— Сочувствую вам. Должно быть, это ужасно — потерять детей… У меня есть ребенок, и если бы он умер, то мне кажется, я не пережила бы его. Но вернемся к делу, — сказала Барбара. — Вам известно, что у моего мужа есть дети от первой жены — мать их бросила.
— Она умерла! — прервала ее Изабелла, желая избежать этого разговора.
— Это была дочь лорда Моунт-Сиверна, — продолжала Барбара. — Она была очень хороша собой, но я имею основание думать, что она не сильно любила своего мужа. Как бы то ни было, она убежала из этого дома.
— Она очень дурно поступила, — заметила леди Изабелла, чувствуя, что если будет и дальше молчать, то возбудит подозрение.
— Скажите лучше, что это гадко, непростительно! Потому что мистер Карлайль ничем не заслужил такой неблагодарности. У мистера Карлайля открытое сердце и добрая и возвышенная душа — вы сами убедитесь в этом, когда узнаете его ближе. Мы никак не могли объяснить себе, почему леди Изабелла покинула его. Проклятия сыплются на этого презренного Фрэнсиса Левисона.
Миссис Вин дрожащей рукой поправила очки.
— Без сомнения, от этого пострадали ее бедные малютки — они все еще вспоминают о своей матери… Но я должна попросить вас, миссис Вин, постараться сделать так, чтобы они совсем забыли о ней.
— Вероятно, так распорядился мистер Карлайль? — осмелилась спросить гувернантка.
— Разумеется, — ответила Барбара, — и это весьма естественно. Скажу больше, — прибавила она, — вы должны будете серьезно заняться воспитанием девочки, чтобы впоследствии она не последовала примеру матери.
— За это я ручаюсь, — взволнованно произнесла Изабелла. — А вы часто бываете с детьми?
— Нет, я придерживаюсь убеждения, что дети до известного возраста должны находиться подальше от матери. Конечно, я не хочу сказать, что мы должны оставлять их целиком и полностью на попечение гувернанток или нянек. Нет, я не сочувствую тем матерям, который небрежно относятся к своим детям и предаются светским развлечениям, — тем не менее я не хвалю и тех, которые постоянно проводят время с детьми, не могут ступить без них и шагу, сами одевают, моют и кормят их — словом, становятся их рабами. Из этого ничего хорошего не выходит. Впоследствии дети до такой степени усваивают себе известные привычки, что им трудно избавиться от них, они делаются требовательными, раздражительными и капризными; мать, до сих пор удовлетворявшая исключительно их материальные потребности, уже теряет в их глазах нравственный авторитет, не может направлять их умственное и духовное развитие. Дело кончается тем, что мать теряет терпение, вооружается против детей, бранит и бьет их. А бедный муж, постоянный свидетель этих плачевных сцен, начинает тяготиться и детьми, и женой; ему надоедает эта тягостная обстановка, в которой он слышит одни только крики, и он ищет где-нибудь в другом месте то спокойствие, которого не находит у себя дома. По моему мнению, великий материнский долг заключается в нравственном воспитании детей… Вероятно, вы разделяете мое мнение?
Леди Изабелла склонила голову в знак согласия.
— Когда я поселилась в Ист-Линне, ваши обязанности исполняла мисс Мэнинг. Могу заметить, что она превосходно воспитывала детей. Я нисколько не сомневаюсь, что вы будете в точности следовать принятой нами системе. На вас возлагается главным образом воспитание девочки: она почти постоянно будет с вами.
— Да, я знаю, — ответила Изабелла с замиранием сердца. — Надеюсь, это здоровые дети?
— У них превосходное здоровье. Но в прошлую зиму у Уильяма была корь, и следствием этой болезни стал кашель, который и теперь беспокоит его.
— Он кашляет! Неужели? — с горечью воскликнула Изабелла.
— Да, в особенности ночью и по утрам, когда просыпается.
— Не чахотка ли у него? — со страхом спросила Изабелла.
— О нет, у меня нет причин предполагать что-либо подобное, — ответила Барбара. — Во всяком случае, эта болезнь не наследственная… Сколько у вас было детей, миссис Вин?
Этот вопрос, заданный так внезапно, сильно смутил леди Изабеллу.
— Трое…
— Значит, вы потеряли троих детей? Но ведь это ужасно! Отчего же они умерли?
И снова леди Изабелла смутилась.
— Они умерли от… от… разных болезней, — пробормотала она.
— Раньше отца? — продолжала расспрашивать Барбара.
— Да… да… раньше отца! — повторила Изабелла, отирая со лба крупные капли пота.
От Барбары не ускользнуло волнение гувернантки, которое она приписала тягостным воспоминаниям, вызванным ее вопросами. Она поспешила сменить тему:
— Миссис Лэтимер говорила мне, что вы из знатного рода. Извините, что я об этом спрашиваю, но вы, вероятно, понимаете, почему я это делаю. Всегда приятно знать, кого принимаешь под свою кровлю.
— Да, я действительно из хорошей семьи, — холодно ответила Изабелла. — Я была рождена не для того, чтобы впоследствии стать гувернанткой.
— А муж не оставил вам никакого состояния?
— Никакого. Я лишилась всего в тот день, когда лишилась моего мужа.
Наступило молчание. Барбара догадывалась, что в жизни этой женщины кроется какая-то мрачная история, какое-то роковое событие, но она не осмелилась больше ее расспрашивать. В эту минуту вошла горничная.
— Не угодно ли вам пойти в детскую? — обратилась она к миссис Карлайль. — Ребенок раздет.
Миссис Карлайль поднялась, но тотчас села снова.
— Нет, — сказала она горничной, — я не пойду в детскую, пусть ребенка принесут ко мне. В этот час мой малютка обычно ужинает, — объяснила она Изабелле.
Вскоре пришла Уилсон с ребенком и положила его на колени миссис Карлайль. Это был прелестный малыш, крупный и полный, с большими голубыми глазами. Ему еще только миновало полгода, но, по словам его матери, он был рассудителен, как взрослый.
Уилсон пожирала глазами Изабеллу — она никогда не видела женщины более уродливой, в особенности ее ужасали зеленые очки; что же касается одежды миссис Вин, то Уилсон с удивлением спрашивала себя, из какой мастерской могло выйти платье такого странного покроя. Осмотрев с головы до ног новую жительницу Ист-Линна, она удалилась.
Между тем Барбара прижимала ребенка к груди и осыпала его нежными поцелуями; потом, поднявшись с кресла и держа его на руках, она подошла к леди Изабелле.
— Видели ли вы когда-нибудь такого прелестного ребенка?
— Действительно, он прелестный, — ответила Изабелла, — но позвольте мне заметить, что он совершенно не похож на вас.
— Да, я знаю. Он живой портрет своего отца, моего возлюбленного мужа.
— В таком случае мистер Карлайль должен быть очень хорош собой, — осмелилась заметить бедная гувернантка.
— О да! Он очень красив, — согласилась Барбара, — а кроме того, добр, снисходителен и благороден; все относятся к нему с уважением. Скажу больше: он любим всеми, кто его знает. Знаете, — прибавила она, — весь Ист-Линн удивляется, как первая жена могла его покинуть, как она могла полюбить другого человека…
Леди Изабелла вздрогнула.
— Вы слышите стук колес? — вдруг воскликнула Бapбapa. — Это он… я не ошибаюсь, это его экипаж остановился у крыльца.
Как описать то, что почувствовала при этих словах несчастная женщина? Изабелла слышала, как входил Карлайль; она узнала звук его шагов; она снова увидела его перед собой, и наконец… О! Как выразить эту сцену и это горе! Ее глаза на минуту сомкнулись, чтобы не видеть нежного поцелуя, который Арчибальд запечатлел на устах ее соперницы.
Карлайль так торопился подойти к жене и ребенку, что, казалось, не заметил присутствия
