только мычал и печально ныл.
Освобожденный от пут взволнованный муж Марины скороговоркой пробормотал слова благодарности и, схватив в шкафу что-то из одежды, бросился в ванную.
Минут через десять он появился чистый, облагороженный, с идеальной прической и несколько надменным выражением лица.
— Что, господа сыщики, убедились? Вы, вероятно, и меня хотели в чем-то подозревать? Я это точно знаю! Как же, мы детективы читаем. Сознайтесь, вы меня подозревали?
— Подозревали.
— Вот! Теперь, наконец, убедились? Не я же сам себя связал.
— Конечно, не вы сами.
— Вот! А я вообще-то и умереть здесь мог… Погодите, а вы-то как здесь оказались? Вы их знаете? Или вы за мной все время следили?
— Успокойтесь, Игорь Семенович. Мы здесь совершенно случайно. Надо было с вами срочно поговорить, а дома вас нет. Мы решили, что вы на даче и заехали к вам. И очень удачно! Не так ли?
— Да, я совершенно не в том тоне начал разговор. Нервы шалят! Примите мою искреннюю благодарность… Опять не то! Какие-то слова выскакивают ненастоящие.
— Ладно, Игорь. Мы друг друга поняли. Давайте ближе к бандитам.
— Хорошо, господа сыщики. Теперь они от нас не уйдут. Я почти все о них знаю!
Гридин достал из секретера бокалы и несколько заморских бутылок. И в кабинете сразу установилась теплая и дружеская обстановка. Так, как будто два друга зашли к своему приятелю.
Гридин разливал коньяк и вовсю улыбался Савенкову. Но у того был деловой настрой.
— Спасибо, Игорь Семенович. Но пока поговорим конкретно. Кто вас связал? Возраст, приметы, имена, явки.
— Записывайте, господин Савенков! Их было двое. Легкие серые куртки, черные брюки, на лицах маски из тонкого трикотажа. Это все.
— А руками они что-нибудь трогали?
— Они все трогали! Но у них были резиновые перчатки. Как у хирургов…
— Это все?
— Нет! Я еще их машину помню. Жигули, синяя семерка. Возможно, что вишневая или зеленая. Очень темно было. Но точно, что не белая!
Савенков делал вид, что подробно записывает. Он старался понять Гридина. Конечно, это неприятная скользкая личность. Но что он делает сейчас? Врет или на самом деле ничего не помнит.
— Скажите, Игорь Семенович, а что бандиты у вас искали?
— Они искали одну вещь бывшего мужа Марины. Бандиты сказали, что этот прибор может поместиться в маленьком чемодане в двух обувных коробках.
— Напрягитесь, Гридин! Вспомните еще что-нибудь. Это очень важно.
— Я вспомнил! Когда один из них открыл свой кейс, я увидел там загранпаспорта и билеты. Один из них сказал, что развяжет меня, когда они вернутся из Парижа.
— А о Марине они не спрашивали?
— Нет.
— Значит, они знают, где она. И кто же это им сказал? Уж не Оксана ли?
Савенков давно готовил эту фразу. Он хотел ошеломить Гридина, огорошить, выбить его из седла. И ему это удалось…
Обычно перед такими фразами человеку предлагают сесть в кресло и покрепче держаться за подлокотники. Савенков не сделал этого и Гридин начал садиться сам. За его спиной стояло два стула, но он умудрился сесть между ними.
Промахнулся!
Когда Гридин был поднят с ковра и перемещен в кресло, Савенков навис над ним и зловещим голосом продолжал разгром противника:
— Гражданин Гридин, я обвиняю вас в подготовке к убийству вашей жены Марины Гридиной. Мы посадим и вас, и вашу любовницу! У нас достаточно доказательств…
Автобус возвращался в гостиницу под неаполитанские песни.
Варвара полностью отвлеклась от своих раздумий и перестала разглядывать своих попутчиков в поисках злоумышленника.
Она решила, что найдет его в ближайшие часы. Найдет и разоблачит!
Полной уверенности, конечно, не было. Но это же не арест, в конце концов…
Решение пришло в последние минуты, когда надо было прощаться с Неаполем.
Автобус притормозил на узкой улочке в верхней части города. Отсюда открывался чудесный вид на залив, на крыши сотен маленьких дворцов, прилепившихся к скалам.
Где-то вдали Сорренто и остров Капри…
Люба попросила не выходить из автобуса, а сама бросилась к повозке с разнообразным виноградом, необыкновенно крупными яблоками и прочими дарами местных садов.
Одинокий усатый фермер уже не надеялся на удачную торговлю. Люба сказала ему несколько фраз, и он кивнул.
Варя только потом поняла смысл ее предложения. Это было примерно так: «Уважаемый, я могу вывести к вам свою группу. Они много у вас купят. Но тогда десятая часть мне. Договорились или мы поехали дальше».
Когда договор состоялся, Люба вбежала в автобус и провела краткую рекламную компанию: «Так, стоим здесь десять минут. Справа будет дом, где живет Робертино, а слева, обратите внимание, продавец местных фруктов. Всем надо купить, как можно больше. Есть такая примета, кто попробует неаполитанские плоды, того ждет долгая любовь…»
В автобус Люба вошла последней. Она держала в руках потяжелевший кошелек.
Именно тогда Варя подумала: «Не очень красиво, но лихо. Она везде делает свой бизнес. Такая за деньги готова на все, что угодно. Она даже письма может подбросить…»
Ворвавшись в свой номер, Варвара вывалила на кровать содержимое своей сумочки.
Она точно знала, что ей нужно, но не знала, есть ли это у них.
Марина, тем временем, рылась в своих чемоданах и доставала пакетики, косметички, коробочки. Все, где могли находиться очень нужные мелочи…
К ужину они успели.
И реквизит был готов…
Трапеза в Италии всегда завершилась бокалом местного вина. Не для застолья, а так, для колорита.
Их стол был восьмиместный, и Варе с трудом удалось сесть так, чтоб Люба была ее соседкой справа. Когда последние капли красной, терпкой, кислой жидкости были выпиты, все приготовились встать из-за стола.
И тут Варвара попросила минуту внимания.
Возможно, что она говорила взволновано, но все туристы, включая Любу, внимательно следили за ее действиями.
А Варя начала копаться в своей сумке и выкладывать на стол некоторые предметы.
Сначала на стол лег вчерашний конверт с проявленным отпечатком большого пальца в центре. Потом появилась маленькая красная книжечка с гербом и грозным словом: «Удостоверение». В конце на стол легла мягкая кисть, прозрачные пластинки и коробочка с серым порошком.
— Посмотрите сюда. Когда я учила криминалистику, нас научили снимать отпечатки пальцев. Оригинальный сувенир получается. Я для себя из каждой поездки такой привожу… Давайте, Люба, ваш
