Покончив с официозом, командир с видимым облегчением сунул бумагу в
карман.
-Тебе все понятно?
-Да.
-Отвечать «Так точно, офицер».
-Так точно, офицер.
-Ну, тогда, держи.
Офицер протянул мне металлический кружок с выбитой цифрой «32».
-Эй, - он обратился к стоящим навытяжку стрелкам. – Фомин и Сосо –
проводите его к особистам.
В интонации, с которой седой офицер произнес слово «особисты», я уловил
презрение, смешанное со страхом.
Два стрелка выскочили из строя.
-Ну, ты, шагом арш! – крикнул один из них – черноусый мордоворот, и
несильно ударил меня между лопатками прикладом АКМ.
Я послушно зашагал по плацу, а на душе скребли кошки – до чего же погано
по доброй воле соваться в пасть льва.
Из труб на крышах многочисленных деревянных бараков, поднимался
рыжеватый дым. За шаткими стенами слышались разговоры, ругань, крики.
Когда мы проходили мимо очередного барака, хлипкая дверь отворилась, и
в облаке пара на пороге возник обнаженный до пояса стрелок. Не спускаясь вниз,
прямо с крыльца, он принялся мочиться и, когда я приблизился, задел меня
желтой теплой струей. Конвоиры захохотали, я же усилием воли заставил себя
продолжить путь, стряхнув со щеки вонючие капли.
За бараками показалась гигантская статуя, смутно мне знакомая. Вернее,
не мне, а Андрею Островцеву. Два могучих тела, воздевшие в едином порыве
руки, с накрепко стиснутыми в кулаках рукоятками серпа и молота - не вырвешь,
не отнимешь - эти двое могли бы держать на руках небесный свод. Рабочий и
колхозница. Мужчина и женщина. Прямо как я и Марина.
Перед статуей - широкая площадка, на которой, уныло свесив лопасти,
дремали вертолеты.
Далеко впереди виднелся обломок Останкинской башни и щербатые
коробки многоэтажек.
Слева от меня расположилась каменная арка с шестью колоннами и
статуей. Опять-таки - мужчина и женщина, снова – воздетые к небу руки, но на
этот раз в них не серп и молот, а нечто похожее на веник. Прямо перед аркой
стояли стрелки, а за ней виднелись увенчанные звездами золотистые шпили.
Я свернул к арке.
-Куда?
Приклад врезался между лопатками.
-Направо топай.
А вот и тот самый барельеф, где фотографировались Островцев и его
жена! Бронзовая женщина как ни в чем ни бывало изучает какие-то схемы;
космонавт в шлеме и в шнурованных, похожих на мои, ботинках, поднимается по
ступеням к гигантской ракете. Вот только ракета никуда не летит – сломленная по
каменному шлейфу, она лежит неподалеку от постамента.
По ступенькам мы спустились к узкой решетчатой двери, рядом с которой
дежурил стрелок. Он посторонился, не обронив ни слова. Мы вошли. Просторная
зала освещена несколькими тусклыми лампочками, на каменном полу – обширные
лужи, подернутые ледком. Костюм космонавта, модель спутника, луноход, -
похоже на музей.
-Вон туда.
Конвоир подтолкнул меня к двери, сам же, как и его товарищ, остался в
холле.
Я замер на пороге небольшой комнаты, где за столом перед красным
абажуром сидели мужчина и женщина. Свет от лампы играл на черной коже их
плащей, на двух значках, пришпиленных к отворотам плащей, – бронзовых,
тяжелых значках: сомкнутая звериная челюсть держит букву «О».
-Проходите, товарищ, - сказал мужчина. У него был ласкающий голос и
открытый, добродушный взгляд. За окладистой бородой и усами не видно рта, но
казалось, что он улыбается.
-Меня зовут Глеб Пьяных, я капитан ОСОБи первого ранга, это – моя
помощница.
Особист… Один из тех, кто … кто изнасиловал мою Марину. Мне
захотелось вцепиться в скрываемое бородой горло…
Женщина прятала глаза за стеклами темных очков. Судя по ее
выпяченному подбородку и поджатым синеватым губам, она не склонна к
болтовне.
Я присел на указанный особистом стул.
-Мы рады приветствовать вас в Цитадели, - бородач улыбнулся, обнажив
желтые пеньки зубов, и достал портсигар. – Лорд-мэр, со свойственным ему
великодушием, дает вам шанс изменить свою жизнь в полном соответствии с
девизом нашего движения «Будущее зависит от тебя».
Особист закурил, с наслаждением втягивая в легкие дым.
- Как вы воспользуетесь этим шансом – это уже ваше дело, но лично я
советую не упустить его. Другого не представится.
-Номер жетона? - отрывисто каркнула особистка, шелестя бумажками.
-Тридцать два.
-Ваше имя?
-Артур.
-Артур? – Глеб Пьяных сверкнул на меня глазами.
-Так точно.
-Пол?
-А что, не видно?
Бородач погрозил мне пальцем:
-Не нужно ерничать, товарищ. Не время, не место.
-Мужчина.
-Возраст?
-Полагаю, тридцать лет.
-Место пробуждения?
-Дж… джонка.
Особисты изумленно уставились на меня.
-Что еще за джонка?
-Джонка – это плавучий ресторан на Москве-реке, я пробудился в его
трюме.
-Где именно это произошло?
