- Надо спросить Поттана, к чему бы это? - одними губами улыбнулся наследник, холодно разглядывая поникшего Монторриона. Обнял сестру и увлек прочь с аллеи:
- Не стоит оставаться один на один с мужчиной.
- С Монти.
- Монти давно Монторрион, а ты - невеста, и не его.
- Почему ты такой вредный Ренни? Я же просила не напоминать мне об этом!
- Хорошо, но о правилах поведения напомнить все же разреши.
- Пять минут всего и общались.
- Точно так же Монторрион общался с Мариной, теперь покоя в доме нет. Отец гневается, Марина дуется и устраивает сцены слугам и агноликам. Не хочешь ли пойти по ее стопам? Сдается мне, Монторрион оказывает странное влияние на женскую часть нашей семьи.
- Только ненужно выдумывать того, чего нет.
- Зачем мне это делать? Этим займутся другие, и завтра пол Флэта будет знать, что сейти, невеста Люйстик Ван-Джук, дочь Рейсли Лоан гуляла ночью с сыном троуви. А дальше по тому же сценарию, что произошел с Мариной.
- Ренни перестань!
- Перестал. Так о чем вы говорили с Монти? Только не рассказывай мне басню о цветах.
- Мне было интересно, действительно ли у него есть планы на Марину.
- И как?
- Никак.
- Спросила бы у меня, я бы ответил тоже самое. Монторрион не глупец. Они с Мариной абсолютно разные.
- Статус.
- Нет. Отец не стал бы противиться браку дочери с сыном троуви. Он довольно благосклонно относится к Монторриону. Но Марину не жалует, если ты заметила.
- Я заметила противоположное.
- В чем это выражается?
- Ей дают земных рабов.
- Чтобы смягчить отвратительный характер.
Об этом Эйфия не подумала и расстроилась, что не смогла понять очевидное, пока его не озвучил Ренни.
- Если твое любопытство удовлетворенно, можем лететь домой.
- Мне бы не помешала чашка фей.
- Нет, мне нужно отвести тебя домой и слетать по одному делу.
- Что-то случилось?
- Наш брат устроил драку из-за какой-то махо и позвонил мне, прося о помощи. Придется выручать повесу, пока о его проступке не узнал отец.
- Я с тобой.
- Не думаю.
- Но если я появлюсь дома, а ты нет, агнолики тут же заподозрят неладное и доложат отцу.
- Резонно, - согласился Рэйнгольф. - Но брать тебя с собой я не хочу. Злачные места, не для сейти- мэно.
- Тогда оставь здесь. Обещаю, что больше не перекинусь с Монти и одной фразой.
Ренни задумчиво глянул на сестру и согласился.
Но, оставляя ее на попечение Натальи и Дэйксклифа, уже сев в сейфер, позвонил Ван-Джук - пусть сестра лучше гуляет по аллеям шигона троуви с будущим мужем, чем с Монторрионом, что достаточно уже наградил семейство сегюр головной болью.
Наталья была подругой мамы и вызывала у Феи самые теплые чувства. Женщина казалась ей очень умной и опытной. Не в состоянии пробиться к матери и поговорить с ней из-за запрета отца, Эйфия с удовольствием поговорила и посоветовалась бы с Натальей. Но как избавиться от мужчин? Пока она думала и мило улыбалась в ответ на заботливое обхаживание хозяев дома, на пороге гостиной возник еще один гость, тот, кого Эя хотела видеть меньше всего.
Люйстик замер, ревниво оглядывая сидящих за столом мужчин и женщину, и даже не ответил на приветствие хозяина дома, однако приглашение Натальи выпить фэй, не отверг. Сел рядом с моментально смутившейся, сжавшейся и мечтающей провалиться сквозь пол девушкой, несмотря на то, что ему было переложено место напротив Дэйксклифа.
- Вы всегда допоздна задерживаетесь в гостях? - спросил у девушки. Он пытался задать вопрос мягко, но получилось жестко и недовольно, с претензией на укор. Эйфия хотела бы огрызнуться, но, глянув в лицо Ван-Джук, смутилась и промолчала. Наталья со значением глянула на Дэйксклифа и было ясно, гость ей не понравился, как его притязания на дочь любимой подруги. Однако ее мнение троуви не интересовало - он имел свое, сходное с мнением сегюр.
- Что плохого в том, что девочка навещает близких ей людей? Скоро она оставит нас и желание попрощаться вполне понятно, - сухо объявила женщина к неудовольствию мужчин.
Дэйкс глянул на нее, посылая прочь из залы. Монторрион протянул матери вазон с фруктами, предлагая занять рот и больше не говорить глупости, а цигрун холодно уставился на нее, давя взглядом, как когда-то Рэйсли Лоан.
Женщина вздохнула, заподозрив, что кошмар двадцатипятилетней давности решил вернуться в ее жизнь, и уткнулась в чашку с фэй.
Дэйкс примирительно улыбнулся гостю и жестом предложил попробовать шевио.
- Прекрасно, что сейти задержалась у нас. Вы сможете ее проводить. Предлагаю выпить за будущее дома Люйстик и Лоан, - с хитрым взглядом отсалютовал фужером. Ван-Джук подобрел, а Эйфия возмущенно уставилась на троуви.
- Я прекрасно управляю сейфером и с ориентацией в пространстве у меня все в порядке!
- И все же мы проводим вас сейти, - успокоил ее Дэйкс. Хорошо хоть не с этим навязчивым дитем Цигруна вдовеем!
Мужчина тем временем выпил вино, а оставшееся на дне, на глоток вылил в фужер девушке.
- Выпей. У нас есть традиция, обмениваться последним глотком вина со своей избранницей, как зрелые воины обмениваются кровью с товарищем, признавая его побратимом. Это клятва в верности и знак признания.
- А у нас есть традиция пить свое и из своих фужеров, - набравшись смелости, отодвинула питье девушка.
Лицо цигруна превратилось в маску устрашения, казалось, сама татуировка вздыбилась от ярости:
- По той же традиции отказ считается оскорблением.
- А у нас считается оскорблением навязываться и навязывать, - тише, но тверже заявила девушка и сжала в ладони мэ-гоцо: спаси Модраш и дай сил устоять от искушения убить наглеца!
- У нас не меньшем оскорблением считается давление на сейти-мэно, - тихо заметил Монторрион, вупор уставившись на гостя. - Да и мужчине мало чести давить на женщину, грубо навязывая свою волю наследнице престола. Пока вы не заключили союз, благоразумнее придерживать свои традиции при себе.
- Мы ведь тоже не навязываем вам своих устоев и традиций, - заметил и Дэйкс, холодно глянув на Люйстик. - Сейти может пойти на уступки, но тогда и вам придется сделать ответный шаг навстречу нашим традициям.
Эя с благодарностью посмотрела на мужчин и к ужасу своему услышала согласное шипение Ван- Джук:
- Эйфия выпьет вино и я буду благосклонен лично отобрать для нее нужный материал.
- Вы имеете ввиду тэн?
- Да! - в голосе мужчины слышалась еле смиряемая ярость.
