самое блестящее общество.
В это время переходящее обстоятельство разлучило девушку с ее отцом: повышенный в чине, он был назначен начальником дальней экспедиции. Сэр Монтроз, не решаясь взять дочь с собой, поручил ее своему другу, возвращавшемуся в Европу, капитану корабля, чтобы прибыв на родину, мисс Женни могла поселиться временно у своей бездетной тетки. По прошествии года отец хотел выйти в отставку и приехать к дочери в Лондон.
Чтобы иметь возможность переехать в Европу на военном корабле, девушка вступила на него в костюме гардемарина.
В течение нескольких дней плавание было счастливое; но затем наступила страшная буря, которая сбила корабль с пути и бросила его на гряду островов, на которой десять лет тому назад потерпели крушение и мы. Корабль был разбит и пошел ко дну. Удалось спустить на воду только одну шлюпку. Мисс Женни успела прыгнуть в нее с капитаном и несколькими матросами; но страшный порыв ветра опрокинул шлюпку, и лишившаяся чувств девушка была чудесным образом выброшена волнами на Вулканический остров, на котором и отыскана мной. Никого из бывших с ней в шлюпке она с того времени не видела.
Первые дни пребывания девушки на пустынном острове были для нее ужасны. Выброшенной в неизвестную страну, ей предстояли только голод и опасности всякого рода. Как благодарила она тогда отца, который дал ей воспитание, развившее в ней отвагу, твердость и ловкость, которые были ей столь необходимы для предстоявшей жизни. Она поручила себя Богу и принялась строить жилище, или, скорее, гнездо на дереве, как сделали это и мы в начале нашего пребывания на острове. К счастью, одновременно с ней море выбросило на берег ящик с платьями гардемарина и хоть в этом отношении избавило ее от забот. Но ей нужно было ежедневно добывать себе пищу охотой и рыбной ловлей, которую она и производила при помощи согнутых гвоздей и лесы, приготовленной из нитей ее одежды.
Несколько скобок, оторванных ею от выброшенных на берег обломков и заостренных о камни, дали мисс Женни возможность изготовить себе оружие и предметы, необходимые для ее защиты. Таким образом она приготовила себе стрелы, которые научилась метать чрезвычайно искусно и которые служили ей для охоты. Тем не менее ей пришлось питаться почти исключительно плодами, устрицами, корнями и сухой рыбой, особенно во время дождей, которое было для нее ужасно.
Одним из любимых ее занятий было приручение молодых птиц. Таким-то образом альбатрос, удалившись с Огненной скалы, возвратился к своей госпоже с моей запиской».
Таков был вкратце рассказ моего сына.
Каждый из нас старался высказать мисс Женни свое сочувствие, и девушка, счастливая нашим искренним расположением, отвечала на него живой благодарностью, и чувство это еще более возвышало прелесть лица девушки.
Между тем известь была добыта. Мисс Женни деятельно помогала нам в наших трудах, и я, убедившись собственным наблюдениям, до какой степени она была ловка в занятиях, наиболее противоположных занятиям ее пола, благодарил Бога за дарование нам этого прелестного ребенка.
К закату солнца все, что мы намерены были взять с собой, было перенесено на пинку.
Нам сильно хотелось возвратиться в пещеру, и дети строили уже множество предположений относительно того, как им принять мисс Женни в своем жилище.
Они описали его девушке в таких привлекательных красках, что когда мы на другой день снялись с якоря, мисс Женни выражала восторг, который вполне убедил нас, что Огненная скала доставляла ей не много развлечений.
При проходе мимо Проспект-Гилля, я предложил выйти на берег и посетить ферму. Фриц же и Франсуа, плывшие впереди нас на кайяке, продолжали плыть прямо к пещере, чтобы приготовить надлежащим образом наше жилище.
Увидя ферму, мисс Женни испустила крик изумления и восторга; уже два года она не видела человеческого жилья, и наша ферма, с ее многочисленными курами, петухами и цыплятами, напомнила ей самые богатые и цветущие фермы образованного мира.
На следующее утро мы поплыли дальше и пристали к острову Кита, где наша колония кроликов доставила молоденькой гостье большое удовольствие.
Фриц и Франсуа, достигнув пещеры раньше нас, конечно, напрягли все свои силы и искусство, чтобы придать нашему жилищу самый праздничный вид. Вход наш в залив Спасения был приветствован двумя пушечными выстрелами, на которые мы ответили из орудий, находившихся на пинке.
Обогнув оконечность острова Акулы, мы увидели Фрица и Франсуа, плывших в кайяке навстречу нам. Они встретили нас при входе в бухту. Фриц, с невозмутимой важностью, отрекомендовался как губернатор замка Пещеры и пригласил нас в нее подкрепить свои силы приготовленной пищей. Затем он вежливо предложил руку мисс Женни и повел ее по ведшей к пещере аллее.
Перед главным входом мы с удивлением увидели стол, заставленный лучшими произведениями острова. На блюдах из тыквы лежали, между зеленой листвой, великолепные ананасы; пирамиды апельсинов стояли бок о бок с корзинами, полными винных ягод и гуяв. Тут же стояли сосуды с канарским вином, медом и свежим молоком. Посреди стола привлекали взор великолепное жаркое из дичи и большое блюдо жаренной рыбы. За столом по стене вилась двойная гирлянда зелени, и на ней была составлена из цветов надпись: «Сестре Женни!»
Прием был самый праздничный, самый торжественный, какой только позволяли наши средства. Мисс Женни была посажена между мной и женой, на почетном месте. Против нее поместились Эрнест и Жак. Фриц и Франсуа не хотели садиться, а в качестве прислужников, с салфетками в руках, ловко разрезали мясо, переменяли тарелки и, весело болтая, подносили кушанье и наливали питье.
После обеда одна забава сменялась другой. Каждый из мальчиков старался доставить удовольствие мисс Женни и, водя ее по всем частям пещеры, изумить чем-нибудь.
— Мисс Женни, идите сюда! — говорил один. — Прежде посмотрите вот это! — обращался к ней другой. — Лучше пойдемте в эту сторону! — настаивал третий. Несмотря на весь свой такт, девушка не знала, как последовать всем этим приглашениям; но жена избавила ее от этого затруднения, поведя осмотреть кухню, которая, в глазах всякой женщины, привыкшей вести хозяйство, составляет важнейшую часть дома.
На другой день все поднялись рано, потому что мы намеревались посетить Соколиное гнездо. За исключением мисс Женни, которой нездоровилось и которой Франсуа уступил своего буйвола, все мы отправились пешком, как на прогулку. Древесное жилище наше носило на себе некоторые следы запустения вследствие того, что мы уже давно покинули его. И потому тотчас по прибытии мы принялись исправлять и чистить это первое наше жилище, и уже через три дня оно приобрело свой прежний изящный вид и свое прежнее удобство.
Между тем несколько ливней напомнили нам о необходимости поторопиться со сбором посевов и заготовкой запасов на зиму. Во время этих работ мисс Женни обнаружила столько ловкости и рвения, что помощь ее была для нас драгоценна. Девушка оказывала тысячу услуг моей жене, которая привязалась к ней искренней дружбой. Все работали чрезвычайно усердно, и потому, когда начались дожди, наши приготовления к этому времени были окончены.
Хотя ежегодный возврат времени дождей был для нас привычен, однако мы еще никогда не встречали времени нашего заключения без грусти и страха, которые еще усиливались шумом моря, завываниями ветра и раскатами грома. Но на этот раз, благодаря распорядительности мисс Женни и особенно ее приятному обществу, цена наших богатств удваивалась в наших собственных глазах. С тех пор, как стало с кем делиться, все в наших глазах обновилось уже вследствие того, что все было ново для нашей гостьи.
Я отказываюсь описывать подробно все мелкие события этого счастливого времени. Тихое счастье описать трудно, и все, что я мог бы рассказать, показалось бы повторением описанного раньше. Женни помогала нам усовершенствоваться в знании английского языка и особенно в произношении. Сама она очень быстро стала понимать по-немецки и говорить на этом языке довольно правильно, что доставило большое удовольствие моей жене. Между ней и молодой девушкой установилась такая искренняя любовь, что однажды мисс Женни дрожащим голосом, обнаруживавшим, какое значение она придавала своей просьбе — попросила у жены позволения называть ее матерью. Это вызвало маленькую сцену, полную теплого чувства и слез, которые будут понятны всяким, сохранившим память о своей матери. — И у меня
