истерзанная алкоголем Бася. Потом наконец замолчала и огляделась. В тишине быстро остывающей машины особенно хорошо чувствовалось, как устали мы, как мы перебрали, но в то же время то, как мы молоды, как счастливы. Элька мирно спала, ее личико было нежным, румяным и прекрасным.
– Ну, девочки, налетай, – вернулся к нам Тимка. – Минералка с таблетками на любой вкус. Я вашему Ольховскому еще бодягу взял. Нет лучше средства от синяков и отеков.
– Думаешь, она ему от перелома поможет? – хихикнула Бася. – Помажет – и перелом спадет.
– Я так понял, что они подрались? Значит, сто процентов, перед тем, как что-то поломалось, что-то еще было сотрясено, стукнуто и отекло.
– Логично, черт возьми. Ладно, поехали. Нам еще за город ехать, – Тимофей хлопнул в ладоши, чтобы нас как-то вернуть в чувство. Мы же присосались к минералке и тихо наслаждались моментом. Я, кажется, не проводила новогодние каникулы так хорошо со времен моего расставания с Пашкой. Что-что, а веселые праздники с последующим похмельем были его специальностью. Отчасти из-за этого я так отрицательно реагировала на его предложения руки и сердца. Понимала, что к этим интересным частям его тела приложится и печень. И мозг.
– Да там всего пара километров. И потом, пробок-то никаких нет, – заметила я.
– Вот бы Москва была всегда такая, какая она до старого Нового года.
– Это да! – мечтательно кивнули все. Мы долетели до дома Ольховской минут за двадцать, что, вообще-то, было действительно отличным результатом.
О ее доме я могу говорить часами. Это – моя сбывшаяся во плоти мечта. Представьте – маленький поселок, охранник у шлагбаума мерзнет, перепрыгивает с ноги на ногу. Наперевес у него автомат. Лицо красное, но гостеприимное – так положено по уставу их охранного предприятия. Это вам не охранник в супермаркете, злой и хмурый, ненавидящий всех. В поселке же он – практически дома. Работа непыльная, на природе. Потому что вокруг лес. Вокруг природа. Сейчас холодно, а потом будет весна, будет зелень, будут шашлыки на заднем дворике въездной группы. Роман Дарьи Донцовой под раскидистым дубом.
У Ольховской лесной участок. Самый дорогой. Самый красивый. Самый геморройный – потому что только их и грабят постоянно, считай, что каждую зиму. Из-за этого у нее в доме дополнительно везде датчики взлома, тревожные кнопки и пульты сигнализации. Однажды ее саму чуть не арестовали, потому что она забыла снять дом с охраны. Так что вроде система работает. Пока что у них ничего не украли, кроме дорогой газонокосилки. Но ее муж забыл во дворе.
Зато из спальни Марлены виден лес. И слышно, как поют птицы. Когда тепло, у нее в спальне открыта балконная дверь и тонкая шифоновая занавеска тихо раздувается от теплого ветра. И слышно, как ветер раскачивает верхушки деревьев.
Правда, в прошлом году сосед Марлены перестраивал баню, и его рабочие не придумали ничего лучше, как выкинуть весь строительный мусор за забор – в лес. Что-то там случилось, нарушился какой-то отток воды, и несколько деревьев оказались подтоплены образовавшимся болотом. Пока шла ругань, пока соседа заставили убрать мусор и прочистить дренаж, деревья умерли и теперь торчали высохшими стволами в небо, как немой упрек тупому человечеству. Деревья было жаль.
В кухне-гостиной у Марлены был камин – белоснежный, отделанный мрамором. Когда мы приехали, он весело горел и теплые языки пламени подсвечивали полутемное помещение приглушенным светом. Около камина в большом кресле с бархатными подлокотниками полулежал Иван Ольховский действительно с синяком под левым глазом, с замотанной в гипс рукой. Его глаза были прикрыты, но он не спал, а тихо постанывал. А когда мы вошли и моя Элька моментально рванула к огню, он вздрогнул и диковато на нас посмотрел.
– Эля, нельзя. Это опасно. Не подходи, – я попыталась остановить ее. Ольховский панически озирался в поисках Марлены. Она задержалась в прихожей, развешивая все наши шубы, шапки и шарфы. Всему должно быть свое место.
– Мася, ну зачем! – воскликнул Иван, когда она вошла к нам. – Зачем ты их притащила?
– Они привезли лекарства, – обиженно пояснила Марлена.
– В таком составе? Нельзя было попросить соседа? Самой съездить, в конце концов, – возмутился он. А Тимофей моментально покраснел, так как не думал, что окажется нежданным гостем. Он терпеть не может кого-то стеснять. Вечно старается всем угодить, отчего и страдает по жизни.
– Как я поеду, разве я могу тебя оставить в таком состоянии? – развела руками она. – И потом, ты же сам хотел, чтобы соседи ничего не знали. Не понимаю, кстати, почему. Нужно, чтобы этот идиот получил по заслугам. Это преступление. Он должен ответить!
– Это случайность! – устало пробормотал Иван, потом обессиленно откинулся в кресле и снова прикрыл глаза. – Ты придаешь этому слишком большое значение.
– Я? Нет, ты сам слышишь, что ты говоришь? Да я сейчас пойду и сама напишу заявление в милицию. Этого так нельзя оставить. Просто нельзя! Он еще кого-то покалечит. Он же ненормальный. Никакой совести! Посмотри, как он поступил с женой.
– Не лезь! Ты слышишь? НЕ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЕ ДЕЛО! – неожиданно бодро и громко проорал Ольховский. Потом вскочил, тут же застонав от боли, и вышел из гостиной, вырвав по пути из рук Тимофея пачки с таблетками.
– Знаете, я в машине посижу, – тут же выпалил Тимофей и выскочил из дома. Вернуть его не удалось ни уговорами, ни приглашением на горячий чай. В итоге пришлось вынести ему бокал чая, пирожок и шапку с шарфом в машину. Так он в ней и остался сидеть.
– Да, мужчины, – пробормотала я, чтобы как-то поддержать Марлену.
– Да? Ты видишь?! Это возмутительно. Вот почему я должна просто так сидеть и молчать? Почему он хочет, чтобы этому бабнику все сошло с рук? Нельзя быть до такой степени неконфликтным, разве нет? – возмущалась Марлена, параллельно разливая нам чай. (Басе – кофе, естественно, с коньяком).
– Как это вообще произошло? – спросила я, отпивая горячую ароматную жидкость, кажется, с имбирем. Или с чем-то вообще мне неведомым. Вкусно.
– Они… там была какая-то встреча. На работе.
– Сейчас же выходные.
– Ну, это же бизнес. Там у одного из клиентов нашей фирмы, как я поняла, отказала компьютерная система. База данных слетела. В общем, их срочно вызвали. А Ванька поехал, чтобы лишний раз убедиться, что все исправлено. Ну, чтобы клиенты были довольны. Там серьезные клиенты, как я поняла. Во всяком случае, офис большой и дорогой.
– Ты там была, что ли? – спросила Бася.
Да уж, если Марлена хотела, чтобы о случившемся узнали все и каждый, несмотря на запрет мужа, не было идеи лучше, чем пригласить меня с Басей. Можно было обойтись одной Басей, без меня. «По секрету всему свету» было обеспечено.
– Я приехала потом. Мне Ваня позвонил. Он даже «Скорую» не стал вызывать. Я приехала, а он там, в офисе, совершенно один. Стас даже не помог ему, уехал и бросил его там. Сволочь какая, да?
– Знаешь, такое ощущение, что все это время мы Стаса Дробина вообще не знали. Понимаешь, никогда не могла подумать, что он на такое способен, – призналась я.
– У нашего Стаса просто харизма короче. Вот он и бесится, – изрекла Бася, сопроводив «мудрость» весьма выразительным жестом, демонстрирующим размер мужской «харизмы».
– Ничего про его «харизму» не знаю и знать не хочу, – фыркнула Марлена. – Еще будешь чай?
– Не, чай – это мокрота, – помотала головой Бася.
– У меня есть еще салатик, – предложила гостеприимная Марлена. Бася промолчала, а я тут же согласилась. И кто меня за это осудит? Это же Марленин салатик!
– Ладно, давай и мне! – влезла Бася. – А чаю не надо. Можно кофейку с коньяком. Или без.
– Без коньяка?
– Ну, зачем же так? – усмехнулась Бася. – Без кофе.
– Знаешь, тебе всерьез надо завязывать, – нахмурилась я. В прошлый раз, когда я пила с Басей ее «кофеек», это кончилось провалом в памяти и ночью, полной безумств. И сейчас я боялась, что в Басину воронку может засосать и меня, и Марлену с Тимкой, и даже Ольховского вместе с его сломанной рукой. Кто знает, на что способна наша кинозвезда?
– У меня все по графику. Какой смысл завязывать, когда скоро Рождество! Все равно придется
