— Милая леди, а вы абсолютно уверены, что так уж необходимо травить крысолаков? — Профессор Хлеб смотрел на меня сквозь толстые линзы круглых очков, отчего его голова напоминала некоего гигантского ракообразного. Мы торжественно стояли над одной из многочисленных нор, вырытых прямо около парадного входа во дворец.
— А что мне еще остается? По всему парку развелись, спасения от них нет, — посетовала я, как заправская кумушка. — Травить быстрее всего, ведь через несколько дней их тут уже быть не должно.
— Не думаю, что вам понравятся дохлые крысолакские тушки, разбросанные по всему парку. — Профессор трагически протер свою розовую от летнего солнца лысину в обрамлении пушка седых волос. — Знаете ли, эти твари имеют дурную привычку при смерти выбрасываться из нор.
Я категорически замотала головой, представив себе усеянные трупами дорожки, — впечатления у иностранных гостей будут неизгладимыми. Профессор с достоинством почтенного ученого протирал линзы своих очков батистовой тряпочкой и, кажется, вовсе забыл о моем существовании. Ну почему травлей королевских крысолаков должен заниматься не меньше чем профессор зоологии местной академии? Это полное безумие! Мне бы было куда проще общаться с обычным работягой, но против традиций трудно выступать.
— А нельзя ли найти какое-нибудь другое средство? — заискивающе пролепетала я, изобразив гримасу «благородная дама в беде». Между прочим, иногда срабатывает.
Старичок-профессор слегка смягчился (видимо, «благородная дама в беде» была довольно убедительной):
— Ну а как же! Думаете, случайно я профессор зоологии вот уже более тридцати лет? — Он водрузил очки обратно на нос. — Есть у меня одно изобретение, которое помогает избавиться от крысолаков, правда, при этом оставляет их в живых.
— И это устройство кто-то уже использовал на практике? — подозрительно спросила я, чем явно не прибавила себе баллов.
— За кого вы меня принимаете? — Его брови изумленно подпрыгнули. — Впрочем, если сомневаетесь, то вполне можете нанять какого-нибудь уличного шарлатана. Наверняка он сделает эту работу лучше университетского профессора.
Я задумалась, чем привела его в еще большее раздражение. Ну правда: какая-то пигалица осмеливается сомневаться в его знаниях! Молодые люди моего возраста должны в аудиториях, раскрыв рты, слушать, что он вещает с кафедры. Никто же не сказал ему, что я сомневаюсь во всем и вся. Значит, снова возвращаем на лицо «благородную даму в беде».
— Простите, если обидела вас своим недоверием, но на меня в последнее время свалилось столько ответственности. — Я картинно заломила руки.
— Ладно, ладно, только не плачьте. — Профессор ободряюще похлопал меня по руке. Вовремя, ибо я уже всерьез собиралась пустить слезу. — Избавимся мы от ваших крысолаков, духу их в парке больше не будет.
Мы еще некоторое время пообменивались заверениями во взаимном восхищении, после чего разошлись в разные стороны: профессор — травить крысолаков, а я — продолжать свою ежедневную инспекцию.
Данная инспекция каждый раз давала удивительные результаты: вчера в саду, например, наткнулась на кучку заботливо расставленных капканов. Вероятнее всего капканы эти предназначались для пресловутых крысолаков, пусть им икается, но это вовсе не значит, что туда не может попасть кто-нибудь другой. Я, например, оставила в одном из них изрядный кус материи своего платья и была несказанно рада, что отделалась так легко. В замке и вовсе после того как заглянула в одну из комнат, из-за двери на меня выпал скелет. Я орала как сумасшедшая, переполошив половину прислуги, пока до меня не дошло, что это чулан, а выпала на меня всего-навсего модель скелета человека, которую использовали для уроков анатомии, когда нынешний монарх был еще долговязым подростком. Скелет по моей исключительной просьбе мы презентовали школе при Королевской медицинской академии во избежание повторения подобных казусов.
Около ограды парка мне пришлось остановиться: по ту сторону слышались странные звуки и непонятное бормотание. Я подобрала подол платья и тихонько, на цыпочках, приблизилась к стене — теперь все было слышно достаточно отчетливо.
— Полегче, папенька, все юбки помнете. Чай не мешок картошки поднимаете, — раздраженно сказал девичий басок.
— Не учи жить, Малашка. Меньше плюшек за обедом жрать надо было, сейчас бы уже на той стороне была, — урезонил мужской голос.
— А вы еще и плюшки считать будете? Родному дитяте кусок хлеба жалеете. — Малашкин ответ закончился подвыванием.
— Не слушай старого дурня, доча, — раздался второй женский голос, — ты лучше ручками за зубцы цепляйся, а мы уж подтолкнем.
— Подтолкнешь ее, как же! Вон какая кобыла вымахала!
— Помолчите, папаша. Посмотрим, как заговорите, когда я королевой сделаюсь.
Мне стало невыносимо любопытно посмотреть на этих непрошеных гостей. Благо рядом со стеной со стороны парка росло несколько удобных раскидистых деревьев. Пользуясь их ветвями как своеобразной лестницей, я быстро взобралась на верхушку каменной ограды. Лезть было невысоко, потому как ограда делалась скорее для красоты, нежели для защиты: вот уже в течение нескольких сотен лет в Греладу не вторгался никто мало-мальски вызывающий опасения. Подозреваю, что наш кусок суши просто-напросто никому не был нужен. Пожалуй, даже та троица, которая сейчас штурмовала препятствие, представляла собой первых внешних интервентов за многие годы. Наверное, их надо было встречать хлебом и солью. Я добралась до конца ограды и не без труда втиснулась между двумя каменными зубцами. Кажется, теперь каждый лишний кусок пирога за обедом будет угрожать моей маневренности.
Передо мной предстала живописная картина. Пожилой мужчина с пышными усами и не менее пышными бровями, одетый по моде городского купечества, пытался подсадить на ограду упитанную барышню, своим нарядом больше напоминавшую ведущую танцовщицу местного варьете. Вокруг суетилась худая женщина в чепце в зеленый горошек, с таким количеством кружева, что ее лица я так и не смогла разглядеть.
Я схватилась покрепче за зубец и торжественно произнесла:
— Дамы и господа, попрошу секундочку внимания.
Услышав сверху подобное обращение, девица взвизгнула и, завалившись назад, упала плашмя, придавив обоих родителей. С мостовой на меня уставились три пары удивленных глаз. Такой эффект льстил моему самолюбию.
— Мне жаль вас огорчать, но королевские смотрины только на следующей неделе. — Я покачала туфелькой, едва не уронив ее с ноги. — К тому же пускать на них будут по приглашениям, иначе вы рискуете быть с позором выставленными за ворота дворца.
Первой очнулась худая женщина, у которой теперь из-под чепца можно было разглядеть вытянутое лисье лицо. Она поднялась на ноги и взяла под локоть своего мужа, пытаясь привести того в такое же вертикальное положение.
— Пойдем дорогой, нам здесь не рады. Счастья своего не знают.
Мужик поднялся, плюнул на мостовую.
— А ты чего, дуреха, слезы размазываешь? А ну поднимайся! — скомандовал он своей дочери, которая уже обиженно поджала губы и, казалось, была готова разразиться фонтаном слез. — Папенька обязательно что-нибудь придумает!
Все трое удалились, не удостоив меня даже взглядом. Я пожала плечами и начала слезать с ограды, пока кто-нибудь меня не увидел. Говорят, что во время смотрин деда нынешнего короля, Ратмира I, девицы всех сортов и мастей буквально штурмовали замок, в результате чего начальник охраны вынужден был выставить по часовому через каждые несколько метров дворцовых стен, чтобы хоть как-то отпугнуть настырных невест. Особо не помогло, королевой в результате стала дочка бакалейщика, которой хватило ума и расчетливости, чтобы обойти все преграды и соблазнить короля. Не скажу, что Грелада особо
