«В бизнесе главное — крепкие зубы, — любил повторять Гаев. — Откусить и хорошенько пережевать… Только тот раскатит губы, у кого крутые зубы…»
Когда-то у него был «дежурный героинщик» Стёпа. Когда появляются продавцы с партией товара, нужен человек, который первым пустит в себя этот непонятный продукт. Проверит качество. Если товар окажется грязным, этот человек умрёт.
Гаев однажды краем уха услышал, как Стёпа рассказывает о своих зубах. Которые, на самом деле, не зубы, а горы. Целые горные кряжи и горные цепи, под героином так увлекательно путешествовать по ним кончиком языка…
— Зубы — единственная часть скелета, которая выходит наружу, — Гаев запомнил эту стёпину фразу и потом даже использовал её в рекламном ролике зубной пасты «Интердент».
Появился Козлов с телефонной трубкой.
— Журналист Огарёв набирает из лондонской гостиницы наш контактный телефон. Один раз набрал, положил трубку, сейчас снова набирает…
Гаев кивнул. В трубке у Козлова что-то пробормотал невидимый оператор.
— Теперь он набирает телефон, оставленный ему эфэсбэшниками, — бесстрастно сказал Козлов.
— Хорош гусь, — нахмурился Гаев.
— Кладёт трубку, не стал говорить… Теперь он снова набирает наш телефон…
Глава шестая
Бум-бум-бум.
Сто, сто двадцать, сто шестьдесят.
Матадор переступил порог. Ему показалось, что он вошёл внутрь марки ЛСД.
Бум-бум-бум.
Сто восемьдесят, двести, двести двадцать.
На каждый бум — судорога прожекторов. Слоёный дым ходит ходуном. На каждый бум обрушивается потолок.
Двести шестьдесят ударов в минуту.
Металлические конструкции вылетают из темноты, проносятся по диагонали. Танцпол балансирует под углом сорок пять градусов.
Сделай кто-нибудь неверное движение, и пол встанет колом, отверзнет бездну. И туда скатятся- ссыплются ядовитые фигурки танцоров.
Или, может быть, их ботинки на высоких пробковых и пластмассовых платформах, — магнитные ботинки?
Отсутствующие взгляды людей, которые давно спят днём, а живут ночью.
В центре техношабаша Матадор оказался впервые. Разноцветные парики, клоунская одежда, картинки на лице, татуировки, панамы и бескозырки, пионерские галстуки…
— Фрики, — наклонился Караулов к уху Матадора, — Их называют фриками…
— То есть, уродами? — перевёл на русский Матадор.
— Уродами, да, — согласился Караулов. — В средневековом цирке всегда была парочка карликов и одна бородатая женщина… Иногда все флаеры на бесплатный проход в клуб раздают фрикам…
— На черта?
— Мода. Чем больше у тебя на вечеринке уродов, тем больше о ней напишут в журнале.
— А если я сам по себе инвалид, без рук-без ног?
— Попробуй, приди в следующий раз без руки, — пожал плечами Славка. — Слыхал же анекдот: следующим президентом США будет одноногая чернокожая лесбиянка…
Бум-бум-бум.
— Так Башкир бы здесь хорошо смотрелся с высунутым языком…
С гиканьем и визгами мимо пронеслась гусеница. Два десятка половозрелых граждан выстроились в затылок, как в детском саду, и прыгали по «Арматуре», держа друг друга за плечи. Кто-то схватил Славку за руку и утащил в толпу.
Бам-бам-бам.
С утра Серёга Сафин пытался найти Акварель в Измайловском парке. Потом преследовал какую-то вишнёвую «девятку», но на трассе на скорости въехал в яму. «Девятка» ушла, а Сафин прикусил язык так, что он теперь не влазил в рот.
Конечно, идти на рейв с Карауловым должен был Серёга. Все в отделе знали, что Серёга и Славка ходят в клубы не только на задания, но и чисто потанцевать, закинувшись марочкой кислоты или колёсиком экстази.
Матадор был уверен, что такие крупные спецы по молодёжной культуре быстро принесут ему два ведра Акварели и дюжину имён-адресов акварельных пушеров. Шиш с кетчупом. Уже целую неделю Сафин и Караулов — без марок, без колёсиков, в лучшем случае под травой — тусовались по самым радикальным местам Москвы.
Без марок, без колёс и без всякого результата.
— Вы, наверное, выпиваете всю Акварель на месте и не хотите делиться со следствием, — ворчал Матадор.
— Всё пидоры в скверике выпили, нам не оставили, — отвечал невоспитанный Сафин.
Без марок, без колёсиков было терпимо два дня, три, ну, четыре, а потом становилось сущей мукой. Вокруг царила конкретная кислотная расслабуха. Как прийти на пляж в жаркий день и сидеть среди голых тел, не снимая бушлата, ушанки, войлочных штанов и валяных сапог…
Заняв позицию у буфетной стойки, Матадор наблюдал за девушкой, которая старательно перебирала ногами по световому пятну, не давая ему ускочить за колонну.
На лице её проступали зелёные, оранжевые и голубые спирали, словно это не лицо, а экран цветомузыкальной установки.
Матадор прекрасно знал эти спирали на роже — сам видел в зеркале. Такой эффект даёт ЛСД.
Но Матадору нужна была Акварель.
Он пошёл в игровую зону.
Ага, вон тусуются у игровых автоматов два подозрительных парня.
Матадор подошёл поближе. Вернее, под-танцевал поближе, невольно подстраиваясь под техноритм.
Два подозрительных козла.
Один одет под стилягу: галстук с обезьяной Чи-чи, узкие брюки, фиолетовые очки.
Другой — в детский комбинезон с короткими штанинами, в пёструю рубашечку с какими-то шариками.
Пьют шампанское. В шампанском удобно растворить таблеточку Е: весёлые пузырьки радостно погонят препарат в кровь.
Матадор вздохнул. Экстази тоже не было в круге его сегодняшних интересов.
Но нигде не мелькнёт — ни в пузырьке, ни на дне стакана — алая капля.
Технодром «Арматура» был устроен в старом хоккейном дворце. Чил-аут, место для отдыха, оборудован прямо на трибунах. Матадор развалился в кресле, закинул ноги на передний ряд. Пожевать в неверном свете армадилло солёную кукурузу, запить её газировкой Red Devil.
И послушать, что говорят рядом. Матадор вставил в ухо маленький слуховой аппарат.
— Техно подмахивает попсе, — жаловался друзьям фрик в трёх бейсболках и с янтарём в ноздре. — Все эти грувы, иванушки… Если так пойдёт дальше, вместо фриков клубиться будут бандиты.
Нет, не то…
Через некоторое время Матадор нашёл, что искал: несколько человек рассказывали друг другу байки об
