О родина! все дни твои прекрасны!
Где б ни был я, но все с тобой
душой».
– Караул! – заверещал секретарь, багровея. – Спасите!
Очевидно, он не любил стихов.
– Будешь говорить или нет? – деловито спрашивал Балабуха. – Нет? Ну, пеняй на себя!
Владимир меж тем перечитывал «Людмилу»:
Вот и месяц величавый
Встал над тихою дубравой;
То из облака блеснет,
То за облако зайдет…
Чудесные строки! – уронил он в пространство. – Как просто – и вместе с тем как изящно! Помнится, еще мистер Кольридж, английский поэт, учил, что хорошие стихи – это когда лучшие слова стоят в лучшем порядке. Кстати, это правило справедливо и в отношении прозы, и жаль, что так мало авторов ему следуют!
Ущемленный дланью Балабухи, Берг издал долгий протестующий вопль.
– Вы не согласны, Николай Богданович? – светски-вежливым тоном осведомился у него Владимир.
– Умоляю, – захрипел секретарь, – уберите от меня этого бешеного! Он же убьет меня!
– Да что вы? – удивился Владимир. – Как это ужасно, в самом деле! Вы, наверное, этого не переживете!
Следует признать, что в его словах заключался глубокий смысл, потому что, если бы предателя убили, он бы точно этого не пережил. Побледневший Берг перевел дыхание.
– Я… я согласен, Владимир Сергеевич! Я все расскажу!
– О, – покачал головой Гиацинтов. – Он мне расскажет! Да что вы можете мне рассказать, милостивый государь? Как вы продались за презренный, но почитаемый металл и исправно выдавали секреты своего отечества его врагам? В самом деле, ведь за службу в посольстве так мало платят – это вы сами мне жаловались, между прочим!
– Прошу вас… – пролепетал секретарь. – Пощадите!
Глаза Владимира сузились.
– Ты посещал дом графини Рихтер, верно? Тот, что напротив «Венской услады»?
– Д… да.
– И Жаровкин тебя выследил. Верно?
– Он… он сразу же начал меня подозревать. Не знаю, как ему удалось меня вычислить… – Берг улыбнулся гаденькой, неприятной улыбкой. – Только вот он не знал, что мне вскоре тоже стало известно, кто он такой и что делает в посольстве.
После этого в комнате послышались хрип, шум борьбы и треск падающей мебели.
– Антон! – резко сказал Гиацинтов. – Прекрати!
– Я убью эту гадину! – рычал артиллерист. – Я… я прикончу его!
– Антон, не надо, он нам еще нужен… Погоди хоть немножко, хорошо?
С большой неохотой артиллерист разжал пальцы, и Берг прислонился к стене. Воздух с клекотом выходил из его рта: на этот раз Балабуха придушил секретаря на совесть.
– Это ты заманил Жаровкина в загородный дом? – продолжал допрос Гиацинтов, когда жертва немного отдышалась.
Не в силах говорить, Берг только кивнул.
– Что было дальше? – спросил Владимир, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие.
– Ферзен, улучив момент, ударил Жаровкина кинжалом. Это произошло в доме, на втором этаже. Жаровкин забрался туда, хотел найти какие-нибудь документы… Розалия упала в обморок, мы унесли ее в другую комнату и стали совещаться, что нам делать. Ферзен решил увезти тело подальше и закопать его, но когда мы вернулись туда, где лежал Жаровкин, то обнаружили, что он еще жив. Ферзен… он задушил Жаровкина. Потом Иоганн заставил меня раздеть тело… на всякий случай, чтобы его не опознали, даже если когда-нибудь найдут. Куда он увез труп, я не знаю… Ферзен велел мне сжечь одежду, но камин дымил, у меня дрожали руки, я никак не мог разжечь огонь… В конце концов я взял большой камень, обернул вокруг него одежду, обвязал ее веревкой и бросил в воду.
Владимир опустил глаза, видимо, борясь с собой. Когда он поднял голову, взор его сделался таким угрожающим, что секретарь побледнел и отшатнулся к стене.
– Я не хотел, – залепетал Берг, – поверьте… Меня заставили… Я не желал ему зла, честное слово!
Гиацинтов обернулся к артиллеристу.
– Антон!
– Что?
– Он твой. – И Владимир снова раскрыл книжку сочинений господина Жуковского.
– Подождите, подождите! – отчаянно закричал Берг. – Не убивайте меня, умоляю! Я могу помочь вам! Ведь я знаю то, чего вы не знаете! Дело в том, что сегодня… сегодня ночью…
Владимир положил книжку на стол и сделал артиллеристу знак отпустить трепещущего предателя. Вздохнув, Балабуха повиновался.
– Сегодня ночью, – выпалил секретарь, – все заговорщики собираются в условленном месте, в одном из загородных домов! В три часа… у них назначена встреча… Должно произойти что-то очень важное, приезжает какой-то человек, которого они долго ждали…
– В самом деле? – прищурился Владимир.
– Клянусь! – И секретарь в подтверждение своих слов несколько раз кивнул головой.
– И кто там будет? – осведомился Гиацинтов. – От англичан, к примеру, много народу соберется?
– О, – залепетал секретарь, – англичане, конечно, заинтересованы в деле больше всех! Наверное, даже больше австрийцев! Ведь не австрийцы владеют Индией! А действия русского императора на Кавказе… очень, очень настораживают британцев!
– Это правда, что Сандерсон в курсе дела? – пустил наугад стрелу Владимир.
Секретарь вновь энергично закивал.
– Сандерсон знает! Совершенно точно знает! Я только не уверен, будет ли он сегодня на собрании… Он очень осторожный человек! И потом, если вдруг все откроется, он опасается за свой дипломатический статус…
– А от австрийцев кто должен быть? – спросил Владимир резко. – Давай, любезный Николай Богданович! Терять-то тебе все равно уже нечего, тем более что я и так уже многое знаю. – Он вызывающе помахал зашифрованным листком.
– От австрийцев главный, конечно, Зидлиц, – заторопился секретарь. – Хотя он всегда делает вид, что ни при чем, но такая уж у него манера…
Офицеры переглянулись и нахмурились. Стало быть, даже Зидлиц был в деле… тот самый угрюмый желчный Зидлиц, который считался правой рукой канцлера Меттерниха, его серым кардиналом.
– Что конкретно они собираются предпринять? – поинтересовался Владимир. – И когда именно?
Секретарь поежился.
– Умоляю вас, господа… Я знаю, что предполагается нечто очень серьезное… но никто не посвящал меня в детали… Я только поставлял информацию… Даже на совещание этой ночью меня никто не пригласил, и я узнал о нем… чисто случайно…
– В замыслы заговорщиков, – вкрадчиво осведомился Гиацинтов, – случаем не входит восстание в Польше, а?
Берг так поразился, что даже раскрыл рот.
– Вам и это известно? Однако… Да от вас и впрямь ничто не скроется, как я погляжу! Не зря Чернышёв вас сюда послал! Когда я прочитал его депешу, я сразу же понял… – он осекся.
– Владимир, – понизив голос, нежно проурчал Балабуха, – можно, я все-таки этого щучьего сына придушу? Так, для порядку…
– Значит, это ты предупредил своих друзей, а они подослали ко мне этого Ферзена и потом организовали на нас нападение, чтобы мы не смогли добраться до Вены, – холодно сказал Владимир. –
