костер, в третий зависнет в кабинете приказчика, решив попробовать себя в сельском хозяйстве. Им были примерены десятки профессий, но все они, от самых распространенных до крайне экзотичных для сына младшего лорда, вроде трубочиста, остались отвергнуты. В общем, Михей мог запустить ко мне курицу только в том случае, если его науськал кто-то другой.
Оська — мой фаворит в этой гонке. Я с подозрением глядела, как он орудует ложкой, но на лице сорванца не проскочило ни одной эмоции, способной оправдать мои подозрения. Держит себя в руках — первый признак высококлассного хулигана. Уж поверьте мне — я в проказах знаю толк.
Предпоследнего из моих братьев и самого младшего из присутствовавших сейчас за столом назвали в честь древнего поэта и барда Еремом, и, вероятно, в качестве протеста против такого имени или в насмешку над ним мальчишка отказывался разговаривать со своей семьей. Нет, мы знали, что он умеет говорить и даже читать в свои шесть лет, а уж числа складывает в уме с такой быстротой, что ставит в тупик нанятого учителя, но вот общаться с нами гений полагал ниже своего достоинства. Правда, иногда в особенно напряженные или абсурдные моменты ронял короткие фразы, но такие, что лучше бы молчал дальше. Старшие братья утверждали, будто этот ребенок просто считает родственников недостаточно развитыми, чтобы с нами разговаривать.
Ерем поймал на себе мой изучающий взгляд и впервые за несколько дней удостоил домашних своим словом:
— Ешь — остынет.
Я смущенно закашлялась и принялась за еду. Похоже, теряю позиции старшинства.
Все шестеро молчали, как будто и не догадывались о происшествии перед обедом. Стучали ложки. Оськая хлюпал, поглощая свой суп так, словно его до этого не кормили как минимум месяц. Ивар бормотал себе что-то под нос в перерывах между пережевыванием пищи. Старая нянька вообще задремала в своем углу. И тишина стояла такая, что слышно, как урчит в животе у слуги. Неужели им нечего мне рассказать и нечего спросить после такой долгой разлуки? Будем долбить этот лед отчуждения:
— Лас, ты отвезешь меня на осенний бал?
— Я думал, ты и носа из дома не высунешь, — вклинился Ефим, поборовший, наконец, свою хмурость.
— Это еще почему?
— Ты же прошлась по соседям, теперь знаешь, что за слухи о тебе ходят в округе.
— Да что за слухи-то?! — я опустила ложку на стол с такой силой, что все шестеро подпрыгнули.
— Ефим, не потворствуй злу в этом мире, — затянул Ивар. — Репутация женщины так хрупка, что каждое неосторожное слово…
— Занудство тоже зло, — уже второй раз за день буркнул Ерем и снова углубился в свой суп. Проснулась старая нянька и заботливо вытерла малышу испачканную в сметане щеку.
Ивар замолк.
— Кто-нибудь расскажет, наконец, что за сплетни распускаются обо мне в округе?
Ответом было еще более густое молчание чем то, с которым я решила бороться до начала разговора. Не удивлюсь, если скоро при встрече со мной соседи начнут переходить на другую сторону дороги.
— Я с удовольствием отвез бы тебя на осенний бал, но теперь, после отъезда матушки, у нас нет экипажа, — сказал добродушный Лас, видимо, почувствовав, что обстановка для меня становится крайне неуютной.
— Мы же недавно купили еще один экипаж, — крайне оживленно откликнулся Оська.
— Он не покрашен.
— А зачем его красить, он и так в хорошем состоянии? — оптимизм и энтузиазм хулигана были крайне и крайне подозрительными.
И поскольку на эту его фразу старшие братья ответили молчанием, я по уже выработавшейся привычке сразу после обеда пошла в сарай проверить, как обстоят дела на самом деле.
Начнем с хороших новостей. Экипаж там действительно стоял — этот факт уже сам по себе достаточно отраден. Более того, карета была на четырех колесах, не разваливалась от времени и даже (о, ужас!) вполне прилично выглядела. Не знаю, с чего Лас вдруг решил, что тут нужна покраска. Черный лак даже по углам еще не успел облупиться.
Я начала обходить имущество по кругу и, достигнув правой дверцы, наконец, столкнулась с суровой реальностью. С этой стороны на черном боку красовались яркие золотые буквы «Тимофей и сыновья. Бюро ритуальных услуг», а ниже, помельче, серебряные «Легкий путь на небо». Узнаю беспринципную изворотливость маменьки: данный экипаж, наверняка, куплен по до смешного низкой цене.
Значит, не нужно перекрашивать, да? В страшном сне не может привидеться приехать в такой карете на бал, да даже просто проехаться по окрестностям.
Около входа кто-то захихикал. Я обернулась и, конечно же, увидела брызжущие радостью глаза Оськи.
— Доиграешься! Вместе поедем на этом чудном экипаже — будешь знать, — пригрозила я.
— А что тебе не нравится? Вещь в хорошем состоянии, — мальчишка приблизился ко мне. — Мама так и сказала, когда Ефим вздумал ей возражать.
Насмешник повернулся ко мне спиной, чтобы продемонстрировать, что дверцы покупки открываются без скрипа. Тут-то я и заметила маленькое пестрое куриное перышко, которое застряло у него в волосах на затылке.
Эх, Оська, Оська, не с той связался. Ты маленький и, конечно же, не помнишь, кто десять лет назад слыл главным возмутителем спокойствия в округе, чьи проказы были иногда настолько великолепны, что обсуждались потом в каждой гостиной. Дамы посмеивались и говорили: «Какой прелестный ребенок, такая сообразительность». Нет, сама я лично никогда ничего подобного не слышала. Но надеюсь, они говорили именно так, а не сочувствовали моей матушке, которой приходится воспитывать ужасную егозу. Ладно, не буду отвлекаться, а то еще не успею.
Я порылась в одном из не распакованных чемоданов, и извлекла изящную бутылочку с длинным горлышком, обернутую для сохранности в несколько слоев бумаги. Откупорила и тут же перелила половину содержимого в вазочку для цветов на прикроватном столике. Да простит меня столичный парфюмер.
Так, теперь экспедиция на кухню: надеюсь, там окажется то, что мне надо. Я долго стояла перед открытым сервантом, мучимая нелегким выбором между вареньем из жимолости и смородиновым сиропом. Потом все же решила, что ягоды будут выглядеть подозрительно, и выбрала сироп. Открыла банку и с помощью воронки перелила больше трети ее содержимого в свою бутыль, а затем хорошенько взболтала, чтобы жидкости внутри перемешались. Понюхала — сойдет. Вареньем, конечно, отдает, но не так чтобы слишком.
Последний решающий этап: прокрасться в общую ванну и поставить бутылек на видное место. Никогда еще так не радовалась, что размер комнат в нашем доме не позволяет каждому принимать водные процедуры у себя и поэтому для них отвели отдельный чуланчик. Но хоть раз это неудобство должно сослужить мне службу.
На пороге я неожиданно столкнулась с Оськой, но вовремя собралась с мыслями.
— Смотри у меня, — погрозила пальцем перед его носом. — Не вздумай лить мою пену от столичного парфюмера в свою ванну, я, между прочим, отдала за нее целый лад.
Оська сделал большие невинные глаза и проскользнул мимо меня внутрь.
И ведь нальет. И немало нальет, потому что разбавленная вдвое пена будет плохо пениться. Я села на подоконник в коридоре и стала ожидать окончания его купания. Ждать придется долго: Оська у нас как лягушонок, силком из воды не вытащишь, но ради такого торжества я подожду.
Через полчаса за дверью послышались возмущенные восклицания, и я поняла, что мои труды увенчались успехом. Еще через пять минут наружу выскочил наспех одетый Оська и, увидев меня, сразу закричал:
— Как ты могла? Это не честно! — он указывал на меня пальцем в сине-сиреневых разводах, и смешно корчил такую же сине-сиреневую мордочку. — Даже больше тебе скажу, это…это…это подло! Вот!
Эх, не думала, что он в воду вместе с лицом погружаться будет. Но, судя по всему, смородина у нас
