–?Не обижайтесь, но к деньгам все сводят только очень примитивные люди. Вы ведь не такая, правда? Вы должны понимать, что есть вещи, которые куда важнее счета в банке… и даже картины Рембрандта. — Его лицо изменилось, взгляд стал жестким. — Все дело в том, что современный мир катится в тартарары. И я очень хочу ускорить его падение. Потому что мы стоим на пороге великих перемен… И те, кто сегодня мнят себя хозяевами жизни, завтра, скорее всего, будут повешены на собственных кишках. Современная цивилизация зашла в тупик, Вероника, и это не просто тупик — это тупик, из которого нет выхода. Внешне все выглядит великолепно: свобода, равенство, братство и всеобщая демократия. Фасад роскошен — нет слов, но что за ним скрывается? А вот что: угнетенные народы и нации, которые на коленях вынуждены вымаливать подачки у богатых и сильных; мутного происхождения олигархи, сосредоточившие в своих руках всю власть; лицемеры, проповедующие честность, демократию и мир во всем мире, в то время как сами только и ищут, кому бы вцепиться в глотку и кого бы ограбить, но обязательно — под предлогом высоких целей, а как же иначе! Внизу — стадо, которым манипулируют всеми доступными способами, а наверху — то же стадо, только возможностей у него побольше да кошелек потолще. И вы спрашиваете меня, почему я не пожелал играть по правилам, почему не захотел стать таким, как все? Поймите, мне опротивели слабые, которые живут, как бараны, покорно подставляя спины под все удары судьбы, и осточертели сильные, которые поставили себя над законом, а на словах уверяют, что они- де такие же, как и все. Ну как же, всеобщее равенство! Неограниченные возможности! Гуманизм! Эпоха законности! — Его лицо исказилось. — Вздор все это. Все ценности давным-давно обесценились, да их и не было никогда на самом деле. Так, мираж, иллюзия! На самом деле всем плевать на свободу, на демократию, на справедливость — все хотят быть сытыми, богатыми и еще богаче. Дайте нам процветание, а сами творите что хотите — вот их девиз. Все озабочены только тем, как бы купить второй дом и десятую машину, а до остального им и дела нет. Ну так вот: цивилизация, в которой нет ничего, кроме потребления, обречена уже хотя бы в силу того, что она примитивна. Потому что, пока одни выбирают себе десятую машину, на них со злобой и завистью глядят все те, кто не может позволить себе даже велосипед, а таких, поверьте мне, большинство! И когда они доберутся до утомленных потреблением приверженцев демократии, которые привыкли строить свое процветание за счет всего остального мира, — о-о, тогда демократам придется несладко! Будет Третья мировая война, и после нее такой передел всего, что никому мало не покажется. Понимаете ли, я реалист: эти чертовы ученые создали такую кучу атомного оружия, что когда-нибудь где-нибудь оно должно взорваться. А когда прогремит первый взрыв, за ним последует еще тысяча, и при благоприятном развитии событий, — его глаза затуманились, — надоевшая всем Европа превратится в руины, Америка будет уничтожена, и кто окажется в выигрыше? Арабский мир, Южная Америка и Австралия, то есть все, кого война затронет по минимуму. Но у нас нефть, мы возьмем всех остальных за горло и будем держать их очень крепко. — Он усмехнулся. — Поймите, то, что вы привыкли называть цивилизацией, прогнило до основания, и когда все это рухнет, оставшиеся в живых поразятся, как же долго эта дрянь вообще держалась. Ну а я — я собираюсь сделать все, чтобы отправить ее на свалку истории, где ей самое место.
Макс говорил, взмахивая рукой в такт своим словам. Глаза его сверкали, лицо горело. И ведь нельзя сказать, что он во всем был совершенно не прав; но, как и все искусные ораторы, он умел ловко смешивать факты и свои личные пристрастия, а при случае — подменять понятия. Меня, во всяком случае, он не убедил.
–?А Китай? — спросила я. — Что будет с Китаем после Третьей мировой?
–?Да, Китай — это проблема, — рассеянно ответил он. — Полтора миллиарда человек — это, конечно, сила, но у них нет нефти. Не исключаю, впрочем, что они просто-напросто захватят вас, когда вы окончательно ослабеете. — Он пристально посмотрел на меня. — Все-таки я был прав, когда решил с вами побеседовать до того, как избавиться от вас. Вы очень хорошая собеседница, но, боюсь, мое время подходит к концу… да и ваше тоже, — добавил он, поднимаясь с места. — Эй, Рио! Забирай ее, она твоя.
Дверь приоткрылась, и на пороге показался человек с пистолетом.
–?Вы меня убьете? — спросила я. К моему удивлению, голос мой не дрожал.
–?Это будет уроком остальным, — проговорил этот странный и страшный человек. — Вы сами виноваты. — Он оглядел меня и улыбнулся. — Забавно: сейчас, когда вы смотрите на меня, вы и впрямь похожи на Веронику Ферреро. Когда она хотела кого-то убить, у нее всегда становился такой же взгляд.
–?Кончай трепаться, — донесся от двери хрипловатый голос, выговаривавший слова не по- французски твердо.
Мы оба повернули головы, как по команде.
В дверях стояла Вероника Ферреро.
Глава тридцать восьмая
Тишь такая, что слышно, как мышь усы причесывает.
В мгновение ока я оказалась на ногах. Макс сунул руку в карман, но Вероника угрожающе качнула пистолетом. Это было то самое оружие, которое она мне подбросила и которое я оставила на груди убитого Дитриха.
–?Только без глупостей, — сказала она.
Макс медленно опустил руку и весь подобрался. В его глазах заиграли нехорошие огоньки.
–?Как ты…
–?Об охране можешь не волноваться, — сказала Вероника. — Они далеко и тебе не помогут.
–?Как ты меня нашла? — спросил Принц.
–?Ты же сам мне рассказал про эту яхту, — ответил мой двойник. — Помнишь? Когда-то ты хотел вообще назвать ее в мою честь.
–?В самом деле? — бесстрастно уронил Принц. — Да, теперь я что-то такое припоминаю.
Вероника тем временем оглядела меня и тихо вздохнула.
–?Идиот ты, идиот, — произнесла она без всякой интонации. — Зачем ты притащил ее сюда?
–?Это не твое дело, — холодно отозвался Макс.
–?Если бы ты был таким умным, каким себе кажешься, — ехидно заметила его бывшая подруга, — ты бы сразу же понял, почему Саразен отпустил ее без всякого сопровождения. Он знал, что ты захочешь с ней поквитаться, и наверняка посадил на нее маячок. Да, да, ловля на живца — это любимый метод этого мерзавца. Тебе подбросили приманку, и ты на нее клюнул. Так что теперь он точно знает, где ты.
Макс дернул щекой и исподлобья покосился на меня.
–?Саразен ничего не сможет мне сделать, — сказал он. — Я нахожусь вне французских территориальных вод.
–?И что? Думаешь, это тебя спасет, когда прилетят самолеты с бомбами? Кому ты будешь жаловаться — Страсбургскому суду? А может, Гаагскому трибуналу, а? Если сигнал с маячка уже дошел до спутника, французские истребители сотрут твою яхту в порошок!
Выйдя из себя, Макс разразился бранью, причем по меньшей мере три четверти слов были мне незнакомы.
–?Я убью ее! — закричал он, потрясая кулаками.
–?Нет, — спокойно возразила Вероника, — это сделаю я. А ты уходи с яхты.
Мне показалось, что Макс остолбенел.
–?Что? — переспросил он, не веря своим ушам.
–?Я не собираюсь тебя убивать, — проговорила Вероника, чеканя слова и не сводя с меня тяжелого взгляда. — Мне нужна только она. Забирай всех своих и плыви как можно дальше. Самолеты могут появиться в любую минуту.
