увенчанном куполом. Проделанное в куполе отверстие позволяет видеть кусочек неба, призываемого в свидетели бракосочетания[33].
В прошлом новобрачного, дабы он не забывал о грядущем дне смерти, одевали в длинный белый балахон, похожий на саван, а на голову возлагали мешочек с золой[34]. Сегодня жених, как правило, одет в обычный костюм, на голове у него либо ермолка, либо обычная шляпа. Новобрачная в свадебном платье во многих старозаветных общинах еще набрасывает на голову покрывало, скрывающее лицо; молодой супруг приподнимает его, в память об Исааке, приподнявшем покрывало Ревекки. Этот символический жест напоминает также о злоключениях Иакова, обманутого тестем (под покрывалом вместо Рахили с ним была обвенчана ее старшая сестра Лия): приподнимая покрывало, жених как бы избавляет себя от подобной неприятности.
Обручальное кольцо надевается на указательный палец невесты: предполагается, что именно этим пальцем она указала на своего будущего супруга. Новобрачные пьют освященное вино из одного стакана, который затем разбивают у их ног в память о разрушении Иерусалимского Храма. По обычаю, столь же распространенному как в Европе, так и на Востоке, каждый из молодых старается первым ступить на помост: тот, кто поставил ногу раньше, будет главой семьи[35]. Это напоминает обычай, принятый у китайцев: главой станет тот, кто в первую брачную ночь первым сядет на край супружеского ложа[36]. Спустившись с помоста, новобрачные с горящими свечами в руках во главе свадебного шествия 7 раз обходят вокруг хупы, после каждого круга один из родственников произносит благословение, как бы беря чету под свое покровительство.
Сразу по окончании церемонии молодоженов провожают в дом и оставляют в комнате одних, однако это не значит, что они сразу вступят в брачные отношения (за исключением случаев, когда замуж выходит вдова: как уже отмечалось, вдовы торопятся). Новобрачные же только готовятся таким образом к предстоящей интимной близости. В другой комнате тем временем раввины составляют брачный договор. Затем следует обед; за столом мужчины сидят отдельно от женщин. В меню неизменно присутствует рыба: считается, что она повышает плодовитость; в программу празднества непременно входят музыка и танцы. В Америке еврейские композиторы в наши дни пишут музыку, специально предназначенную для свадеб их единоверцев[37].
По многовековой традиции танцевали мужчины и женщины также раздельно, нередок такой обычай и сейчас. Исключение составлял танец с платком: мужчины по очереди танцевали с новобрачной, держа натянутый платок между собой и нею. На традиционной еврейской свадьбе веселье достигает кульминации, когда мужчины поднимают невесту вместе со стулом, на котором она сидит, и кружат в танце; женщины проделывают то же с женихом. У американских евреев мать, которая женит последнего сына или выдает замуж последнюю дочь, принято увенчивать цветами и тоже кружить на стуле. Этот танец — венец исполнения ее материнского долга[38]. В общинах Северной Африки молодые гостьи иногда исполняют танец живота, что обычно помогает им здесь же найти супруга и себе, однако исполнение это достаточно целомудренно — они ведь девственницы.
Все это веселье приводит молодую чету в состояние, благоприятное для осуществления супружеского долга. В пожеланиях гостей содержится деликатный намек на предстоящее в скором времени радостное событие — рождение мальчика. В Курдистане новобрачной для верности дают подержать младенца мужского пола, а гости в это время хором кричат: «Да будет твой первый ребенок мальчиком!»[39]
К сожалению, еврейская свадьба влечет за собой большие расходы, которые не каждой семье по карману. В Алжире у богатых семей было принято одалживать свадебное платье бедным невестам. Часто свадьбы бедняков справлялись одновременно со свадьбами богачей, при этом богатые родители брали на себя все расходы[40]. Реформация иудаизма, широко распространенная сегодня в США, позволяет сильно упростить брачную церемонию: можно обойтись без предварительного поста, без разбивания стакана, без договора, а главное — без большого количества гостей, что обходится значительно дешевле.
Своей помпезностью и многолюдьем еврейские свадьбы могли в былые времена неприятно поразить воображение народов, среди которых жили евреи; возможно, они были одним из факторов, породивших антисемитизм. Так, например, императрица Мария-Терезия распорядилась, чтобы число гостей на таких свадьбах было ограниченно и чтобы приходили они по отдельности[41]. Некоторые брачные обряды евреев воспринимались священниками как антихристианские. Еще в 1895 г. аббат Пюиг в тексте, представленном на конкурс антисемитских проповедей, утверждал, что раввин по обычаю преподносит новобрачному яйцо, «запятнанное кровью Христовой» [42]. Действительно, в некоторых общинах было принято давать жениху выпить сырое яйцо как символ плодовитости, что и могло породить эту легенду. За упомянутый текст жюри под председательством Мориса Барреса присудило аббату золотую медаль.
Еврейские свадьбы неоднократно высмеивались. 26 сентября 1896 г. газета «Иллюстрасьон» в разделе светских новостей описала, как госпожа Эфрюсси, дочь барона Альфонса Ротшильда, поженила своих собак, кобеля и суку, по еврейскому обычаю. У «жениха» на голове красовался цилиндр, а «невеста» была наряжена в кружева; их поставили под балдахин, совершили все положенные обряды, а затем оставили вдвоем, совсем как еврейских молодоженов. Рассказ об этой собачьей свадьбе по-еврейски был воспроизведен во многих газетах правого толка.
ПЕРВАЯ БРАЧНАЯ НОЧЬ И МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
У древних евреев новобрачная, оказавшись на супружеском ложе, до утра не снимала покрывала с лица. Морис Бардеш, обычно весьма суровый к евреям, находил, однако, этот обычай замечательным: он отодвигает красоту на второй план[43]и даже самая безобразная девушка может рассчитывать на жаркие объятия. Согласно Талмуду, жених в ночь после свадьбы освобождался от ежевечерней молитвы; не молился он и в последующие вечера, если еще не нарушил девственность своей юной жены[44]: чрезмерная набожность грозила снизить любовный пыл, столь необходимый для первой брачной ночи. Если в семье кто-нибудь умирал сразу после свадьбы, это (несмотря на предписанный 7-дневный пост) не отменяло дефлорации[45] , которая считалась самым священным среди священных актов. В Марокко этот акт становился священным вдвойне, т. к. свершался в канун шаббата[46].
Кровотечение при дефлорации не могло помешать первому половому сношению, но поскольку это кровотечение приравнивалось к менструации, то влекло за собой последующее воздержание. Считалось (абсолютно произвольно), что длится кровотечение 4 дня, затем предписывалось еще 7 дней воздержания; таким образом, с первой брачной ночи до следующего полового сношения проходило 11 дней. Если после второго сношения кровотечение возобновлялось, то следовало еще 11 дней воздержания[47]. Даже если в первую свадебную ночь крови не было, новобрачному следовало поступать, как если бы было кровотечение; часто кровь появлялась после второго сношения, что влекло новую 11-дневную отсрочку, а там наступала и менструация — и снова воздержание. Такие долгие промежутки между сношениями в начале супружеской жизни до сих пор соблюдаются в наиболее религиозных общинах. Это учит правоверных евреев с первой интимной близости обуздывать свои инстинкты.
Благодаря столь долгим воздержаниям новобрачный мог постепенно посвящать юную супругу в таинства брака, что, разумеется, гораздо меньше травмировало девушку физически и морально, чем дефлорация у других народов, где подобные отсрочки не в обычае. Общеизвестная привязанность еврейской жены к мужу, должно быть, во многом связана с тем, что он щадил ее в начале супружеской жизни: девушка, чувствуя себя не только объектом плотских утех мужа, конечно, сильнее привязывалась к нему; его сдержанность говорила о самых нежных чувствах.
Постепенное посвящение в таинство половой жизни было тем более оправданным, что юная еврейка, очень мало осведомленная о физиологии, оказывалась в первую брачную ночь наедине с почти незнакомым мужчиной. Несколько лет назад одна израильская девственница отказалась принять своего
