Сразу после восхода солнца в Харрисонвилле, что в штате Миссури, принято пойти на конюшню и проверить, на месте ли кобыла. Конокрады на тракторах с прицепами только и ждут, чтобы обчистить какого-нибудь раззяву. А потом из конины делают консервы для собак. Так уж устроен мир — спокойной жизни нет нигде, даже в родных местах.
Харрисонвилль находится в сорока милях к юго-востоку от Канзас-Сити, если ехать по щебенке от фермы из красного кирпича, где родился Гарри С. Трумэн — галантерейщик и президент. В городке растут плакучие ивы, люцерна и пасутся длиннорогие коровы с черно-белыми мордами. Тихое местечко с пасторальными пейзажами, о жизни в котором любой посетитель барбекю-бара «У Скотта», заказавший обед из полосатой зубатки стоимостью в три доллара, наверняка сказал бы: «Как в старые добрые времена». Но в действительности все было по-другому. В последнее время местных жителей здесь постоянно что-то тревожило — если не конокрады или жучки-вредители на соевых полях, то странствующие торнадо.
Сами обитатели этих мест называли свои плодородные земли Аллеей Смерчей. Харрисонвилль и прилепившиеся к нему поселки, в каждом из которых имелось не больше одной заправки — Пекьюлиер, Лоун-Джек и Ганн-Сити, — почему-то привлекали больше грозовых туч и вихрей (скорость ветра достигала 90 миль в час), чем любое другое забытое Богом местечко в Америке. Смерчи проносились над зеленеющими пшеничными и кукурузными полями, разметывали в клочья стога сухого сена — два или три раза за лето тут начинался просто ад кромешный, а фермерам, после того как дядя Сэм собирал все налоги, оставались лишь жалкие крохи страховых выплат. Что-то притягивало сюда шторма, и, начиная с теплых и ясных весенних вечеров, люди сидели у своих амбаров с намалеванной на них рекламой жевательного табака и ждали молний на небе, от которых вдруг вспыхивают, словно неоновые лампы, плети глицинии и кусты штокрозы.
Если не считать смерчей, конокрадов и червей-вредителей, это был обычный южный городишко. Дыра дырой, но со своим норовом и предрассудками. Харрисонвилль чтил традиции Юга, от которых, по сути, уже ничего не осталось, гордился принадлежностью к конфедератам, хотя и располагался совсем недалеко от того города на границе Канзаса, где сто лет назад Джон Браун [95] — герой-революционер — устроил кровавую баню. Самым знаменитым местным жителем в Харрисонвилле считался слесарь Джерри Биндер, которому компания «Транс Уорлд Эйрлайнс» с большой помпой вручила пять тысяч долларов за усовершенствование реактивного двигателя. Однажды, еще в Гражданскую войну, в Харрисонвилль нагрянули мародеры Билли Квантрилла, они грабили и насиловали местных жителей, а в XX веке, вскоре после атомных бомбардировок, сюда нанес визит Гарри Трумэн, по прозвищу Гаррикула, или просто Гарри С. (как его звали в барбекю-баре «У Скотта»). Гарри С. поедал на ступеньках суда цыплячьи крылышки в соусе и втолковывал землякам, что Белый дом — самая настоящая белая тюрьма.
Харрисонвилль, с его населением в 4700 человек, — главный город округа Кэсс. Он находится в самом сердце американской глубинки, что всегда согревало патриотическую душу местного мэра доктора М. О. Рейна — замухрыжки-дантиста с водянистыми глазами.
Той весной снег в последний раз выпал на День смеха, 1 апреля, после чего все местные жители начали готовиться к лету: харрисонвилльская пожарная команда проверила, как действуют шесть сирен, предоставленных ей службой гражданской обороны на случай приближения торнадо, а в местном отеле, пережившем за 89 лет своего существования не один смерч, сделали косметический ремонт, вымыли и почистили щелястые кирпичи фасада. В Миссури открылся сезон охоты на индеек; в помещении Американского легиона (дом 303 по Перл-стрит) — мавзолее сигарных окурков — по вечерам кипели страсти вокруг евангельского вопроса: «Ты действительно ищешь спасения?»; а «Пекьюлиерские пантеры» обыграли местных баскетболистов со счетом 66:55. Торговая палата объявила «по-настоящему важную, по-настоящему хорошую» новость — наконец-то куплена элегантная, с малиновым верхом, машина «скорой помощи» 1972 года выпуска.
Меньше чем через месяц, теплым дождливым днем, в пятницу, 21 апреля, без пяти шесть вечера, полдюжины сирен гражданской обороны разом взвыли, и их рев разнесся над пшеничными полями на много миль вокруг. Жители поспешили к своим радиоприемникам, чтобы получить необходимые наставления.
Все решили, что приближается очередной проклятый торнадо.
И не сразу поняли, что, задыхаясь и заикаясь, говорит своим волонтерам в белых касках, собравшимся из окрестных поселков и городков, Дж. М. Аллен — городской банкир и глава местной пожарной команды.
— Что он, черт возьми, несет?
— Хиппи… убили двух полицейских… Насмерть… из карабина М-1… Все залито кровью… Молодой человек по имени Симпсон… Приезжайте в город… Возьмите свое оружие… Их несколько… Да, это бунт.
В пятницу, 21 апреля, произошли следующие события.
Астронавт Джон В. Янг подпрыгнул на лунной пыли и делано отсалютовал американскому флагу. В университете Северной Каролины тысяча студентов приплясывали вокруг самодельного плаката с надписью: «Никсону и его команде — конец». У здания местной администрации в Лоуренсе, штат Канзас, шестьсот человек собрались, чтобы принять участие в антивоенном марше.
Без пяти шесть на городской площади в Харрисонвилле, штат Миссури, Чарлз Симпсон, двадцати четырех лет от роду, ростом 6 футов и 3 дюйма, 180 фунтов весом, с блестящими темными волосами до плеч, известный среди своих друзей как Оутни, выскочил из красного «фольксвагена». Этот астматик с острым, как лезвие бритвы, взглядом был горячим поклонником Генри Дейвида Торо [96]. Машину вел друг Чарли, Райс Риснер, двадцати шести лет, ветеран войны во Вьетнаме, бледный в голубых джинсах и с живописной фетровой шляпой-котелком на голове. К ветровому стеклу машины был прикреплен символ мира.
Чарли Симпсон выскочил из машины на Индепенденс-авеню, меньше чем в тысяче футов от банка «Аллен» и траст-компании — они располагались в современном, обильно остекленном здании напротив суда. До конца рабочего дня оставались считанные минуты. Симпсон вырос на обычной ферме в двадцати четырех милях от Холдена и был сыном немощного инвалида — участника Второй мировой войны. Он двинулся на юг по Индепенденс-авеню. На нем были брюки клеш с пузырями на коленях, короткая армейская куртка и новенькие желтые ботинки, выпачканные грязью и навозом. Чарли отличали скуластое загорелое лицо, кривоватый приплюснутый нос, неровные сероватые зубы и угольно-черные раскосые глаза. Несмотря на крепкое сложение, он выглядел немного забавно, когда пересек улицу и перешел на бег.
Повернув с Индепенденс-авеню на Перл-стрит, он достал из-под своей армейской куртки
