Судя по выражениям лиц, мужикам было что сказать друг другу, но мне весьма вежливо, хоть и настойчиво, предложили «перекусить и отдохнуть с дороги».
Накормили жаренным мясом (другой еды я и не ожидала). Вокруг кольцом расположились солдаты БП, и меня никто не беспокоил, не приставал, и я даже немного подремала в тенечке.
А через час началось непонятное оживление — забегали люди, послышались какие-то команды. Солдаты торопливо строились, и почти сразу готовые отряды куда-то уходили. Прошел ещё, наверное, час и мы остались почти одни. Ситуация складывалась довольно странная — хозяева попросили остаться, а сами решили уйти. Это, конечно, их полное право, но мне-то что делать? Ждать непонятно чего, или уже можно идти на все четыре стороны?
Когда появился сам Канхи, я ему почти обрадовалась — хоть какая-то определённость. Тот подошел, и даже чуть поклонился, хотя заметно было, каких усилий ему это стоило (совсем не физических).
— Госпожа Натис, мы обсудили ваши слова и признали, что ваше предложение будет наилучшим выходом для нас. Сейчас все мужчины отправлены прокладывать дорогу к проклятому кругу. Все, кто услышит наши горны, кто захочет идти с нами, без труда найдут эту дорогу. Если вы не возражаете, то мы можем идти вместе. Чернако — он кивнул в сторону БП — и его солдаты в полном вашем распоряжении.
— Много людей решило остаться?
— Много, — не стал уточнять Канхи — но они тоже пойдут с нами, чтобы выбраться из этих гиблых мест. Договорились, что как только дойдём до проклятого круга, они сразу отделятся. А если круг уже закрылся, то мы так и так останемся вместе.
— Хорошо, — легко согласилась я — но если круг закрылся или он мне не понравится, то я уйду искать другой.
Взгляд Канхи, который и до этого был острый, стал вообще как бритва.
— Госпожа сможет как-то их различить? Выбрать лучший?
— Нет, конечно. Но если он мне чем-то не понравится, я туда не пойду. Лучше поищу другой.
Чисто девчоночьи разговоры, но Канхи вдруг улыбнулся, и совсем не зло.
— Очень надеюсь, что этот круг вам понравится, госпожа.
С этой минуты я превратилась в маленькую щепочку, которую нес поток беженцев. Стариков почти не был. Не было маленьких детей. Основная масса — в возрасте лет до тридцати. Это было понятно — если «воронка» продолжает собирать живых с той стороны, то с этой стороны уже, наверное, слой трупов в несколько метров. Теперь оттуда смогут выбраться только молодые, крепкие, да и то, если повезло оказаться не очень далеко от края. У всех остальных шансов просто нет…
Горны звучали почти не переставая, но играли теперь два сигнала. Гман перевёл их как «Сбор» и «Поход». Мы двигались вперёд, но цепочка горнов словно растягивалась, стараясь обозначить дорогу, по которой мы уходили. Может дело в них, может мы просто проходили через местность, куда люди успели уйти раньше, но к нам постоянно кто-то присоединялся. Почти как сбор на демонстрацию — идет небольшая группа, затем к ней начинают добавляться группы из всех ближайших улиц и дворов, и вскоре уже идёт сплошной поток людей. Так было и с нами — незаметно, поодиночке, группами, наша колонна быстро разрасталась. Кто и каким образом умудрялся управлять этим — я даже не представляла. Единственное объяснение — что Канхи командовал только передовым отрядом, прорубавшим дорогу, а всё остальное пустил на самотёк. Никто не кричал, не командовал. Никто не собирался кормить или защищать. Хочешь есть — отойди на пятьдесят метров в сторону и обязательно найдешь мертвое животное или человека. Есть нож — отрезай кусок, нет ножа — грызи зубами. Это первое время я удивлялась окровавленным лицам, а потом вообще перестала замечать это. Какая разница, чья это кровь — своя или чужая. В глазах у многих застыло ожесточение, и они готовы были на всё, лишь бы выжить.
Несколько раз где-то рядом начинался самый настоящий бой — крики, стоны, звон оружия, но никто не обращал на это внимания. Вернее, никто не собирался бежать, разбираться, помогать, защищать. У всех было только одно — вперёд. Несколько раз после таких боев к нашей колонне присоединялись большие отряды солдат. В непривычной одежде, многие окровавлены, но им никто не задавал вопросов — раз хотят идти с нами — пусть идут, если никого не трогают. Несколько раз вспыхивали скоротечные ссоры, но они гасли мгновенно. Люди были озлобленны, и зачинщика просто убивали. Несколько секунд яростной схватки, и его просто затаптывали ногами. Если людей в таком состоянии выпустить против настоящего врага, то они будут грызть зубами, заваливать трупами, но не остановятся, пока кто-то не умрёт. Или они, или враг.
Я, со своим отрядом охраны, оказалась в самом выгодном положении. Чернако очень рьяно относился к своим обязанностям, и меня постоянно окружало кольцо солдат в два, а то и в три ряда. А ещё оказалось, что они взяли с собой шархуда, и тот теперь не отходил от меня ни на шаг. Я не стала ругаться на его попытки ластиться ко мне, и теперь большую часть дороги ехала на нём. А на стоянках я приказывала шархуду улечься, а сама устраивалась у него между лап. И удобно, и спокойно — если кто-то пытался приблизиться, то шархуд предупреждающе рыкал, и ближе десяти метров никто подходить не рисковал.
Разумеется, такой островок железного порядка не мог остаться незамеченным, и к солдатам постоянно подходили, спрашивали, кого они охраняют. Солдаты держались настороженно, зачастую ограничиваясь коротким «Альхае». Кто-то молча кивал, кто-то начинал расспрашивать, кто-то начинал материться и выкрикивать угрозы. Нескольких горластых просто зарубили, но после нескольких убийств я запретила это делать — люди не виноваты, что оказались в таком положении.
Несколько раз приходили командиры больших отрядов. Эти вели себя сдержанно, и интересовало их в первую только одно — что я знаю об этом мире. Я, наверное, раз десять рассказывала одно и то же, отвечала что могла на неожиданные вопросы. И концовка у всех разговоров была всегда одна — «что решила госпожа Натис?» Таиться смысла не было, и я честно отвечала — хочу уйти в другой мир. Иногда гости молча кивали и уходили, но несколько раз задали странный вопрос — «Позволит ли госпожа Натис сопровождать её?» Это было дико — ведь здесь командует Канхи, и мы только идём вместе. Но люди ждали ответа, и я ответила то, что думаю: «Я не знаю, чем кончится мой путь — лёгкой жизнью или ужасной смертью. Я не могу приказывать. Каждый сам выбирает свою судьбу» Получилось странно, туманно, но я даже обрадовалась — на мне не будет ответственности за судьбу этих людей. Кто-то удивлялся, услышав такое, кто-то понимающе кивал.
Вроде обычные разговоры, но когда на следующий день я случайно оглянулась назад, то у меня перехватило дыхание — несколько колон солдат шли за нами. Плотные ряды тянулись насколько хватало взгляда. Мы двигались не торопясь, но прошел час, а ни один человек нас не обогнал. Всё те же плотные ряды, идущие за нами. Это напрягало. Не выдержав, я спросила Чернако:
— В чём дело? Почему эти солдаты идут так медленно? Почему нас никто не обгоняет?
Чернако покосился назад.
— Эти люди и их командиры решили идти за вами, госпожа.
— Но… почему?! Ведь здесь командует Канхи!
— Канхи — командир. Вы, госпожа — эльхае!
Сказал таким тоном, словно это всё объясняло.
Меня постоянное упоминание этого слова уже стало напрягать, и я решила расспросить Гмана.
— Гман, а как у вашего народа называют эльхае по-другому?
Гман почему-то задумался надолго. Затем с некоторым сомнением ответил:
— Иногда называют «говорящая со всеми».
— Как переводчик?
— Нет, конечно. Она может говорить и с человеком, и даже с маленькой птичкой. Может вздыбить землю и обрушить небеса!
— Богиня?
— Эльхае — всегда человек. Она может и убить, но всегда будет жалеть о содеянном!
— Как крокодил — хмыкнула я.
