Харпер сделал вид, что снова решил проверить пульс и попытался украсть шоколадку. Она невольно рассмеялась. Порывисто обняла отца, и что еще более неожиданно – тот тоже обнял ее в ответ.
– Ты должна подняться к себе, – резковато приказал Харпер через минуту. – Вам необходимо отдохнуть, барышня.
– Почему бы нам не закончить завтра, – радостно подхватила мать. – Я тебе помогу, вдвоем быстро управимся.
Мелани действительно устала. Но потом вспомнила свою спальню. Спальню и алтарь. Спальню, в которую вторглись глухой ночью, когда весь дом спал.
И с тоской оглянулась на книги.
Но отец ничего не знает. Вечный мастер-ремонтник взял ее за руку и повел их с матерью наверх.
Вечерний ритуал прошел гладко. Отец включил сигнализацию на площадке второго этажа. Мать поцеловала ее в щеку. Отец обнял. Дочь пробормотала спокойной ночи. Отец пожелал сладких снов. Дочь поведала, что в десять у нее встреча. Отец сообщил, что сделал операцию одиннадцатилетнему мальчику. Мать прокомментировала, что ребенка должны были доставить в детскую больницу к соответствующим специалистам. Обычное начало новой недели в семье Стоуксов.
Родители исчезли в своей спальне. Мелани уловила, что Харпер спросил у жены, как прошел день. Патриция ничего не сказала о поворотных моментах. Просто заверила, что хорошо. А у тебя? Прекрасно. Вероятно, укладываясь в отдельные кровати, они продолжали тот же вежливый разговор, пока оба не заснули.
Потом Мелани вспомнила Дэвида Риггса и задумалась, довольствуется ли он отдельной кроватью. Вот уж вряд ли. Он поразил ее своей молчаливой силой. Секс с таким мачо будет горячим, впечатляющим и жестким. Несколько слов до и после и бешеная скачка посередине. Что-то скрутило низ живота, заставило вздохнуть. Тоска. Голод. Чистая сексуальная неудовлетворенность.
«Последнее время мне просто очень одиноко, – подумала она и криво улыбнулась. – Иначе зачем тратить столько усилий, пытаясь убедить себя, что жизнь прекрасна?»
Мелани доплелась до третьего этажа. С порога оглядела пустую спальню Брайана. Никаких злоумышленников. И только потом, скрепя сердце, наконец улеглась в свою постель.
Нахлынули обычные тревожные сновидения. Она на первом курсе в Уэллсли сдает последний экзамен и в последнюю минуту осознает, что все забыла. Что не понимает вопросов. О, Боже, она даже имени своего не в состоянии назвать.
Потом стремглав полетела в шахту лифта.
Вдруг очутилась в приюте, куда ее поместили в девятилетнем возрасте, с нетерпением ожидая, когда Стоуксы увезут ее домой. Но они проходят мимо. Выбрали другую девочку с идеальными кудряшками и вышли за дверь.
«Нет! Нет! – во сне кричала Мелани. – Вы моя семья. Моя!»
В последнюю минуту обернулся четырнадцатилетний Брайан Стоукс:
– Ты всерьез полагаешь, что тебя невозможно заменить? Давай, спроси у Меган.
Приют спиралью улетел прочь. Мелани мчалась сквозь черные пустоты, совершенно потерянная, кричала и умоляла кого-то найти ее и сообщить ей собственное имя. Невозможно жить, не зная своего имени. А чернота засасывала все глубже, глубже и глубже…
Мелани заметалась. Во сне прошептала имя. Очень похожее на правду. И осознала, что уже слишком поздно. Слишком поздно.
Глава 11
В понедельник утром Патриция сидела и смотрела, как муж читает «Бостон Глоуб». После всех этих лет ритуал хорошо известен – Харпер всегда начинал с бизнес-раздела, где проверял свои акции, потом улыбался в хороший день и хмурился в плохой, но никогда ничего не объявлял, потому что неизменно держал финансовые проблемы при себе. Затем переходил к местным новостям, в первую очередь высматривая любые статьи о Центральной городской больнице, потом внимательно читал прочие. После бостонских новостей отправлялся к национальным, затем к международным, медленно расширяя круг интересов, проглядывая заметки с не имеющими лично к нему никакого отношения событиями.
Однажды муж обронил, что очень важно быть в курсе происходящего, чтобы при случае проявить осведомленность в разговоре с коллегами. Хотя он больше никогда не комментировал свой интерес к газетным публикациям, Патриция поняла все, что осталось недосказанным. Харпер происходил из рабочей семьи. Из среды, где не обсуждали национальные новости, не посещали званых приемов, не общались с политическими деятелями и прочими сотрясателями воздуха. Из среды, где самая заветная мечта – устроиться на государственную службу, и тем самым обеспечить достаточную пенсию для занятия рыбалкой в пожилом возрасте.
Харпер, безусловно, мечтал о большем. С самого начала он покупал правильную одежду, удалил мозоли с ладоней и делал все возможное, чтобы казаться выходцем из более высокого класса. И когда бился за поступление на медицинский факультет, никто не подверг сомнению его корни.
Патриция подозревала, что Харпер не сомневается, что для нее фасад не менее важен, раз она выросла в роскоши нефтяных денег Техаса. Даже влюбившись в нее, он никогда не упоминал о женитьбе, ведь он был куда ниже ее по происхождению и гораздо менее обеспечен. В его сознании брак и деньги были неразрывно связаны.
Патриция уважала мужа. Даже восхищалась. Харпер соответствовал хорошо знакомой модели мужчины: консервативный, практичный, надежный. Наверное именно поэтому она любила его так сильно. Что бы муж ни вытворял, все было знакомо. Его недостатки были недостатками ее отца, достоинства – достоинствами ее отца, способы проявлять заботу – способами ее отца. Никогда никаких сюрпризов, и в последние годы она очень это ценила.
В юности Патриция считала, что брак – это охапки роз, свечи и бесконечная романтика. Муж всегда будет лихим и страстным. Она всегда будет красивой и очаровательной шестнадцатилеткой. Судьба обойдется с ней по-доброму, и она никогда не испытает одиночества или страха.
Разумеется, брак это совсем другое. Иногда в плохие дни, с трудом заставляя себя открыть глаза и спустить ноги с кровати, Патриция спрашивала себя, что делает рядом с Харпером. Какая женщина останется с мужчиной, который первым начал преследовать ее, как одержимый, а потом годами даже не прикасался? Какая женщина останется с мужчиной, который в день, когда опознали тело Меган, одарил ее таким взглядом, словно она низшая форма жизни на земле, словно она совершила нечто даже более жестокое, чем убийство собственного ребенка?
Но в хорошие дни Патриция признавала, что все просто – брак требует упорства. Они вместе упорно шагали по тернистой карьерной лестнице хирурга, хотя между мужем и сослуживцами зияла гигантская пропасть. Пережили потерю родного дитя, хотя уровень разводов после подобных трагедий составляет более семидесяти процентов. А через долгое время, насмотревшись на разводы и новые свадьбы друзей, приняли решение взять приемную дочь.
Вместе воспитывали детей. Дали им образование. Приглядывали, как те устроились в выбранной профессии.
Их брак давно не похож на медовый месяц. Они стали скорее добрыми друзьями… насколько она знала, дети, даже Мелани, ее не понимали… но дети вообще многого не понимают. Как прекрасно хорошо знать друг друга. Стареть вместе. Принимать друг друга.
Беречь совместную жизнь. Просто беречь совместную жизнь.
Которая за последние полгода, безусловно, подверглась испытаниям. После сцены с Брайаном Патриция настолько расстроилась, что была не в состоянии обсуждать эту проблему ни с мужем, ни даже с