На лице словно холодная, ледяная маска.
– Как же нет? Посох. Палка шаманов, с головою рогатого. Иначе без той мертвой головы будет простая деревяшка!
Молча смотрю перед собой и киваю в знак согласия.
– Не думай даже меня обмануть! Я не Макарий, чтобы за каждой бесстыжей девкой бегом бегать, – шепчет Ниловна мне в самое ухо. – Убьешь меня – сама ты никогда в болотах не отыщешь своих сродников! Язык свой тоже прикуси. Нет у тебя в этом деле помощников. Нет и взяться им неоткуда.
Пока Ниловна шипела, я успела не только «раздышаться», но и разозлиться.
– Почему я вам должна верить? Сначала докажите, что ребята живы, потом будем разговаривать. – Я отцепила холодные и неожиданно крепкие пальцы тетки от своей куртки, отряхнула рукав и добавила: – Может быть…
– Что-что говоришь? – переспросила Ниловна.
– Говорю: утоплю рогатую голову в трясине! Если не приведете обоих к дубу по дороге на навь. Так понятно?
– К какому-такому дубу?
– К тому, где череп в дупле лежал и коробка патронов. Жду в полдень.
– Ох, и скверное место… – заюлила Ниловна. – Да и не поспеть мне так быстро…
– Вам рогатая голова нужна? Мне – нет! Брошу в болото и все.
Я развернулась и зашагала к Скиту – у меня неожиданно возникла масса дел.
19
Первым делом я помчалась на пристань, вытащила из лодки рогатый череп, замотала в кусок мешковины и спрятала сверток в тайник Фрола под углом портомойни, тщательно заложив ямку мхом. Потом сделала второй очень похожий сверток – из соломы и надбитого горшка, которые взяла в хлеву. Сверток оставила в сенях рядом с мечом и только после этого вошла в дом. Уже в дверях было слышно, как Настасья Васильевна отчитывает Власа:
– Ты только посмотри на него! Жениться он хочет, а ума не нажил – разве ж это можно было меньшего брата отпустить на навь! Дескать, Феодосий Ильич дозволил показывать навь путникам! Вот сам бы туда и отводил гостей. Совсем, сыночки, вы оба страх потеряли, пока драть было некому. Теперь отец порядок наведет!
– Не пропадет Фролка на нави, путей там вдосталь, – пытался успокоить супругу Кириан. Сейчас он выглядит как любой обитатель Форпоста – вышитая рубаха, бородка аккуратно подстрижена, только седых волос в ней хватит на двоих.
– Значит, через навь можно выйти в мир? – спросил Лысый.
Сейчас он действительно Лысый. Алекс успел распрощаться с волосами и больше не похож на прирученного снежного человека. Так – обычный маньяк.
– Можно. Известно, с нави самый наискорейший путь – через ясное небо!
