только в январе, получив военный заказ, напрямую, правда, с заводом не связанный. Почти полгода все лежало в упаковках на складе. А если оборудование, пока висящее балластом, перекупить? А для сговорчивости попробовать надавить на переговорщиков компроматом. Правда, оный нужно еще найти».
Думая так, я помчался сам искать кого-нибудь из дознавателей. С меня взяли показания, забрали наброски по устройству мотора и на этом же «Бьюике» отправили результаты на стол к Берии. Шестеренки закрутились, и примерно через десять дней согласие на покупку завода целиком было достигнуто, а через полтора месяца первые вагоны пришли в Сталинград, где к этому времени почти закончили строительство корпусов нового предприятия. Здания возводились в бешеном темпе, методом непрерывного литья стен. Железнодорожники Сталинградской ветки работали с большим перенапряжением, едва успевая подвозить цемент и щебень. На черновых работах использовались заключенные Голубинской и Латошинской колоний, которым за перевыполнение плана шло снижение срока. Новый завод строился на пустыре между «Баррикадами» и СТЗ. К этому моменту я уже практически жил на СТЗ, работая с конструкторами и технологами, часто ездил на «Баррикады». В один из визитов наркома Малышева он сообщил, что завод был куплен дешево относительно его рыночной стоимости, правда, в «довесок» американцы смогли навязать десяток самых навороченных «Кадиллаков», пять больших паровозов и десять танков за полную стоимость. СССР платил золотом. Если по паровозам никаких претензий не было, то, увидев танки, которые доставили в Кубинку, Док, бывший там в это время, долго и непечатно рассказывал об особенностях американского танкостроения вообще и трехэтажной конструкции в частности. С «кэдди» вышло еще интересней – несмотря на охи и вздохи о том, что они не нужны, наркомы после совещания чуть ли не бегом направились их приписывать к своим хозяйствам.
…Упрощенные деревянные кабины для грузовиков и тягачей были уже давно разработаны, только внедрение состоялось почти на полгода раньше нашего варианта истории. На тягачах СТЗ появилась открывающаяся заслонка на капоте между моторным отсеком и кабиной – зимой будет чуть теплее. После внедрения нескольких технологических улучшений, как моих, так и ранее предложенных работниками завода, выпуск тягачей на СТЗ вырос на целый трактор в сутки, правда, перед этим конвейер простоял одну смену. Еще мне с Доком удалось убедить танкостроителей приступить немедленно к внедрению пятиступенчатой КПП на Т-34 и «восьмиступки» на KB, воздухофильтров типа «Циклон». БТР-ы были признаны желательными, но пока недостижимыми из-за дефицита автомобильных агрегатов. Тем не менее на базе полноприводного варианта «ЗиС-6» сделали «гробик» по мотивам БТР-152, который гоняли на полигоне круглосуточно. А потом нас собрали вместе и повезли в Москву.
А с ноября сорок первого на все моторы «ГАЗ» и «ЗиС» стали устанавливать масляные фильтры моей конструкции. И если на «ЗиС-ах» он считался дополнительным, то на «газонах» – единственным. Конечно, авторство я присвоил, нагло слизав конструкцию современных мне фильтров для коробок-автоматов, подогнанную под реалии сороковых. Тем не менее это работало. На дизелях типа В-2 также появились фильтры, а на ведущих звездах и ленивцах танка KB – дополнительные обода, «забивающие» пальцы траков. Авторами большинства усовершенствований стали не мы, но наше слово оказалось очень важным в процессе отбора нововведений для внедрения.
А еще в Кубинке, при испытаниях Т-34 с новой сталинградской башней, я был удивлен присутствием в хранилище «Горыныча» и ЗСУ на базе Т-26. Причем при каждом из них оказалась папка с документальным анализом.
Сколько я пробыл без сознания – не знаю, но когда очнулся и приоткрыл глаза, вокруг было темно. Прислушался – слышу, говорят. По-русски.
— Где я? — Мне казалось, что я говорю громко, но на самом деле это был очень тихий шепот.
— О, танкер очнулся, — услышал я.
Говоривший подошел ближе и сел рядом.
— Ты не волнуйся, жить будешь, хоть и зацепило тебя…
— Где я? — повторил я вопрос.
— В деревне… — Говоривший замялся, но продолжил: – В плену. Тебя немцы привезли и к нам бросили. Ты уже три дня как без сознания. А мы неделю тут загораем. Нас тут с тобой уже пятнадцать человек будет, — предупредил он мой следующий вопрос.
— А остальные?
— Одного тебя привезли, — понял говоривший, — ты отдыхай, сил набирайся.
А у меня перед глазами встали ребята, с которыми я в разведку шел. Один за другим.
Еще три дня мы сидели взаперти. Единственным развлечением была кормежка – два раза в день. Правда, назвать это едой… Скорее помои, но что давали, то мы и ели… Заодно познакомился с соседями – еще двое оказались танкистами, а остальные – пехота. Все рядовые.
На четвертый день нас всех выгнали во двор. Там стоял какой-то гауптман и рядом с ним пара в гражданском. Один из них – с камерой…
Я отвел взгляд от гражданских и огляделся вокруг – нас построили в шеренгу и через переводчика сказали, чтоб мы надели офицерские петлицы (самый младший из нас по званию благодаря этому подлогу стал капитаном), и начали снимать для кинохроники. После чего нас отвели обратно в «тюрьму». Через несколько часов туда бросили еще троих. Один из них – с артиллерийскими петлицами и тремя кубами… Это меня удивило, до того тут все были рядовыми.
— Вы откуда, товарищи? — спросил я новеньких.
— Четырнадцатый гаубичный, — ответил один из них.
Из ответа на вопрос, как они попали в плен, я узнал, что их чуть не поймали еще в начале июля под Витебском. Там они успели уйти из окружения, хоть и потеряли половину орудий. А вот второй раз им не повезло, и когда их послали заткнуть очередную брешь в обороне, они снова попали в окружение, и уйти не получилось. Познакомились.
— В общем, Олег, надо думать, как быть… — обратился ко мне старлей вечером того же дня, поскольку среди «старичков» командовал я.
— Да что тут, Яша, думать-то? — удивился я.
— Валить отсюда надо, но как – пока не знаю.
Еще через пару дней «сидения» нас всех погнали на улицу. У нас под боком на ночлег танковая колонна примостилась. И нас отправили бочки с горючкой тягать, чтоб технику заправить для продолжения похода на следующий день. Как только мы сгрузили горючку и помогли немцам заправить машины, нас погнали назад в сарай.
— Ну что? — начал я. — Этой ночью драпать надо.
— Почему? Что изменится, если мы не этой ночью, а позже уйти попробуем? Мы ж не готовы еще… — посыпалось со всех сторон.
— Да потому что я танкист, а с танком уйти проще, чем без оружия и на своих двоих, — ответил я.
Тогда вперед вышел один из бойцов и показал нам монтировку. На вопрос, где он ее взял, боец ответил, что в кузове валялась, а поскольку он и так в ногу ранен, на то, что он хромал и не мог согнуть ногу в колене (так как он в штанине монтировку припрятал, затолкав ее под бинт, чтоб не выпала), немцы внимания не обратили. Дождавшись, пока все, кроме часовых, уснут (ориентировались по шуму и разговорам), мы начали потихоньку делать «запасный выход» из сарая. Выбравшись наружу, сразу двинулись к стоянке техники. Одинокого часового сумели снять без шума и, погрузившись в «троечку» и Sd.Kfz.251, рванули в сторону лесной дороги, которую наметили еще днем.
Пока немцы среагировали на звук моторов, пока разобрались в произошедшем и попытались организовать погоню, мы успели уйти далеко и оторваться от возможного преследования. Углубившись в лес и замаскировав технику, мы решили осмотреться, отправившись четырьмя группами в разные стороны. Через полчаса я с удивлением понял, что меня занесло на ту самую поляну, с которой все началось.
Когда все группы вернулись, я сказал, что знаю, куда нам надо двигаться, поскольку узнал то место, где мы находимся.
— Но перед этим давайте познакомимся по новой – с именем и фамилией, а не только по именам, как раньше, — сказал я и представился: – Медведь Олег Евгеньевич. Капитан.
