Не было видно и реки, хотя мы ехали не меньше часа. Вместо нее
показалось кладбище – покосившиеся кресты, потрескавшиеся памятники. Стало
понятно, собаки сбились с дороги. Марина попыталась развернуть упряжку, но
усталые псы не послушались; брели, проваливаясь в снег, останавливаясь,
оборачиваясь, подвывая, точно приглашая нас: «Впрягитесь и попробуйте!». С их
языков капала слюна.
Марина положила палку на дно саней и повернулась ко мне.
-Заблудились, Андрей! Кажется, мы уже за пределами РВК.
Я промолчал: что тут скажешь?
За пределами Района Второго Кольца не было развалин. Вернее, дома с
пустыми глазницами окон, с трещинами на каменных телах - это, конечно, тоже
развалины, но все же не кучи кирпича, как в Пустоши. Это место напоминало
Калугу, только дома здесь были гораздо выше. «Жилые массивы» - пришло на ум.
Да, когда-то в этих громадинах кипела жизнь. Каждое окошко светилось в ночи
желтым пятном.
Ветер завывал, громыхал железом на крышах, стонал, как раненый путник.
Марина прижалась ко мне, я обнял ее, склонил голову, вдыхая запах меховой
шапки. Две Теплые Птицы в снежной пустыне… Я смежил веки.
…Сначала это были мельтешащие разноцветные пятна, а потом я увидел
зеленую поляну с веселыми вкраплениями синих, желтых, красных цветов. В
теплом воздухе порхали бабочки, с деловитым жужжанием мимо проносились
шмели.
-Марина, - позвал я, даже здесь не представляя себя без нее.
Она поднималась ко мне по пригорку, ведя за руку зеленоглазого
белобрысого мальчугана с россыпью веснушек на вздернутом носике. Кто это?
Мой сын… Неужели это мой сын? Залаяли собаки… Почему лают собаки, откуда
здесь собаки?
-Эй!
Лица… Два мужских и женское… Но где бабочки, где мой сын?
Встряхнув головой, я окончательно пришел в себя.
-Эй, вы кто такие? – услышал голос женщины: ее черные глаза
настороженно смотрели из-под надвинутой на лоб шапки. Одета в короткую
грязную шубу, джинсы и сапоги на высоких каблуках. Как только ходит в таких по
сугробам? Лицо серое, осунувшееся, с красным шрамом на лбу, напоминающим
букву «Ц». Я бросил взгляд на ее спутников. Первый - толстяк невысокого роста
со складками кожи под подбородком, одетый в треснувшее под мышками пальто;
второй, - высокий, худющий, зябко кутающийся в кожаный плащ и весь такой …
заостренный: острый нос, острый подбородок, остро поблескивающие глаза. И,
самое главное, на лбах и у того, и у другого точно такой же, как у женщины, шрам.
Собаки захлебывались лаем. Я посмотрел на Марину – она как будто не
была напугана. На всякий случай, я сунул руку в карман, где лежал пистолет.
-Мы из Пустоши, – сказала Марина, вылезая из саней. – Заблудились.
-Из Пустоши? – присвистнул толстяк. – Далеко же вас занесло.
-Где мы?
-В самом центре РТК.
- Центр Третьего кольца? – изумилась Марина. – Не может быть!
Ее возглас остался без внимания.
-Вас повезло, что вы встретили нас, - сказала женщина, переминаясь с
ноги на ногу. – В такую бурю немудрено попасть в Черемушки, или, того хуже, в
Битцу.
-А что там, в Черемушках и Битце? – подал я голос.
-Когда узнаешь, будет поздно, - сверкнув глазами, произнесла женщина. –
Там бесчинствует банда мародеров Шевченко.
Я взглянул на Марину. Та кивнула и сказала:
-Шевченко уже не в Битце, он подвизался в РВК.
-Вот как? – равнодушно сказала Серая. Помолчала.
-Меня зовут Серая. Это – мои братья. Брат...
-Брат Устин, - встрял толстяк и, смутившись, покраснел.
-И брат Ярослав.
Длинный едва заметно склонил голову.
-Что это значит, - братья? – спросил я.
-Мы братья по вере, – взгляд Серой стал жестким. – Мы – цоисты.
Вот значит, почему у них на лбах буква «ц»!
-Цоисты? – удивилась Марина. – Не слыхала…
-Очень жаль. Если бы все стали цоистами, под солнцем воцарился бы Он.
-Кто – он?
-Бог, разумеется.
-Пора, сестра, - кашлянул длинный, поглядывая на небо.
-Да, - кивнула Серая и обратилась к нам. – Я предлагаю переждать бурю у
нас. Будьте гостями детей великого Цоя.
-Цой – жив, – отозвались Устин с Ярославом, молитвенно сложив на груди
руки.
Марина незаметно дернула меня за рукав. Я посмотрел на нее, ничего не
понимая.
-Итак, вы принимаете приглашение?
-Можно мы обсудим это … наедине? – не очень уверенно спросила Марина.
Серая пожала плечами.
-Пожалуйста. Но недолго. Буря.
Цоисты отошли в сторону и принялись что-то горячо обговаривать между
собой.
-Андрей, давай не пойдем, - зашептала Марина. Губы у нее припухли от
мороза, лицо раскраснелось.
-Почему? Мы замерзли, заблудились, в такую бурю нам не добраться до
Пустоши…
-Все это так… Но…
-Что «но»?
-Мне не нравятся эти люди.
-Марина, - я взял ее за руку. – Ничего не бойся. Это просто сумасшедшие,
они безобидны. В конце концов, ты со мной!
Девушка слабо улыбнулась.
-Хорошо, Андрей.
-Эй, - окликнул я цоистов. – Мы идем с вами.
6
СПОКОЙНАЯ НОЧЬ
