это побуждение зависти.
— Папа, — сказал он, подойдя ко мне, — возьмешь ли меня с собой в следующий раз, когда пойдешь куда-либо?
— Да, мой друг, — ответил я. И я прибавил ему на ухо: — хотя бы для одного того, чтобы наградить тебя за ту внутреннюю борьбу, которую ты только что выдержал и из которой вышел победителем.
Фриц обнял меня, и подойдя к Эрнесту, искренно поздравил его с удачей и искусством, доказывая мне этим, что пылкость его характера отнюдь не уменьшала его доброты.
С другой стороны, я с удовольствием заметил скромность Эрнеста, который с нежной внимательностью умолчал о том, что я промахнулся по кенгуру.
По разгрузке саней, я раздал нашим животным некоторое количество соли, которой они были лишены в последнее время и которой сильно обрадовались. Кенгуру был привешен к ветви дерева, а мы поужинали наловленной Эрнестом мелкой рыбой и картофелем. Ночь мы провели в своем воздушном жилище.
XI. Вторая поездка на корабль
На следующий день я поднялся очень рано, позвал Фрица и сообщил ему, что он будет сопровождать меня во второй поездке на корабль. Жена, услышав мои слова, восстала, как я и ожидал, против новых опасностей, которым мы хотели подвергнуться. Я снова обратился к ее благоразумию, доказывая, что с нашей стороны было бы просто непростительно, если бы мы из недостатка решимости отказались от сотни полезных вещей, которые могли еще находиться на корабле.
Потом я спустился с дерева и снял с кенгуру его красивую серую шкуру. Мясо его было разделено на две части: одну мы решили тотчас же съесть, а другую посолить в запас.
После завтрака я попросил Фрица положить в наши охотничьи сумки огнестрельных запасов, налить в тыквы воды и собрать оружие, которое мы должны были взять с собой. Готовясь отправиться, я стал звать Жака и Эрнеста, чтобы дать им несколько советов относительно употребления времени в наше отсутствие. Они не откликались, и потому я спросил жену, куда они могли уйти. Жена ответила, что они, вероятно, отправились копать картофель, так как, казалось ей, они высказывали намерение сделать это. Заметив, что они взяли с собой Турку, я успокоился. Итак, не ожидая их, мы отправились, оставив Билля в Соколином Гнезде.
Подойдя к мосту Шакала; мы вдруг услышали на некотором расстоянии крики и смех, и вскоре увидели Эрнеста и Жака выходящими из-за кустов. По-видимому, они очень забавлялись тем, что провели нас. Я строго побранил их за то, что они ушли, не предуведомив нас. Они сознались, что поступили таким образом в надежде, что я возьму их с собой на корабль. Я разъяснил им, что этого нельзя было сделать, во-первых, потому, что их долгое отсутствие встревожило бы мать, и, во-вторых, потому, что их присутствие на плоту было бы скорее обременительно, чем полезно. Затем я отправил их к матери, поручив сказать ей, что, может быть, Фрицу и мне придется заночевать на корабле. При отправлении у меня не хватило духу сообщить доброй жене это мое намерение.
— Постарайтесь, — сказал я, — вернуться раньше полудня. Обращаясь к фрицу, я прибавил: — А чтобы они не могли сказать, что не знали времени, то дай Эрнесту свои часы; ты возьмешь на корабле другие для себя и еще одни для Жака.
Мальчики не заставили долго просить их и отправились к Соколиному Гнезду. Вскоре Фриц и я уже плыли на нашем плоту из чанов, и течение быстро и без приключений принесло нас к кораблю. Первым моим делом было поискать лесу для постройки по мысли Эрнеста плота, на который возможно было бы накладывать гораздо больший груз, чем на наш плот из чанов.
На корабле мы нашли большое число пустых бочек, предназначенных для воды. Мы выбрали из них дюжину, связали выбранные бочки брусьями, которые накрепко прибили гвоздями; затем поверх бочек я настлал пол и обнес его перилами около двух футов вышиною.
Эта работа отняла у нас большую часть дня. Когда мы закончили ее, было уже слишком поздно, чтобы успеть хорошо нагрузить новый плот и возвратиться на берег.
И потому мы ограничились общим обзором корабля, как бы перечнем предметов, которые мы признавали стоящими перевозки. Затем Фриц и я удалились в каюту капитана. После скромного ужина мы заснули на прекрасных матрацах.
На другой день мы поднялись с рассветом, здоровые и свежие, и принялись нагружать наши плоты.
Прежде всего мы осмотрели комнату, в которой спали, затем мы посетили помещение, которое занимали с семьей во время плавания, и я захватил все, что могло быть нам или полезным, или дорогим по воспоминаниям. После этого мы обошли и другие каюты, снимая с них замки, переплеты окон, сами окна, даже двери. В добычу вошли еще два полные чемодана; но особенно порадовали меня найденные ящики с орудиями плотника и оружейника. На минуту ослепил нас ящик с золотыми и серебряными часами, табакерками, кольцами; но еще гораздо сильнее привлекли наше внимание мешки с овсом, горохом, кукурузой и европейские плодовые деревья, которые были тщательно завернуты и сохранены для посадки на другом материке. С нежным чувством осматривал я эти произведения моей дорогой родины, грушевые, вишневые деревья, виноградные лозы, и дал себе слово попытаться акклиматизировать их на нашем острове. Как обрадовались мы, найдя, кроме того, полосы железа, колеса, заступы, кирки и, особенно, ручную мельницу. При нагрузке корабля, долженствовавшего перевезти нас на новый материк, не было забыто ни одного предмета, который мог оказаться полезным во вновь устраиваемой колонии. Мы не могли захватить всего. И потому не мудрено, что ящичек, полный серебряными монетами, едва удостоил нашего взгляда. Могли ли сравняться предметы условной ценности с предметами практически полезными? Из ящика с драгоценностями мы взяли только двое часов, обещанных братьям Фрица. Он попросил у меня позволения взять еще удочку, пару гарпунов и случайно найденное веревочное мотовило.
Погрузка всех этих вещей заняла половину дня; наступило время отплыть. Не без труда спустили мы на воду свой второй плот, который связали бок о бок с первым. Оба они были сильно нагружены. К счастью, подул благоприятный ветер и наполнил распущенный мною парус.
Я правил рулевым веслом, и распущенный парус мешал мне видеть действия Фрица, сидевшего на передней части плота. Вдруг я услышал шум от быстрого вращения мотовила.
— Фриц, что ты делаешь? — вскричал я.
Мне отвечал радостный крик:
— Попал, не уйдет!
Дело касалось огромной черепахи, которую Фриц увидел спящей на поверхности воды и в которую он смело и искусно вонзил гарпун. Животное, раненое в шею, тащило наш плот с ужасающей быстротой. Я поспешно спустил парус и бросился на нос плота, чтобы обрубить веревку гарпуна; но Фриц умолял меня не отказываться от такой прекрасной добычи, уверяя, что он перережет веревку, лишь только мы будем в опасности.
Влекомые животным, мы двигались с изумительной быстротой. Мне трудно было править рулевым веслом и исправлять толчки, которые наш буксирный пароход давал плоту. Вскоре, заметив, что черепаха направляется в открытое море, я поднял парус. Ветер дул к берегу, и животное, почувствовав слишком большое препятствие, переменило направление и поплыло к земле. Наконец, мы стали на дно, на расстоянии ружейного выстрела от берега, против Соколиного Гнезда. Я соскочил в воду, чтобы добить черепаху топором. Она лежала на песке, как бы сев на мель. С первого же удара топора голова ее отделилась от туловища. Фриц в восторге выстрелил в воздух, чтобы уведомить наших, и они скоро прибежали на берег.
С каким восторгом, с какими ласками они встретили нас! Жена кротко упрекнула меня за долгое отсутствие. Фриц рассказал наше приключение с черепахой. Мать содрогалась от опасности, которой мы подвергались, и все удивлялись ловкости Фрица, сумевшего попасть именно в шею, которая, во время сна животного, выставляется из-под черепа.
Двое из детей отправились к Соколиному Гнезду за вьючными животными, которых привели запряженными в сани. На последние были положены матрацы и черепаха, весившая пудов двадцать. Мы
