–?Есть вести из Сирии? — спросил Макс, тыльной стороной руки отирая пот со лба.
Хуже всего было солнце. Даже здесь, в искусно устроенной палатке, оно допекало их; даже здесь чувствовалось дыхание раскаленной добела пустыни. Между лагерем и ближайшим жильем пролегали сотни километров бесплодной земли, но и Максу, и окружавшим его людям так было спокойнее.
–?Не очень хорошие, — ровным тоном ответил Хоакин. — Эмин убит.
В пятницу он получил от Макса зашифрованную инструкцию сдать строптивого командира его противникам и, не задавая лишних вопросов, не задавая никаких вопросов вообще, подчинился. Два телефонных звонка — и дело было решено.
–?Скверно, — уронил Макс.
–?Не то слово, — отозвался Хоакин, глядя на своего командира честнейшими глазами. В ответ он получил точно такой же прямой и честный взгляд.
–?Надо позаботиться о его семье… Пусть Лейла узнает, что им нужно. Что-нибудь еще?
–?Да так, пустяки. Англичане подняли цену за твою голову, — сообщил Хоакин почти весело.
Макс вскинул брови, изображая заинтересованность.
–?Да ну?
–?Пять миллионов долларов тому, кто выдаст тебя живым или мертвым, — проговорил Хоакин нараспев и улыбнулся. Странное дело, у этого человека с мрачным, резко очерченным лицом была открытая, почти простодушная улыбка. Словно он вовсе не был правой рукой одного из самых известных террористов в мире.
–?А почему долларов? — искренне удивился Макс. — Что, старый добрый фунт стерлингов совсем сдох?
–?Не знаю, — признался Хоакин. — Наверное, не все в мире слышали о его существовании; зато, что такое доллар, никому не надо объяснять.
Макс вздохнул и без всякого перехода принялся материться на шести языках сразу. Надо признаться, вышло это у него весьма виртуозно.
–?Не понимаю, чем ты недоволен, — сказал Хоакин, терпеливо выждав, когда его командир исчерпает свой запас народных выражений. — Все равно не найдется такого человека, который попытался бы тебя схватить, да еще за эти гроши.
–?Дело не в этом, — сквозь зубы ответил Макс, — а в той простоте, с какой тебя объявляют вне закона эти… эти якобы демократические державы и их прихвостни. Сразу же видно, что на деле они недалеко ушли от суда Линча.
–?Это обычное европейское лицемерие, — Хоакин оживился, как всегда, когда начинался разговор на его любимую тему. — У них для всего имеются двойные стандарты. Гнилой капитализм, что ты хочешь? Его цель — использовать тебя любой ценой, а если использовать не получается, он будет стремиться тебя уничтожить. Капиталистам нужно только, чтобы ты был частью их никчемного общества потребления, голосовал за нужных козлов, когда позовут, и не рыпался. — Он поколебался. — Так я скажу Лейле насчет семьи Эмина или это сделаешь ты?
–?Лейлы здесь нет, — сухо сказал Макс. — Я отправил ее в Марракеш. Она с ума сходит в пустыне, пусть хоть немного развеется.
–?Вряд ли ей это удастся, — осторожно заметил Хоакин, — пока Вероника здесь.
Макс нахмурился. Снаружи двое других наемников лениво разговаривали, присев в тени тента. К ним подошла кудлатая дворняжка и робко завиляла хвостом. Один из наемников, поперек коленей которого лежал автомат, улыбнулся и погладил ее. Чувствовалось, что когда-то у этого человека был дом, семья и была, может быть, такая же собака. Макс отвел глаза.
–?Вероника — профессионал, — сказал он таким тоном, каким врач говорит о больном, у которого обнаружил невиданную доселе и дьявольски интересную болезнь.
–?Я вовсе не об этом, — после паузы промолвил Хоакин. Он уже немного сердился на себя за то, что вообще начал этот разговор.
Но Макс только махнул рукой.
–?Брось. Между нами уже ничего нет, так что Лейла зря ревнует. Если бы я захотел, я мог бы иметь любую женщину в мире. И знаешь, что тут самое скверное? Что речь идет только о деньгах. Будь ты кривой, хромой, хоть умом обиженный, но богатый, ни одна перед тобой не устоит. Сначала, правда, они ломаются, но это так, для порядка. Чтобы набить себе цену.
Из палатки напротив показалась тоненькая женская фигурка, и Макс замолчал. Солнцезащитные очки, челочка, темные волосы стянуты на затылке в маленький аккуратный хвостик. Вся одежда — черная маечка без рукавов и черные же шорты. На голове — кепи, на ногах — армейские ботинки, на бедре — пистолет, с которым она никогда не расстается, выше левого запястья — татуировка в виде браслета с латинским изречением, приводившим Макса в восторг. Вероника Ферреро. Сколько они были знакомы? Лет пять, может быть, семь? Иногда ему казалось, что нет ничего, чего бы он не знал о ней, иногда — что ему вообще ничего о ней не известно. Между ними всегда существовало некое скрытое напряжение, которое, однако же, не мешало им отлично ладить между собой. Последняя размолвка, впрочем, была довольно серьезной, но с тех пор они уже успели помириться, насколько это слово вообще уместно применительно к двум профессиональным убийцам, каждый из которых знает цену другому. Макс, впрочем, понимал, что, дай он ей отставку, она прекрасно без него обойдется, и это подспудно выводило его из себя. Сам он именно поэтому не смог бы без нее обойтись. Он смотрел, как она идет по лагерю, лениво перебрасываясь словечком-другим с некоторыми из его людей; они отвечали ей серьезно, уважительно, без подковырок, как опытному товарищу, которому доверяют и подчиняются безоговорочно. Вероника Ферреро умела отдавать приказы и умела их выполнять. Ее ценили, ее слушались, ее мнение много значило, и все-таки было в ней, помимо этих бойцовских качеств, нечто такое, что всегда ускользало от Макса. Какое-то время они даже жили вместе, пока Вероника не заявила ему, что это еще хуже, чем заниматься онанизмом. Он подозревал, что она видит его насквозь и немного презирает, и от этого не на шутку страдало его самолюбие. Черноокая красавица Лейла, уже больше года делившая с ним все тяготы жизни человека, поставленного вне закона, с первого взгляда невзлюбила Веронику; впрочем, разница между двумя этими женщинами была такова, что они никак не могли воспылать симпатией друг к другу. Лейла была живым произведением искусства, обворожительным и женственным, то есть воплощением того, что Вероника напрочь не выносила в себе подобных. Нет, все-таки хорошо, что он избавился от Лейлы, по крайней мере на время, иначе не миновать им серьезной стычки, — и, зная характер Вероники Ферреро, Макс имел все основания опасаться худшего для своей подруги.
На порог палатки упала женская тень. Владычица его мыслей на мгновение задержалась, по привычке сначала окинула взглядом помещение и только потом уже вошла.
–?Привет, красавчик, — обратилась она к Максу, в ее устах эти слова прозвучали чуть более фамильярно, чем следует, но он сделал вид, что ничего не заметил. — Я забираю все машины. Еду за оружием, как мы условились. Ты остаешься здесь. Всем привет. — И, даже не удостоив взглядом Хоакина, шагнула обратно.
–?Постой, — окликнул ее Макс.
Она остановилась и с вызовом поглядела на него снизу вверх — Принц был на целую голову выше ее.
–?Новые распоряжения, шеф? — слегка покривив рот в усмешке, спросила она. — Мне некогда. Надо еще добраться до места.
–?Я же говорил, что поеду с тобой, — сказал Макс и взял со стола автомат. — Эта штука стоит слишком дорого, я должен увидеть ее своими глазами.
–?Чушь. — Вероника перестала улыбаться и смерила его холодным взглядом. — Тебе вовсе не обязательно светиться. Ты у нас чересчур знаменит.
–?Да и ты звезда хоть куда, если уж на то пошло, — фыркнул Макс. — Новые распоряжения? — Он все-таки не смог удержаться от этой шпильки.
Вероника стояла не двигаясь. Затем она повернула голову к безмолвному свидетелю этой сцены.
–?Хоакин!.. — протяжно, на испанский манер проговорила она. — Скажи хоть ты ему.
Хоакин насупился. Ему вовсе не улыбалось поддерживать Веронику Ферреро против Макса, но в глубине души он понимал, что она права.
