Серега Величев брызгал слюной и орал так, что не только легко заглушал играющую в кафе музыку, но и вызывал слабую дрожь хрустальных бокалов. А заодно – дрожь в коленках Кривого и Чалдона. Впрочем, причина тремора нижних конечностей пацанов крылась отнюдь не в зычном голосе бригадира. Оба – тертые калачи – жизнь повидали, слыхали вопли и покруче. Причина утопала в правой Величевской руке и упиралась холодным черным кругляшом в потный лоб Чалдона. А мгновение назад в бездонную глубину вороненого ствола заглядывал Кривой. И глубина его совершенно не вдохновила. Вкупе с толстым пальцем, ласкающим спусковой крючок, она пугала и завораживала и заставляла думать о вечном. Например, о красивом мраморном памятнике на аллее Славы. От подобных размышлений…поневоле дрожь пробьет.
Пока Чалдон бодался со стволом 'Беретты', Никитин стоял столбом, боясь пошевелиться, и молил всех богов и демонов сразу, чтобы у Величева не сорвало крышу, и он не надавил на крючок. В подобной ярости Кривой бригадира видел дважды, и оба раза венчались кровью и похоронами. Своих же пацанов закопали. И сейчас – переклинит, нажмет на спуск, и поминай хорошего парня Андрюху Никитина.
Судя по обильному потоотделению и ошалелому взгляду, Чалдон размышлял на схожие темы.
– Тебе что, башку прострелить?- неожиданно сбавил тон Величев. Поинтересовался спокойным, ровным голосом, так обычно просят собеседника передать сахарницу или солонку, лишь в глазах мерцали искры гнева. Но от этого стало еще страшнее.
– Не-е, – еле слышно прошептал, а точнее – прошелестел одними губами Чалдон.
– Тогда тебе? – Пистолет уперся в Никитинскую щеку.
Кривой промычал нечто отрицательное.
– Не хочешь? А почему?
Ответа не последовало. Никитин был слишком занят тем, что гипнотизировал величевский указательный палец. Не дай бог, дрогнет.
– У тебя же, типа, все равно, башка пустая. Шесть сантиметров кости и пустота. Давай, заполню! Хоть что-то в мозгах останется…
Кривой молчал, словно партизан на допросе в гестапо.
– Отвечай, гнида, башку тебе свинцом нафаршировать?
– Не надо, – выдавил Кривой.
– Почему не надо? Жалко, типа?
Как реагировать на вопиюще риторический вопрос Кривой не знал, посему счел за лучшее помалкивать в тряпочку и прятать глаза от взгляда бригадира. Авось пронесет.
– Вам, суки, что было сказано с телкой делать?! – снова начал распаляться Величев.
Ни Чалдон, ни Кривой высказаться не решились.
– Пасть открой, гнида!- ствол 'Беретты' переместился к левому глазу Никитина.
– Пасти девку, и как она появится, сразу звонить тебе, – послушно пробубнил Кривой.
– Я говорил, типа, за ней гнаться, тачку подрезать?
– Нет, наверное…
– А полгорода собирать на шоу?
– Нет.
– А на кой…вы Формулу-1 устроили?! Эта коза сейчас в БСМП лежит с переломами, и в такой обертке она мне нужна как эфиопу лыжи!… Почему мне не позвонили?!
– Не успели…
– А хрен отсосать успеете?!
– Серый, ну, ты чё?…
– Повторяю, зачем вы девку в больницу отправили? Подробно! – Величев чуть опустил пистолет.
– Так вышло, мы ее, в рот-компот, потеряли, а потом хотели догнать… и случайно…
– Я не въехал, что значит потеряли?! Вы что, типа, хирурги?! Или боевиков насмотрелись?
– Это…из виду, в смысле…скрылась…
– А она что, ниндзя? Или Дэвид Копперфильд? Как она могла из виду скрыться, если вы возле подъезда торчали?
– Это, в рот-компот…- Кривой беспомощно глянул в сторону Чалдона, ожидая поддержки, но тот увлеченно разглядывал собственную обувь. Тогда Никитин обреченно выдохнул: – Отлучились… ненадолго…
– Что-о?!
На Кривого напал ступор. Он хотел объясниться, в доступных и мягких выражениях описать причины отлучки, попенять на собственную нестабильную психику, попросить прощения, но…гортань прилипла к небу, и из глотки не выдавилось ни одного звука.
– Я, типа, русским языком велел у подъезда безвылазно дежурить! И куда же, интересно, вас понесло?
Кадык Кривого судорожно дергался, однако звук по-прежнему отсутствовал.
Серега перенес внимание на Чалдона:
– Так куда отлучались? И зачем?
Тот не успел ничего ответить, как глотка Никитина издала предательский хрип:
– Пива…
– Отлить приспичило…- попытался исправить положение нехитрой ложью Чалдон, но Велик его оборвал:
– Заткнись!
– Серега, правда, приспичило…
– Что ты мне мозги трахаешь! Кому приспичило?! Тебе? Или обоим сразу?! Или ты этому обмылку член держал?!
Чалдон мгновенно умолк.
– Так что там с пивом?- ласково, почти нежно переспросил Величев у Никитина.
– …взять… – еще одно слово змеей выползло из пересохшей Никитинской глотки.
– Типа, пивка захотели попить?- оскалился Серега.
Противореча собственному признанию, сделанному секунды назад, Кривой отрицательно замотал головой.
– А что пили?
– П-паулайнер…
– Да мы и не успели, только купили, – поспешно влез Чалдон, пока его невменяемый напарник не нагородил еще чего.
– Сибариты, мать вашу,- непонятно выругался бригадир и резко взмахнул кулаком.
– Н-на!
Черная рукоять пистолета обрушилась на правую сторону лица Никитина. Он охнул и схватился за щеку.
– Я тебе сейчас, сука, симметрию наводить буду!- мягко пообещал Величев и рявкнул: – Руки по швам, гниль!
Длань Кривого рефлекторно дернулась и…опустилась. 'Слава богу, что я не бухой! Сунул бы ответку, и прощайте, пацаны. Маслина в башке, и цветы на могиле!',- обнаружил ложку меда в бочке дегтя подвергаемый экзекуции 'бык'. Второй удар, уже не железным корпусом 'Беретты', а просто кулаком в челюсть, свалил Никитина с ног. На зубах что-то захрустело, под языком хлюпнула солоноватая лужица, а губы налились спелыми, готовыми лопнуть сливами.
– Вставай, обмылок, – склонился над поверженным корешем бригадир и для убедительности врезал носком туфли по ребрам.
Не убедил. Никитин ухнул обиженным на судьбу филином и свернулся улиточной раковиной.
– Вставай, я кому сказал!- произведение итальянских обувных мастеров снова соприкоснулось с ребрами Кривого. Удар, еще удар. Величев вошел в раж и начал месить ногами тело проштрафившегося 'быка'. Месил азартно, с упоением, любой пекарь с удовольствием записался бы на курсы повышения квалификации к такому специалисту 'по тесту'. Кривой сокрушенно крякал, вздрагивал, прикрывая руками голову, и поползновений подняться не предпринимал.
