–?Разбит нос? – вкрадчиво переспросил Волчецкий. – Распухли губы, говорите? Господин Белов, знаете ли вы, что я сейчас сижу у дверей травмопункта, где в настоящее время моему сыну пытаются остановить кровь и спасти глаз?! И все это – дело рук вашего ребенка.
–?Что?! – изумился Андрей, ему показалось, что он что-то не так расслышал.
–?Повторяю, у Петра вырван кусок губы и поврежден глаз, – голосом, в котором клокотала ярость, проговорил мужчина. – Я собираюсь везти его в больницу. Я не знаю, как это произошло, но мой сын утверждает, что ваша дочь сумасшедшая и все это сделала она.
–?Это исключено, – сказал Андрей, при этом чувствуя, что голос его дрогнул. Алла? Его дочка, эта тихоня-отличница, вырвала у здоровенного парня кусок губы?!
–?Он сказал, что, если бы ее не оттащил Аслан – друг моего сына, она проткнула бы ему и второй глаз палкой, – глухо продолжал Волчецкий. – Молитесь богу, чтобы ему спасли глаз, Андрей Викторович. Иначе…
–?Послушайте!
–?Я знаю, вы хороший адвокат. Но не забывайте, что вы новый человек в этом городе, – сказал Евгений Федорович. – Я пытаюсь держать себя в руках, но имейте в виду, это чертовски сложно, когда у тебя на руках истекающий кровью сын. Независимо от последствий мы скоро увидимся в суде.
Андрей хотел что-то сказать, возможно, даже невпопад, но Волчецкий уже отключил телефон. Разговор, длившийся не более пяти минут, показался ему фрагментом чудовищного сна, о котором хочется забыть навсегда. Он спустился на первый этаж, где Елизавета Ивановна и Алла пили чай. «Пожалуй, теперь скрывать что-либо уже бессмысленно», – пронеслась мысль у Андрея.
Он как можно мягче принялся расспрашивать Аллу о подробностях инцидента, но в результате добился от дочери лишь истерики. Плача, она оттолкнула от себя чашку с недопитым чаем и умчалась в свою комнату.
–?Андрюша. Что с нами происходит? – спросила дрожащим голосом Елизавета Ивановна. – Я не могу так больше!
Андрей угрюмо молчал. Если все, что сказал Волчецкий, – правда, то ситуация немного меняется. Нет, разумеется, он задействует необходимые связи и не позволит дать в обиду свою семью, но сам факт того, что его дочь причинила столь тяжкие повреждения парню, был для него самым настоящим шоком.
–?Нам всем нужно сходить в церковь, – сказала Елизавета Ивановна.
«Если бы это решило все проблемы», – мрачно подумал Белов. Он позвонил в школу и попросил, чтобы его соединили с Яной Владимировной.
–?Хорошо, что вы позвонили, – сказала учительница. – Как Аллочка?
–?Нормально. Но я не уверен, что она придет завтра в школу.
–?Конечно, я понимаю. Андрей Викторович, я собиралась поговорить с вами, но из-за сегодняшнего ЧП стало не до этого.
–?В чем дело? – сдвинул брови Белов.
–?Это касается учебы вашей дочери. Но мне не хотелось бы обсуждать это по телефону.
–?Я приеду завтра утром. И я хочу поговорить со вторым парнем, этим самым Асланом.
–?Я не знаю, придет ли он.
Выдержав паузу, Яна Владимировна добавила:
–?Он очень напуган и почти ничего не говорит. Родители отвезли его к психологу.
«Час от часу не легче», – подумал Андрей, прощаясь с учительницей. «У тебя проблемы?» – слова бывшего участкового, всплывшие в памяти, резанули словно скальпелем по открытой ране.
–?Нет у нас никаких проблем, – решительно сказал Андрей.
В эту ночь Андрей спал плохо. Он все время ворочался, вспоминая события прошедшего дня. Уснул где-то ближе к четырем утра.
Ему снилось, что они с Аллой играют в прятки. Андрей резвится вместе с дочерью как ребенок, они бегают и смеются. Алла бежит по узкой тропинке, и он бросается догонять дочь. Андрей видит мелькающую впереди макушку дочки, ее отливающие золотом новые волосы, которыми она так гордится в последнее время, и понимает, насколько сильно он ее любит.
«Догони, догони!» – заливается смехом девочка. Внезапно перед ними вырастает древняя покосившаяся изба. Алла кидается к крыльцу, и Белов чувствует укол беспокойства. «Погоди!» – хочет крикнуть он, но дочка уже шмыгает за дверь. Преисполненный решимости вывести дочь наружу из этой мрачной развалюхи, Андрей идет вперед, неожиданно на его плечо ложится мокрая рука. Он оборачивается.
Это Ксения, та самая набожная старуха. Только вид ее страшен: грязный халат превратился в лохмотья, одной тапочки не было, и она шатается, будто пьяная. В слипшихся волосах клочья водорослей, бледное лицо скорбно повторяет одну и ту же фразу: «Ты опазда-а?ал… опазда-а?л, Андрей… Опазда-аааал!» – «Уйди прочь, ведьма!» – визжит он, сбрасывая гниющую руку старухи. Неосознанно Андрей замечает цепочку следов, тянущихся от ног старухи к замерзшему озеру, где вдалеке можно разглядеть большую прорубь. «Оставь все как есть, – шепчет она, делая шаг вперед. – Не ходи туда-а?а…» Но адвокат уже несется к дому. «Это моя винааа!» – слышит он за спиной вой старухи.
Он закрывает дверь, с удивлением обнаружив, что она кажется ему странно знакомой. Белов оглядывается, и вдруг его осеняет, что находится в собственном доме. Но поражает его другое – весь пол завален плюшевыми зайцами, и у каждой игрушки отсутствует левая лапка. Из разлохмаченных обрубков проступает кровь, медленно заливая весь холл.
Где-то наверху раздается смех Аллы. «Иди сюда!» – кричит Андрей. «Попробуй, поймай!» – кривляющимся голосом отвечает ему дочь. Андрей, спотыкаясь, поднимается по ступенькам, оставляя красные следы. Он вламывается в комнату, из которой доносится смех Аллы.
Его дочь стоит к нему спиной. Взгляд Андрея падает на шкаф, стоящий в самом углу комнаты, и он видит, что с ним что-то не то. «Конечно, – осеняет его, – это тот самый шкаф, в котором нашли Власова- старшего…»
Белов отчетливо слышит какой-то шорох в шкафу. «Хочешь открыть и посмотреть?» – внезапно спрашивает его Алла. Голова девочки слегка наклонена, и, к изумлению Андрея, ее белокурые локоны начинают плавно шевелиться золотистым водопадом, словно водоросли на морском дне, колыхаемые подводным течением. Слышно, как волосы издают неприятный шорох, будто трущиеся лапки крупного насекомого.
«Они живые, – стучит в его мозгу безумная мысль, – волосы живые!» – «Женская коса состоит примерно из 200 000 волос», – хрипло произносит Алла, и Белов вздрагивает – голос его дочери сильно изменился, став низким и утробным, – и способна выдержать груз весом в 20 тонн. Ты знаешь, папочка, что в старину из волос плели веревки, чтобы поднимать большие грузы?»
Андрей застывает на месте. Алла хихикает, ее плечи трясутся, а волосы продолжают издавать пугающий шорох. Возня в шкафу усиливается, сквозь щели на пол начинает капать кровь, но Белов, не отрываясь, смотрит на Аллу. Ее волосы постепенно поднимаются вверх, образовав гротескный нимб, по которому искрами стали мелькать голубоватые всполохи.
«Волосы надо беречь, – говорит Алла. – Нужно уметь ценить то, что дает нам бог. Так-то, папуля».
Она поворачивается, и Андрей кричит от ужаса. Вместо Аллы на него с любопытством пялится безобразная старуха. Ухмыляясь беззубым ртом, она трясет головой, и Андрей в каком-то оцепенении видит, что у этого существа глаза его дочери. И волосы. Прекрасные волосы, они будто все это время жили своей отдельной жизнью, и теперь от них исходит ровное прохладное свечение. Густые локоны лениво извиваются, мерзкий шорох от этих движений становится все громче и громче.
Шкаф продолжает кровоточить, только кровь уже не капает, а течет.
«Ты все еще хочешь открыть этот шкаф? Ты не боишься? – хрипит ведьма с глазами Аллы. На кончиках ее волос начинают проклевываться крошечные змеиные головки, оглашая комнату шипением, и его дочь становится похожа на Медузу горгону. – Иногда лучше не знать, что находится ВНУТРИ…» В это мгновение дверцы старого шкафа с хлопком распахнулись, и оттуда фонтаном хлынула кровь.
Белов открыл глаза, с трудом соображая, где находится. Сердце стучало словно паровой молот. Андрей бросил взгляд на часы. Половина пятого. Он вытер мокрое от пота лицо. Ну и сон!
Вздохнув, адвокат уж собирался закрыть глаза и еще немного вздремнуть, как чуть не подскочил на
