— Приблизительно через семь минут я увидел женщину…
— Кэтрин…
— …и ребенка. Женщина держала ребенка, маленького мальчика, на руках. Потом женщина и мужчина, — Бобби произнес эти слова с ударением, — принялись ссориться.
— По какому поводу?
— Я не слышал.
— Значит, вы понятия не имеете, что они сказали друг другу? А если Кэтрин угрожала Джимми?
— Чем?!
Судья поправился:
— Может быть, она словесно его оскорбляла?
Бобби пожал плечами.
— Она знала, что в доме напротив находитесь вы?
— Понятия не имею.
— Горели прожектора, к дому подъехала «скорая помощь», постоянно прибывали патрульные машины. Вряд ли она не заметила всей этой суматохи.
— Она находилась на четвертом этаже. Когда я только занял позицию, женщина с ребенком сидели на полу за кроватью. Едва ли имеет смысл предполагать, что она знала и чего нет.
— Но вы сказали, будто она сама вызвала полицию.
— Так мне сообщили.
— Значит, она надеялась на помощь.
— В прошлом, когда она звонила в полицию, приезжали двое патрульных, которые стучались в дверь.
— Я знаю, мистер Додж. И потому мне кажется очень любопытным, что на этот раз она упомянула о пистолете. Ведь в таком случае вызывают отряд специального назначения, так?
— Но он и в самом деле держал пистолет в руках. Я лично его видел.
— Да? А вы уверены, что это был настоящий пистолет, а не одна из игрушек Натана или муляж? В конце концов, это могла оказаться зажигалка в форме пистолета.
— Сэр, за последние десять лет я видел сотни пистолетов самых различных моделей. Я отличу настоящее оружие от игрушки, если увижу его. Криминалисты подобрали на месте преступления «беретту».
Судья помрачнел — очевидно, этот ответ ему не понравился, но тут же продолжил:
— Мистер Додж, мой сын действительно нажал на курок?
— Нет, сэр. Я выстрелил первым.
Марианна застонала и откинулась на спинку кресла. Джеймс, наоборот, слабо ухмыльнулся. Он принялся ходить туда-сюда по комнате, вычерчивая пальцем зигзаги в воздухе.
— То есть вы на самом деле почти ничего не знаете о том, что происходило в той комнате в четверг вечером, — так, мистер Додж? Вы не знаете, был ли пистолет заряжен и стоял ли он на предохранителе. Вы видели только как Кэтрин первой начала ссору. Может, даже грозила причинить вред Натану. Джимми в ответ достал из сейфа пистолет, и то лишь в качестве последнего довода, чтобы защитить своего ребенка. Разве дело не могло обстоять именно так?
— Вам лучше спросить у Кэтрин.
— У Кэтрин? Пригласить ее и позволить лгать? Сколько вызовов у вас было за год, мистер Додж?
— Не помню. Около двадцати.
— Вам приходилось использовать оружие?
— Нет.
— И сколько времени в среднем вы проводили на вызове?
— Три часа.
— Понятно. Значит, примерно двадцать раз за год по три часа на вызов, и за все это время вы ни разу не пустили в ход оружие. Вечером в четверг вы провели на месте менее пятнадцати минут и убили моего сына. Существенная разница. Почему вы решили, будто у вас нет другого выбора, кроме как убить моего сына?
— Он собирался спустить курок.
— Откуда вы знаете, мистер Додж?
— Это было написано у него на лице! Он собирался застрелить жену!
— На лице? Неужели вы и вправду видели это на его лице? Или вы думали о ком-то еще?
Если бы Бобби не был так взвинчен, он сразу бы понял: его пригласили в гостиницу не зря. Время словно остановилось. Бобби показалось, что он наблюдает за всей этой отвратительной сценой как бы со стороны. Он видел себя, сидящего на краешке дивана (корпус слегка наклонен вперед, кулаки лежат на коленях). Марианну не в себе от горя и утонувшую в недрах кресла. Судью Гэньона, по-прежнему угрожающе пронзавшего пальцем воздух, в то время как в его глазах горел огонь триумфа.
Харрис, подумал Бобби, где же Харрис, черт возьми?
Обернувшись, он увидел, что тот, лениво развалясь, сидит на деревянном стуле в коридоре. Харрис поднял большой палец, даже не удосужившись скрыть самодовольство. Ну конечно, это он раскопал информацию. Вот так работает эта машина: Гэньоны платят, Харрис ищет, и клиенты получают желаемое.
Бобби впервые начал понимать, какой беспомощной ощущала себя Кэтрин Гэньон.
— Если дойдет до суда, все это выплывет, — предупредил судья Гэньон. — Так всегда бывает.
— Что вы хотите?
— Джимми погиб из-за нее, — сказал Джеймс. Не было нужды уточнять, из-за кого именно. — Признайте это. Она вынудила вас застрелить его.
— Я такого не скажу.
— Отлично. Давайте с самого начала. Вы приехали и услышали, что мой сын и его жена ссорятся, но, как вы сами сказали, ссору начала она. Кэтрин угрожала Джимми. Скорее всего она призналась, что причиняла вред Натану. Джимми просто не смог этого перенести.
— Ни один человек в здравом уме не поверит, что я мог услышать все это, сидя в пятидесяти ярдах от них, в доме напротив.
— Это уже моя забота. Она убила моего сына, мистер Додж. Все равно как если бы она сама спустила курок. И я не собираюсь отступать и позволить этой женщине погубить моего внука. Помогите мне, и вы легко отделаетесь. Откажетесь, и я буду преследовать вас до тех пор, пока вы не превратитесь в развалину. Ни карьеры, ни семьи, ни уважения, ни гордости. Спросите у любого адвоката — это в моих силах. Нужны лишь деньги и время, а у меня есть и то и другое.
Бобби поднялся:
— Мы закончили?
— У вас есть время до завтра. Одно слово — и дело будет закрыто, а информация, найденная Харрисом, предана забвению. Но после пяти часов вечера вы убедитесь, что я не склонен к всепрощению.
Бобби направился к двери. Он уже взялся за латунную ручку, когда его вдруг остановил негромкий голос Марианны.
— Он был хорошим мальчиком.
Бобби глубоко вздохнул. Он повернулся и переспросил как можно деликатнее:
— Мэм?
— Мой сын. Иногда он не слушался. Но обычно он был таким хорошим. Один из его друзей заболел лейкемией в семь лет. В том году мы собирались устроить большую вечеринку в честь дня рождения сына. Джимми попросил, чтобы гости вместо подарков пожертвовали деньги в Американское общество по борьбе с раковыми заболеваниями. А во время учебы в колледже добровольно пошел работать на «горячую линию».
— Я очень вам соболезную.
— Каждый год, в День матери, он приносил мне красную розу. Настоящую, которая пахла точь-в-точь как те цветы, что росли в саду у родителей. Джимми знал, как мне нравится этот аромат. Он понимал, что
