полуавтоматический карабин М-1 с прикрепленным к нему магазином и примерно ста сорока запасными патронами. Именно из такого оружия национальная гвардия в студенческом городке Кентского университета застрелила четверых студентов и ранила девятерых [97]. Он уже научился обращению с этим боевым оружием, стреляя в полях вместе со своим другом Райсом Риснером по откормленным белкам, ночным крысам и бутылкам из-под пива «Будвайзер», которые нельзя сдать и получить за них деньги.
А в эту пятницу, вытащив из-под куртки М-1, Чарли Симпсон увидел двух харрисонвилльских полицейских в темной униформе — Дональда Марлера, двадцати шести лет, и Фрэнсиса Вирта, двадцати четырех лет, ветерана Вьетнама, вернувшегося с войны четыре месяца назад и служившего в полиции меньше месяца. Оба входили в состав патрульной команды, которая по настоянию местных бизнесменов присматривала за городской площадью. У обоих в кобурах имелись штатные револьверы тридцать восьмого калибра. И оба полицейских знали Симпсона.
В это время машин не площади почти не было — магазины уже закрывались, а на въездах на площадь горел красный свет, — Чарли Симпсон чуть пригнулся и направил свой полуавтоматический карабин в грудь полицейским. От них его отделяло примерно тридцать футов. Он дал короткую очередь. Оба полицейских рухнули на землю. Женщина за рулем автомобиля в двадцати футах от них чуть не лишилась чувств, и ее машина врезалась в грузовик, на борту которого красовалась надпись: «Счастье — это когда у вас есть наши замороженные продукты».
Симпсон подбежал к лежащим на земле полицейским. Оба стонали, истекая кровью, и не могли открыть ответный огонь. Он встал над ними, направил ствол карабина вниз и сделал еще несколько выстрелов. Пули, предназначенные для настоящей войны, вонзились в их тела. Патрульному Марлеру дважды пробило грудь, дважды живот и один раз руку. Вирту пули два раза попали в живот и три раза — в правую руку. Локоть ему словно разорвало.
Симпсон повернулся, направился к зданию банка «Аллен» и трастовой компании и вошел внутрь. Он ничего не говорил. И ни в кого не целился. Словно нехотя, парень направил ствол карабина на стену с рекламными слоганами — «Инвестируйте в Америку. Покупайте сберегательные облигации Соединенных Штатов» — и снова выстрелил. Пули срикошетировали от пола и стены и ранили двух кассиров. Симпсон повернулся, вышел наружу и, держа карабин перед собой, зашагал на запад, направляясь к городской водонапорной башне с надписью «Приветик! Здесь были выпускники 69 года» — и к конторе местного шерифа. Он искал, кого бы еще прикончить. Лицо парня искажала дьявольская ухмылка.
Контора шерифа находилась примерно в тысяче футов по Перл-стрит от банка «Аллен». Напротив располагалась «Капитолийская химчистка»; ей принадлежали все прачечные города, и там предлагали стирку с накрахмаливанием.
Когда Симпсон шел по узкой улице от банка к конторе шерифа, из старого грузовика у химчистки вышел пятидесятивосьмилетний Орвилл Т. Аллен, мужчина с фурункулами на шее. Он вот уже двадцать семь лет владел химчисткой в соседнем Гарден-сити и приехал за очередной партией заказов.
Чарли Симпсон увидел на другой стороне улицы Орвилла Аллена в выцветших брюках цвета хаки, которого никогда прежде не встречал, и прицелился в него из карабина. Пули попали Аллену в грудь. Он упал на мостовую, крутанулся на земле, повернулся окровавленной грудью к небу и молитвенно сложил руки. «Боже», — простонал Аллен. Ручеек крови потек от его тела прямо к конторе шерифа.
Местный шериф Билл Гаух, сорока шести лет, невысокий крепыш, только что положил на стол свой револьвер тридцать восьмого калибра и просматривал еженедельный бюллетень демократов Миссури. Газету ему принесли недавно, и он как раз читал статью на первой странице-о восемнадцатилетнем канзасском парне, которого помощник Гауха арестовал за хранение марихуаны. Краем уха шериф услышал какое-то та-та-таканье на улице, но не догадался, что это стрельба. Решил, что кто-то от нечего делать колотит палкой по консервной банке. И все же он вышел на улицу, даже не взяв револьвера — просто глянуть, что происходит.
В дверях Гаух увидел приближающегося Симпсона с поднятым карабином. Шериф попытался уклониться от выстрела, но чуть-чуть опоздал (хотя, возможно, инстинктивное движение большого тела спасло ему жизнь). Шерифа ранило в правое плечо и левую ногу, но он ввалился в свою контору. Его жена, сидящая за столом, вскрикнула. Гаух столкнул ее на пол, схватил револьвер и оперся о стол с такой силой, что его локти потом еще несколько недель оставались красными. Залитый собственной кровью, Гаух направил ствол револьвера на дверь и ждал, когда Симпсон ее откроет. Руки шерифа тряслись. Он боялся, что не сумеет совладать с собой и нажмет на спусковой крючок до того, как покажется голова преступника.
Но, выстрелив в Гауха, Симпсон повернулся и, взмахнув карабином, дал очередь в сторону площади. Тело Аллена лежало в нескольких футах от него. Внезапно парень остановился у харрисонвилльского дома для престарелых — убогой серой коробки напротив истекающего кровью Аллена. Симпсон наклонился и вставил ствол карабина себе в рот. И дал последнюю очередь. Ему оторвало верхнюю часть головы. Его танец бешеной собаки закончился.
Всего Симпсон сделал больше сорока выстрелов. Четыре человека погибли и трое получили ранения. Недавно купленная Торговой палатой блестящая машина «скорой помощи» ездила по площади и подбирала пострадавших. Выли сирены гражданской обороны, волонтеры-пожарные Дж. М. Аллена вытирали пятна крови, вооруженные помощники шерифа и другие полицейские арестовывали всех волосатиков вокруг площади и сажали их в камеры в полицейском участке.
«Все дороги ведут к площади, — так с пафосом говорилось в одной из статей издаваемого Дж. В. Брауном еженедельника — печатного органа демократов Миссури, публиковавшего рекламу и новости. — По крайней мере, так представляется любому гостю города. Площадь — часть нашего прошлого, сохранившаяся в первозданном виде. Мощенные булыжником улицы, старый отель и суд горожане воспринимают как бесценную реликвию». А побоище, которое устроил на площади Чарли Оутни Симпсон, стало кульминацией давней партизанской войны — войны нервов и ледяных взглядов. Борьба развернулась за, казалось бы, малозначимую территорию: ступеньки здания суда, окружающие его кусты и близлежащие тротуары Уолли Перл-стрит. Остроту местного противостояния можно понять только с учетом уникальной архитектурной клаустрофобии площади и связанных с ней откровенно шизоидных харрисонвилльских традиций.
Здание суда главенствует на площади. С ним контрастируют соседние деревянные, с окраской под кирпич, дома. Суд, здание, украшенное изображениями бабочек и пчел, нависает над тесным прямоугольником площади. Булыжные мостовые четырех близлежащих улиц — Уолл на юге, Лексингтон на востоке, Перл на севере, Индепенденс на западе — невозможно узкие. От суда до любого из ближайших домов — не больше тридцати футов. Эти улицы когда-то хорошо подходили для всадников и легких колясок, но неудобны для больших грузовиков. Движение на ближайших улицах одностороннее и, чтобы попасть на Индепенденс, надо проехать по Лексингтон и Перл. Так как улицы очень узкие, ближайшие магазины — «По рецептам Юга», «Краски» Феликса Хакера, галантерея Баллуна и Дом обуви Райта — находятся буквально в двух шагах от суда. Если кто-то сядет на его ступени и что-то выкрикнет — к примеру: «Бей свиней! Бей копов!» — его призыв прозвучит во всех окрестных лавках, где до того много лет раздавался только стук кассовых аппаратов.
Суд построили в начале XX века. Здание из красного кирпича, трехэтажное, с башней-колокольней под небольшим куполом и флагштоком. Колокола звонят раз в год — 4 июля. На флагштоке ничего нет, зато на другом, торчащем из травы у памятника ветеранам войны, флаг развевается двадцать четыре часа в сутки. Здание стоит на небольшом возвышении, и к его дверям от тротуара ведут шестнадцать ступенек. Небольшой портик поддерживается четырьмя колоннами из серого камня, а внизу между ними установлено металлическое ограждение. Узкая площадка посреди лестницы похожа на театральную сцену. И если, например, Старый Ллойд Фостер выглянет из окна дорогой его сердцу лавки «По рецептам Юга», то упрется взглядом в нависающее над ним здание суда. Оно буквально повиснет у него на носу.
Со стороны Уолл-стрит рядом с судом стоит металлический указатель со словами: «Научитесь командовать! Школа армейских сержантов». Похожий красно-голубой указатель со стороны Индепенденс- стрит гласит: «2735 „В“ строительный батальон корпуса морской пехоты». Здание суда окружает аккуратно подстриженный газон в шесть футов шириной. Часы на башне стоят. Они сломались десять лет назад. По
