Главный «абрек» дальше вел себя относительно спокойно, зато сопровождавшие его люди темпераментно и цветисто прокомментировали образовавшийся затор и его виновников. Хотя последними можно было с тем же основанием считать их самих.
Признаться, от простонародного, хотя и иноземного, хамства, Бестужев несколько потерялся. Не красна девица, умел при случае эмоционально высказать свою мысль, но как-то не привык, чтобы ругань шла снизу вверх.
Зато честь мундира поддержал Буйволов. Абреки возмущались шумно, но есаул громоподобным голосом с легкостью перекрыл из всех, а уж загнул такое, что видавшие виды казаки невольно покачали головами в восторженном до немоты изумлении. Жаль, встречные не могли оценить всей красочности обрушившихся на них оборотов.
Хотя, может и хорошо? Иначе вряд ли дело обошлось без крови. Уж очень красочно есаул описал все интимные подробности жизни как самих абреков, так и их предков. В особенности – женской половины. Но и мужской досталось немало. И все каким-то образом вместилось в несколько длинных и несколько вычурных фраз.
– Русские? – между лошадей абреков к офицерам вывернулся черноволосый юноша. На его довольно красивом лице отражалась радость напополам с отчаянием.
– Да, – с некоторым удивлением отозвался Бестужев.
Все-таки, явного соотечественника встретить здесь никто не ожидал. А что это был соотечественник, не смотря на его странноватый наряд, сомневаться не приходилось.
– Помогите! – выдохнул юноша. Только показалось, что сам он здорово сомневается в помощи.
– Что случилось? – вмешался Буйволов.
– Нас в рабство забрали, – выдохнул юноша.
– Эти? – собранно уточнил есаул, и едва заметно кивнул на абрека со свитой.
– Они, – одновременно с ответом юноши один из аборигенов явно нарочно попытался прижать беглеца конем.
Буйволов нахрапом тронулся вперед, вынуждая аборигена отступить.
– Не бойся. Все будет в порядке.
– Нас двое, – поведал юноша. – Еще мой дядя.
– Тетя была бы лучше, – пробормотал Бестужев.
Он уже успел прикрыть юношу с другой стороны, и теперь высматривал в давке затерявшегося родственника.
Сзади чуть напирали казаки и Мюллер, спереди – местные наездники, но все-таки потихоньку давка уменьшалась.
– Эй, куда? – главный абориген поздно заметил маневр юноши.
И наткнулся на ледяной взгляд Буйволова.
– Что к нашим людям пристал? – осведомился есаул. – Мы твоих не трогаем.
Показалось – действительно может тронуть так, что горы станут равниной.
– Кто это? – спросил Кречетов у Кангара.
Они вдвоем оказались с другой стороны столпотворения.
В том, что проводник знает, с кем столкнулись на улочке, полковник не сомневался. При всей маловыразительности, в лице Кангара в самом начале промелькнула едва заметная смесь испуга с почтительностью.
– Сам Джавад. Самый сильный, самый удачливый, самый беспощадный, самый грозный. Мейр.
– Это ваши люди? – тем временем уточнил самый могучий.
Они разговаривали с Буйволоввым на разных языках, однако каким-то образом понимали друг друга.
– Конечно, наши. На минуту оставить нельзя.
Джавад явно признал офицера ровней своей персоны. И умудрился показать свое отношение без вежливых оборотов, которых, похоже не то что не признавал, – даже не ведал об их существовании. Этакое полудикое дите гор.
– Продай, слушай. Сколько хочешь? – недавние пленники в глазах Джавада ровней ни в коей мере не являлись.
– Вот наш начальник, у него и спрашивай, – Буйволов кивнул на Кречетова.
Юноша невольно сжался. Пришлось есаулу добавить специально для него:
– Мы своими людьми не торгуем.
– В чем дело? – полковник, наконец, смог пробиться ближе к эпицентру происходящего.
За шумом и чужими спинами он не мог уяснить все до конца.
– Хорошую цену даю, понимаешь? Пацан не нужен. Мужчина нужен. Назначай любую, – немедленно переключился на полковника Джавад.
И, как перед тем Буйволов, Кречетов прекрасно понял сказанное. Словно речь шла на привычном русском языке.
Он посмотрел на двоих казавшихся лишними среди конных пешеходов, оценил их лица, затем перевел взгляд на людей Джавада и ответил так же, как перед тем Буйволов:
– Мы своими людьми не торгуем.
Затем обратился к двум обретенным землякам:
– Что встали? Особое приглашение надо? Шляетесь непонятно, где! Ищи вас потом! А ну, за нами!
– Это же наши! – наконец, дошло до дяди Жоры. – Только одеты как-то чудно. Будто на маскараде.
– Сам ты на маскераде! – огрызнулся оказавшийся рядом Ситников. – Даже шляпу забыл!
Без головного убора ему казалось не менее неприличным, чем без штанов. Как можно на улице-то? Срамота!
Но люди были своими, а своих бросать в беде нельзя.
– Не передумаешь? – последний раз просил Джавад, но полковник лишь качнул головой. Затем что-то подумал, вгляделся в путешественников внимательнее и дополнил. – Я к тебе загляну. К обеду.
– Буду ждать, – с подобием улыбки ответил Кречетов.
Еще бы знать – с чем? С враждой ли, с дружбой ли…
Обычно правитель принимает путешественников у себя, но коль здесь принято иначе…
В том, что Джавад кое-что знает о путешественниках, сомнений не было. Раз уж вчера виделись с его людьми, то, разумеется, все было доложено, а уж признать во всадниках тех самых людей, которые сбили геликоптер, и сверх того совершили кое-какие дела в горах, проблемы не было.
Ладно. Обед здесь ранний. Скоро все станет ясным.
Глава двадцать пятая
– Вот значит как, – Кречетов не спеша прогуливался вдоль комнаты. Вернее, по небольшому свободном пространству, не занятому членами экспедиции.
Все они уже выслушали обе истории. В том смысле, что поведали свою и узнали эпопею сыночка обеспеченных родителей, которого отец послал к непутевому дяде.
Дядя определенно позорил семью. Ни состояния, ни положения. Одни золотые руки, да вечная тяга к питию. Руки могли бы обеспечить достойное существование, но тяга лишала заработанного едва ли не в тот же миг. Он и сейчас изредка поминал оставшиеся у Джавада вещички, среди которых, как мигом просекли чуткие к подобным вещам казаки, имелся самогонный аппарат.
Папа обещал Виталику крупную сумму, если он сумеет избавить дядю Жору, родного брата, от недуга. Настолько крупную, что племянник охотно подписался на новое для себя дело. Сам он был студентом одного престижного вуза, и учился на менеджера.
На кого он учился, никто из путешественников не понял. Зато поняли другое – дядя от недуга так и не избавился, а вот племянник компанию ему составил.
Один-единственный раз. Судя по всему, гульнули знатно. А очнулись уже здесь.
Но эта сугубо личная история вызвала лишь небольшое сочувствие. Всякое бывает, ежели по этому делу. Да и сами сочувствующие были в положении ничуть не лучшем. Еще вопрос, кто больше нуждался в утешении.
Однако помимо личной истории была еще общая. Та самая, протяженностью в век, которая отделяла
