кар или контейнер не имело абсолютно никакого смысла, к тому же это заняло бы часов десять. Я отчетливо представил себе лица стивидоров, заходящих в начале смены на склад, и видящих там полуголого человека, прыгающего с контейнера на контейнер с ключом-крокодилом в руке. А вот просмотреть записи в компьютерах диспетчеров на предмет информации по грузу стоило. В дальнем углу, метрах в трехстах от меня, под самой крышей склада виднелось огромное панорамное окно на всю ширину помещения и рядом дверь. Явно диспетчерская.
Взобравшись по эстакаде, я добрался до этой двери и попытался сходу зайти внутрь. Сходу не получилось — на этот раз присутствовал запертый замок, к счастью, знакомой конструкции. Помог взятый с собой шнур, вернее зашитый туда короткий твердый пластиковый стержень с шариком. Другой конец штыря был сильно заострен. Его то я и протолкнул с усилием через щель в накладной панели дактилоскопа, аккуратно прицелившись. Острие уперлось в управляющую микросхему в определенном месте, и магнитный запор сдался.
В помещении оказались панорамные окна и с наружной стороны, выходившие на подъездные пути, и, конечно же, на пост охраны у ворот терминала. Компьютеры находились в ждущем режиме, но активация любого из мониторов означала возникновение довольно яркого пятна в темноте диспетчерской. Охранник, прогуливающийся у своего поста, вполне мог его заметить, что в мои планы не входило. Папка с какими-то накладными решила эту небольшую проблему — приложив ее под углом к линзе проектора, я получил двухмерное изображение, но, меняя угол наклона, можно было просветить картинку на всю глубину. При определенной сноровке скорость просмотра не сильно отличалась от обычной, когда перед глазами голограмма. Сноровка в моем багаже знаний и умений имелась, так что содержимое баз данных только мелькало перед глазами. За следующие десять минут я понял, что в моих руках пусто. Ни одного намека на что-либо, ведущее к грузам минеральной корпорации, ни одной зацепки. Я вернул все в исходное состояние и на четвереньках пополз к выходу — после десяти минут на корточках чуть заныли колени. Уровень глюкозы в крови сильно упал, а мышцы требовали сатисфакции за данную им нагрузку.
Магнит запора чуть щелкнул, и дверь встала на место. Дальше я сполз по лестнице вниз, выскочил со склада и сполз по стене в воду, при этом постаравшись не поднять кучу брызг. Обратный путь измотал меня до предела — я плыл раза в полтора дольше, хотя обычно возвращаешься быстрее. Когда я уже вылезал на берег, прибрежная волна приложила меня так, что только чудом на торчащей из воды скале не остались некоторые части тела. Допрыгав по острой гальке до камня, под которым лежала спрятанная одежда, я без сил рухнул на землю и минут десять лежал без движения. Подходил третий час ночи, и если я собирался закончить прогулку правильно, то следовало торопиться. Пронизывающий ночной ветер высушил мокрую после плавания кожу, и, одевшись, я зашагал к набережной, приглаживая на ходу волосы.
На всякий случай пришлось, на подходе к порту, начать тщательно изображать походку человека, крепко заложившего за воротник. Большая часть заведений еще была открыта, и мой выбор остановился на здоровенном кабаке, где еще оставалось приличное количество народу, на фоне которого можно затеряться. Действительно, никого не удивил клиент, тихо севший за свободный стол и заказавший бутылку крепкой виноградной водки и пустой стакан. Отпустило окончательно после второго стакана — ударная доза калорий жадно поглотилась организмом, приведя его в почти нормальное состояние. Следующие две порции создали ощущение праздника — меня уже по-настоящему повело, алкоголь ударил в ноги. По дороге в квартиру притворяться не пришлось, и в слот для ключа я попал не с первого раза. Никакая врожденная резистентность не сможет противостоять литру жидкости, содержащей около семидесяти процентов чистого этилового спирта.
Лежа в кровати, я сам для себя резюмировал — на основном терминале все чисто, значит, слова капитана «Колхиды 3» о каком-то там допуске начинают весить все больше и больше. По всей видимости, я попал в самую точку, появившись в виде штурмана Фурье на борту корабля, и ситуация должна развиться в нужном направлении в ближайшее время. На следующий день начинается рейс. Там должны произойти интересующие меня события. С этой мыслью я уснул, предварительно сходив отхлебнуть водички из-под крана.
«Колхида 3», покинувшая сухой док, во всей своей красе, не шелохнувшись, стояла на спокойной воде у причала, пуская тусклые блики от подернутого ранней холодной дымкой солнца, задрав вверх носовую часть. С утра головная боль и сухость во рту преследовали меня до тех пор, пока я, перетащив к тому моменту часть своих вещей в каюту и переделав еще кучу дел по своему заведованию, не уселся на широкий, во всю стену диван, и не заварил себе литра два травяного чая. Траву для заварки, помогающую в моем случае, мне передал старпом. Увидев меня, идущего утром по трапу, с мутным взглядом перебравшего вчера человека, Аберкромби, старший помощник капитана, молча махнул мне рукой, приглашая зайти в свои апартаменты. Каюта у него была почти как капитанская, большая, с отдельным кабинетом и спальней. При такой каюте я бы и на берегу не селился — на судне оставался. Старпом усадил меня на стул в кабинете, а сам завозился вокруг колбы с кипятком. Он добавил туда пару щепоток какой-то травы, покрутил емкость, держа ее за горлышко, и разлил получившийся отвар в две кружки, стоящие на столе. Потом уселся на банкетку рядом, и осторожно, стараясь не обжечься, сделал большой глоток. Его красное лицо заправского алкоголика приняло мечтательное выражение. Посидев так пару секунд, Аберкромби заметил, что я сижу и смотрю на него, не притрагиваясь к кружке.
— Давай, угощаю — он показал рукой на кружку.
Я столь же осторожно потянул в себя горячую жидкость. Сначала сильно обожгло желудок, изрядно травмированный спиртом, выпитым накануне. Но буквально сразу за этим я почувствовал, что меня отпускает похмельное ощущение. Аберкромби понял по моему виду, что травяной чай подействовал.
— Это с моей родины, с Гленгойна. Местная трава, нигде больше не растет, выписываю оттуда. Самое лучшее средство, за исключением оперативной пересадки печени. На вот тебе пакет. Бери, бери, не стесняйся, у меня хватит.
Он протянул мне небольшой пакет с сухими черными листьями.
— Ты, оказывается, нормальный человеку — пьешь потихоньку. А я думал, что у нас в экипаже трезвенник появился, будет ходить повсюду и гноить.
— Да нет, я пью, как все, просто на работе стараюсь не разгоняться, так уж сложилось.
— Это правильно, правильная постановка вопроса.
Аберкромби выдержал длинную паузу, явно желая мне что-то сказать, но как будто не решаясь. Прекратив колебания, он продолжил:
— Тут вот какое дело… М-м-м... Через два часа десять минут начнется погрузка, а мне позарез надо сходить в город по делам, буквально ненадолго. Вот что. Допуска у тебя, я так понимаю, нет, но мы сделаем так. Я тебе отдам свой пропуск на терминал, по нему ты встанешь на пульт нашей грузовой машины, код доступа — семь, ноль, четыре, GLR. Ты, вижу, наш человек, я тебе доверяю, — Аберкромби чуть потряхивало. — Сможешь справиться?
— Да справиться я смогу без проблем, просто, если все вскроется…
— Не переживай ты из-за этого. На обратном пути охраннику я скажу, что забыл пропуск на борту, да он меня и так пропустит. Никто и не узнает. Все будут думать, что на пульте я. Охране это все равно, а морякам — тем более.
— Но капитан говорил, что мне надо находиться в каюте при погрузке и выгрузке, и я ему это официально подтвердил.
— Слово твое, хочешь — давай, хочешь — забирай обратно. Никто лично проверять-то тебя не будет, я так с боцманом уже раньше договаривался, но он сейчас не очень себя чувствует, благодаря тебе, кстати. Просто оставь свой пропуск в каюте. Ну, договорились?!
— Ладно, я согласен, но если что, придется все, как есть рассказать.
— «Если что» не произойдет. Ну, я побежал. Вот пропуск, и удачи.
Сидя в каюте в ожидании начала погрузки, я, не торопясь, прихлебывая отвар, оценивал все минусы, могущие возникнуть в случае, если обнаружится подмена. При наихудшем варианте развития событий грозил арест меня и старпома и последующее разбирательство, при котором меня могли или раскрыть, и тогда в пору писать завещание, или выгнать с работы, что тоже означало провал задания. Плюсы обдумывать смысла не было — сплошные плюсы. По часам выходило, что через десять минут с причала начнут подавать контейнера. Я поднялся и прошел в отделение под рубкой, с доступом через палубу комсостава.
Надежная дверь открылась по старпомовскому пропуску. Внутри стоял знакомый Клаусу Фурье пульт.
