тебе не остаться и не поднабраться опыта в написании статей и репортажей? Затем можешь вернуться в Лос-Анджелес первоклассным журналистом, а не секретаршей.
Когда наш разговор закончился, я направилась к Дагу, испытывая гордость от того, что на мне модная юбка и туфли на высоких каблуках.
– Привет. – Он шагнул мне навстречу и, подмигнув, спросил: – Ал не пытался приставать к тебе?
Я ударила его по щеке. Я просто не могла сдержаться. От этого стало легче на душе.
– За кого ты меня принимаешь? Считаешь, я могу встречаться с толстым старым женатиком?
– Я этого не говорил, – сказал он, поднимая руки вверх. Я толкнула его в плечо.
– И вы не виделись девять лет? – спросил приятель Дага.
– И не увидимся еще девять, если он будет продолжать в том же духе, – парировала я и обратилась к бармену: – Светлый «Амстель», пожалуйста. – Я решила, что обойдусь без стакана. Мою мать при виде этого хватил бы удар,
– Итак, я думала, ты в Бостоне.
– Недавно переехал в Нью-Хейвен. Получил работу в офисе окружного прокурора, где специализируюсь по защите от мошенничества.
Я бросила взгляд на его руку и увидела, что кольца на пальце нет.
– Думала, ты женат. – Совсем забыла, что он, по слухам, в разводе.
– Был, – спокойно ответил он. Быстро отвернулся и протянул руку за блюдечком с арахисом, и я поняла, что он чувствует себя задетым. И даже очень.
Моя мать перенесла операцию по удалению раковой опухоли.
– О! – сказал он, быстро обернувшись. – Искренне сожалею…
– Сейчас она уже выкарабкалась. Операция и химиотерапия прошли успешно, и последнюю неделю она чувствует себя вполне сносно. Мы собираемся на неделю в Ирландию – отпраздновать ее выздоровление.
– Это чудесно. Передай ей от меня привет.
Я проигнорировала его просьбу, потому что она звучала так, словно он сам не собирался увидеться с ней, и это задело меня. Внезапно я почувствовала, что рада видеть его, что меня волнует встреча с ним. Удачное совпадение, что он вернулся в Коннектикут, когда я здесь.
– Ройс пытался убедить меня начать работать в его газете на полную ставку.
– А я думал, что ты поселилась в Лос-Анджелесе.
– Жила. Я работала в журнале «Булевард». Но когда мать заболела, вернулась домой. – Заметив выражение его лица, я добавила: – А она молодец. Думаю, она из числа тех, кому с каждым днем становится все лучше.
– Это чудесно, Салли.
– Извините меня, ребята, – сказал забытый нами приятель Дага, – но у меня назначена встреча. – Он встал и направился в туалет.
– Кто это? – спросила я.
– Не узнала звезду Каслфорда, футбольного защитника?
– Неужели Ред?
– Он самый, собственной персоной.
– Даг, а я теперь нашла себе жилье. Помнишь старую «Бреклтон-фарм»?
– Та, что с конюшнями?
– Там сдается коттедж. Если я здесь останусь, то сниму его.
– Такое возможно?
Голова у меня пошла кругом: так сильно меня к нему влекло. В моей голове промелькнуло: «Я люблю его. Я хочу, чтобы он ко мне вернулся».
Кто-то посигналил мне из «кадиллака», остановившегося на обочине. Стекло водителя опустилось.
– Никак Салли Харрингтон. Не видела тебя сто лет. Как поживаешь? – Соседка миссис О'Харн с любопытством рассматривала меня.
– Спасибо, хорошо. А как вы? – Я подошла к машине, чтобы поговорить.
– Отлично, отлично, – проворковала она. – Слышала, твоя мать водит компанию с профессором. – Улыбаясь, она изогнула бровь.
Матери не нравится, что люди говорят о ней.
– Вам не кажется, что после двадцати одного года вдовства она имеет на это право?
– Конечно. А кто он? Слышала, что-то преподает.
– Физику.
– О, значит, он интеллектуал. – Ее брови поползли вверх. – Он разведен или?…
– Вдовец. Вроде бы уже три года.
– Ах так. Понимаю. Как его зовут?
«Это не твое дело», – подумала я, а вслух сказала:
– Малькольм Клири, или просто Мак.
– И он тебе нравится?
– А как же!
– Я лишь недавно узнала эту потрясающую новость, – поделилась она.
– Он не единственный, кто ухаживал за ней, – заметила я, вспомнив, как глаза мистера О'Харна неотступно следили за матерью.
Мистер О'Харн ныне самый богатый в городе. Обустроил себе в горах большое поместье. Сейчас трудно поверить, что двадцать четыре года назад он пытался найти себе работу в строительном бизнесе и что именно мой отец дал ему первую работу. Было странно наблюдать, как О'Харн становился все богаче, а мы все беднее. (Вернее сказать – без денег. Мать всегда настаивала на таком разграничении. «Бедность означает, что у тебя нет денег и нет перспективы их заработать. А быть без денег – это просто временное состояние, пока хорошо не потрудишься и не заработаешь их». Я все больше убеждаюсь, что мать абсолютно права.)
– Полагаю, – сделала свои выводы миссис О'Харн, – сейчас для Бел самое время подумать о будущем.
Я нахмурилась, а Скотти тянул поводок, словно говоря: «Пошли! Она мне совсем не нравится».
– В наши годы трудно быть одинокой, – продолжала миссис О'Харн. – Вам, молодым, этого не понять, но такова реальность. Позволь заметить, возможность хорошо выйти замуж всегда есть. – Она улыбнулась. – С кем-нибудь встречаешься? И сколько тебе лет, Салли?
– Кое с кем встречаюсь, – ответила я, отходя в срочном порядке от машины и делая вид, что Скотти надоела моя болтовня. – В нашей семье все в полном порядке, миссис О'Харн. Я передам маме, что вы о ней справлялись.
– Передай. Пока!
Когда машина отъехала, я подумала, знает ли она, что люди говорят, будто мистер О'Харн содержит бывшую официантку в квартире над антикварной лавкой, которую он купил для своей дочери.
– Ну, что ты скажешь, мальчик? – спросила я пса. – Не пора ли нам домой? – Скотти завертелся вокруг меня. – Полегче, я совершенно без сил.
Нет ничего прекраснее, чем Центральный Коннектикут в пору, когда на землю спускаются сумерки. Небо над вершинами гор отливает розовым, красным и оранжевым, а на горизонте оно ярко-синего цвета, который быстро заволакивает черный бархат. Проступают крупные звезды, а вскоре луна будет лить на землю загадочный серебристый свет.
Я спустила Скотти с поводка и полной грудью вдыхала ароматы лета. Дурманящий запах Центрального Коннектикута соединял в себе благоухание деревьев, трав, полевых цветов и самой земли. Живя в Лос- Анджелесе, я постоянно ощущала в воздухе запах гари и подозревала, что даже сильная гроза его не уничтожала.
Можно подумать, я фермерская девушка. В какой-то степени, разумеется. Ведь со стороны Харрингтонов у нас в роду два столетия были образцовые фермеры; по материнской же линии фермеры вели хозяйство целых три столетия, но лишь один из них шестьдесят лет назад, отец матери, первым из
