предназначение, то единственное, что привносило смысл в ее жизнь.
Я и представить не мог, что она сейчас чувствовала.
Наши четыре голоса слились воедино. Пути назад не было.
Взрыв был настолько разрушительным, что камень из-под моих ног отлетел в стену позади меня. Всех нас бросило на землю. Я почувствовал во рту вкус мокрого песка и соленой воды, и понял, что мама хотела мне сказать все это время.
Каменная пещера, покрытая мхом, песком и морской водой, наполнилась световым туманом. Сначала сквозь него я еще видел стены пещеры, как будто это был очередной призрак. Вода просачивалась сквозь него, а сам он не касался земли.
Потом свет приобрел очертания, очертания приняли форму, а форма стала человеком. Его руки стали руками, тело — телом, а лицо — лицом. Лицом Мэйкона.
Я услышал слова мамы.
Мэйкон открыл глаза и посмотрел на меня.
На нем была та же сгоревшая одежда, что и в ночь, когда он умер. Но кое-что все же изменилось.
Его глаза были зелеными.
Как у Мага.
— Рад видеть вас, мистер Уэйт.
— Мэйкон!
Я сдерживался изо всех сил, чтобы не броситься ему на шею. Он же взирал на меня спокойно, стряхивая со своего смокинга куски обгоревшей ткани. А в глазах плескалась тревога. Я привык к блестящим черным глазам Мэйкона Равенвуда — инкуба, глазам, в которых не было ничего, кроме твоего собственного отражения. А сейчас он стоял передо мной, с глазами такого же зеленого цвета, как и у любого Светлого мага. Ридли во все глаза смотрела на него, но не издавала ни звука. Мне нечасто приходилось видеть Ридли, потерявшую дар речи.
— Премного благодарен, мистер Уэйт. Премного благодарен, — Мэйкон покрутил головой из стороны в сторону и размял руки, как будто очнулся после долгого сна.
Я нагнулся и поднял Светоч, валявшийся на грязном песке:
— Я был прав. Все это время вы были заключены в Светоче.
Я вспоминал, сколько раз я держал его в руках и полагался на него в поисках пути. И каким знакомым было исходящее от камня тепло.
У Линка тоже явно были проблемы с осознанием того факта, что Мэйкон жив. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он протянул руку, чтобы дотронуться до него. Мэйкон мгновенным движением перехватил руку Линка. Тот дернулся.
— Прошу прощения, мистер Линкольн. Боюсь, мои рефлексы немного… рефлексивны. В последнее время я был лишен общения.
Линк потер руку:
— Зря вы так, мистер Равенвуд. Я просто хотел, ну знаете… Мне показалось, что вы…
— Кто? Морок? Или хмарь, может быть?
Линк поежился:
— Вы мне скажите, сэр.
Мэйкон развел руки:
- Хорошо же, продолжайте. Будьте любезны.
Линк вытягивал ладонь так робко, будто собирался на спор накрыть ею свечу на праздничном торте. Его палец сократил до миллиметра расстояние до изорванного пиджака Мэйкона и замер.
Мэйкон вздохнул, закатив глаза, и приложил ладонь Линка к своей груди:
— Видите? Плоть и кровь. Теперь между нами есть хоть что-то общее, мистер Линкольн.
— Дядя Мэйкон? — Ридли подобралась к нему, наконец-то осмелившись заглянуть ему в лицо. — Это, правда, ты?
Он всмотрелся в ее голубые глаза:
— Ты утратила свои силы.
Она кивнула, и глаза ее наполнились слезами:
— Как и ты.
— Некоторые из них — да, но подозреваю, что приобрел другие, — он потянулся к ее руке, но она отстранилась. — Пока не знаю точно. Я все еще где-то посередине, — он улыбнулся. — Это как стать подростком. Во второй раз.
— Но у тебя зеленые глаза.
Мэйкон покачал головой и скрестил руки:
— Верно. Моя жизнь как инкуба закончилась, но Переход еще не свершился. И хотя глаза у меня цвета глаз Светлых магов, я по-прежнему чувствую внутри себя Тьму. Она еще не окончательно сгинула.
— А я не совершаю Перехода. Я — ничто, Смертная, — последнее слово она произнесла так, будто оно было проклятием, и печаль в ее голосе была неподдельной. — В Порядке вещей для меня больше нет места.
— Ты жива.
— Я этого не ощущаю. Я бессильна.
Мэйкон взвесил сказанное ею в уме, словно пытался определить по ее нынешнему состоянию, где она находилась:
— Ты тоже должна быть в центре Перехода, или же это один из наиболее впечатляющих трюков моей сестры.
Глаза Ридли засияли:
— Это значит, что мои способности могут вернуться?
Мэйкон внимательно посмотрел ей в глаза:
— Думается мне, для этого Сарафина слишком жестока. Я лишь имел в виду, что ты еще не можешь быть полноценной Смертной. Тьма не оставляет нас так легко, как нам бы того хотелось, — Мэйкон неловко притянул ее к груди, и она уткнулась лицом в его пиджак, как будто ей было лет двенадцать. — Нелегко быть Светлой, когда успела побыть Темной. Это уже слишком много, чтобы просить о чем-то бульшем.
Я попытался упорядочить поток вопросов, проносившихся у меня в голове, и остановился на первом:
— Как?
Мэйкон отвернулся от Ридли, его зеленые глаза испепеляли меня вновь обретенным светом:
— Не могли бы вы изъясняться конкретнее, мистер Уэйт? Как так вышло, что я не возлежу в фамильном склепе Равенвудов, рассеянный по полу двадцатью семью тысячами песчинок золы? Как так вышло, что я не гнию под одиноким лимонным деревом в бесславном Саду Его Вечного Покоя? Как так вышло, что я обнаружил себя заключенным в небольшой кристальный шар в вашем испачканном кармане?
— Два.
— Прошу прощения?
— Над вашей могилой растет два лимонных дерева.
— Весьма щедро. Одного было бы достаточно, — устало улыбнулся Мэйкон, что было довольно
