— Они вас не видели. Очкарик и Ровер затащили вас в кабинет к Аббамонте, а потом вынесли через черный ход. Как ваше имя?
— Чет Драм.
На этом наш разговор закончился. Ко мне вернулась боль — болели челюсть, шея сбоку, весь торс, бедро, куда Очкарик заехал мне своим кастетом. Снег, пеленой застилавший ветровое стекло, и мерный звук «дворников» снова погрузили меня в дремотное состояние, но, как мне показалось, ненадолго. И я снова услышал голос Хоуп Дерлет:
— Вот мы и приехали.
Мы выбрались из машины. Хоуп посмотрела, как я передвигаюсь, и решила, что ее поддержка мне не требуется. Глотнув холодного воздуха, я почувствовал себя лучше. Я сделал несколько глубоких вдохов, и мы продолжили путь к небольшому, слабо освещенному вестибюлю дома без лифта, где Хоуп жила со своим братом Чарли. Наконец она открыла дверь своей квартиры и с надеждой позвала:
— Чарли?
Ответа не последовало. Мы вошли внутрь и прикрыли за собой дверь. И оказались в удивительно большой гостиной, обставленной в колониальном стиле мебелью из клена. Дерево на креслах было гладко отполировано и блестело, что свидетельствовало об опрятности хозяев. В квартире было очень тепло.
Я снял пальто и посмотрел на часы. Два тридцать пополудни.
Хмурый, снежный день. Вторник, пятнадцатое декабря. Надеюсь, кости у меня не сломаны.
Хоуп Дерлет принесла мне изрядную порцию спиртного. Это был почти неразбавленный скотч, такой же шершавый, как тарантул, да и воды в нем было явно недостаточно, чтобы утопить это насекомое. Я проглотил напиток так поспешно, что у Хоуп от удивления глаза вылезли на лоб. Она принесла мне еще порцию, и я уселся в кресло.
— Минуточку, — извинилась она.
Повернувшись ко мне спиной, Хоуп набрала номер телефона. Узкий синий жакет костюма плотно обтягивал тонкую талию девушки, делая ее похожей на песочные часы. Когда я представил себе, как было бы приятно подержать эти песочные часы в руках, то сразу почувствовал прилив сил, а это означало, что состояние мое заметно улучшилось.
— Алло, Чарли Дерлет на месте? Это его сестра. Да-да, поняла. Нет, просто я решила, что он сегодня работает в дневную смену. Спасибо. — Она повесила трубку. — Его там нет, мистер Драм. Вы не знаете, где он может быть?
— Не имею понятия.
— Тогда что же вы вынюхивали? Если Чарли попал в беду, я хочу знать об этом.
— Ваш брат вполне способен постоять за себя. По возрасту он годится вам в отцы.
— Это правда, — согласилась Хоуп, удивив меня. — Он действительно годится, мне в отцы. Или почти в отцы. Всю свою жизнь он заботился обо мне, обеспечивал мне все, чего сам никогда не имел. Если он попал в беду, я хочу ему помочь.
— Прошлой ночью Очкарик и Ровер забили до смерти таксиста по имени Хэнк Кэмбриа. Либо ваш брат соучастник этого преступления, либо он просто сделал все, о чем они его попросили, не задавая лишних вопросов.
— Ой нет! А что он сделал?
— Они воспользовались радиосвязью, которая была установлена в такси Кэмбриа, чтобы вызвать тягач. У них сломалась машина. Вызов прошел через оператора таксопарка «Ветераны». Определенно принял его Чарли.
Хоуп тупо смотрела на меня.
— Где был вчера Таунсенд Хольт в пять часов дня? — спросил я.
— Откуда мне знать? Он мне не докладывает, это ведь я у него в подчинении, а не наоборот.
— Ну, тогда, — согласился я, — остается только «Братство грузоперевозчиков».
— Я же говорила вам, что атмосфера накаляется, — со злостью сказала Хоуп. — Они даже собираются провести в ближайшее время стратегическую конференцию, потому что лучше заготовить заранее все ответы на вопросы, до того как Хартселльская комиссия начнет свои публичные слушания.
Мне даже пришлось сделать несколько звонков на побережье.
Они действительно собираются все вместе по этому поводу.
— Кому вы звонили? Майку Сэнду?
— Нет.
— А что, Чарли должен Абакусу Аббамонте деньги? — нанес я предательский удар.
Хоуп не на шутку встревожилась. Она понимала, что значит быть в долгу у Аббамонте.
— Я не знаю.
Я слегка сбавил обороты.
— Так кому же звонил Хольт на побережье?
— Джону Рейгену — президенту местного отделения «Братства» в Южной Калифорнии. Я... я думаю, можно назвать мистера Хольта координатором стратегии. Он — правая рука Майка Сэнда. Так что из этого следует?
«Однако, — подумал я, — Хольт подстроил похищение жены Майка Сэнда. Чтобы завоевать доверие Сэнда или, наоборот, чтобы насолить ему?»
— Вы обычно регистрируете звонки? — спросил я.
Хоуп закурила сигарету, и ее темные глаза сощурились то ли от дыма, то ли от подозрения.
— Да. Да, регистрирую.
— А как насчет звонка Хольта Рейгену?
Она покачала головой:
— Этот нет. Мистер Хольт попросил меня в этот раз не регистрировать.
Некоторое время она молчала, задумчиво куря сигарету.
Потом сняла свой синий жакет и аккуратно повесила его на спинку стула. Под ним оказалась бледно- голубая блузка, сквозь которую просвечивали бретельки лифчика. Мой взгляд был прикован к тому, что держали эти бретельки.
— Пожалуйста, перестаньте пялиться на меня. Мне не нравятся такие взгляды, — холодно сказала Хоуп, Она грациозно поднялась из кресла.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал я небрежно, — так постарайтесь сделать остаток ее счастливым.
— Знаю я эти штучки, — сказала она, — думаю, мне известны все подобные уловки. Чарли — любитель пошутить. — Хоуп затушила свою сигарету. — Если вам интересно, почему я сняла жакет...
— Я не жалуюсь, — сказал я и тоже поднялся.
— Я просто хотела привести вас сюда и осмотреть ваши раны. Они неплохо вас отделали, не так ли?
Я проследовал за ней под арку, ведущую в спальню, а оттуда — в ванную. Хоуп явно испытывала неловкость, видимо осознав, что мы находимся в квартире одни, потому что вдруг сказала:
— Как глупо с моей стороны вот так болтать с вами, когда у вас, наверное, все болит.
Она включила свет и открыла аптечку над раковиной.
— Разденьтесь, пожалуйста, до талии, — попросила она нервно и застенчиво.
«А может, — неожиданно пришло мне в голову, — Хоуп специально ведет себя так, чтобы я подумал, будто она нервничает и смущается».
Прежде чем начать раздеваться, я некоторое время смотрел на нее нарочито пристальным взглядом, а она все пыталась выяснить, что мне известно о Чарли. Впрочем, откуда ей было знать, что я уже поведал ей все то немногое, что знал? Так что, возможно, с ее точки зрения, было вполне уместно воспользоваться оружием, которое находилось под рукой.
Я снял пиджак, галстук, рубашку и майку, следя за тем, как девушка наблюдает за мной в зеркало. Хоуп поморщилась, когда увидела, что кожа у меня под ребрами вздулась. Картина была неприглядная, как понедельник после тяжелых выходных.
— О господи! — вырвалось у Хоуп. — Вам больно?
— Переживу. Однако вам следовало бы полюбоваться расцветкой, которую приобретут эти синяки через пару деньков.
