Аннотация
1
Шелби Лэнгстафф очень удивилась, когда, подняв глаза от майского номера журнала «Луисвилл тудей», увидела входящего в приемную адвокатской конторы «Фиск и Фиск» Клея Траска. Надо же — Клей Траск, парень, про которого двенадцать лет назад в школе говорили, что он наверняка сделает карьеру на заднем сиденье «мустанга» с откидным верхом. Хотя про саму Шелби говорили, что для оценки ее интеллекта не хватит никаких баллов, она всегда испытывала к Клею далеко не интеллектуальный интерес. Ее очень огорчал тот факт, что они вращались в разных кругах общества. Совершенно разных. Закончив школу, Шелби переехала из Кентукки в Нью-Йорк. Во время своих коротких визитов в родной город она умудрилась ни разу не встретить никого из старых знакомых, товарищей беззаботных школьных дней. И надо же, чтобы по иронии судьбы это случилось именно сейчас, во время ее последнего визита.
Она пришла в контору прямо с похорон своей двоюродной бабушки Дезире, которая вырастила и воспитала ее. Других, более близких родственников, кроме бабушки Дезире и кузена Логана, у Шелби на свете не было. На заупокойной службе присутствовало всего три человека: Шелби, Логан и поверенный старушки Брайан Фиск. Ничего удивительного — Дезире всегда любила одиночество.
Брайан был очень милым человеком. Это он два дня назад позвонил Шелби в Нью-Йорк и сообщил, что бабушка скончалась от инфаркта. Потом он взял на себя организацию похорон. После погребения Брайан, однако, весьма удивил Шелби. Он сообщил, что «ситуация» с завещанием Дезире требует, чтобы Шелби прямо сегодня явилась к нему в контору.
И вот теперь, сидя в тесной приемной конторы «Фиск и Фиск», Шелби пыталась угадать, что это за таинственная «ситуация», с которой хотел ознакомить ее адвокат. Шелби уже знала с его слов, что является единственной наследницей Дезире. Это означало, что ей достанется только старый полуразрушенный особняк в викторианском стиле. После смерти бабушки Шелби одолевали самые противоречивые воспоминания об этой довольно странной женщине и о собственном не менее странном детстве.
Не то чтобы бабушка была злой женщиной или часто обижала Шелби. Нет, она с радостью приняла в свой дом шестилетнюю внучку своего покойного брата, когда родители Шелби погибли в автокатастрофе. Она относилась к девочке со всей добротой, на которую была способна. Проблема состояла в том, что Дезире жила прошлым, а с настоящим соприкасалась крайне неохотно. Эта эксцентричная женщина, предпочитавшая одиночество, продолжала жить словно во времена благовоспитанных леди и джентльменов и хотела, чтобы все следовали ее примеру.
Но Шелби так и не удалось приобрести всех качеств истинной леди. Требовавшиеся для этого непринужденная грация и величавое спокойствие были ей абсолютно чужды. Беспокойный и упрямый характер воспитанницы сильно тревожил Дезире, особенно когда Шелби была подростком. Пожилая леди боялась, что бунтарская натура внучки помешает ей получить стипендию в престижную Брекинриджскую высшую школу. Теперь Шелби часто думала о том, что, по иронии судьбы, именно прямота и напористость, так отличавшие ее от сверстниц, помогли ей сделать карьеру в журнале «Курант», где она работала репортером светской хроники и приобрела авторитет, создавая острые репортажи о богатых и влиятельных личностях.
Появление Клея отвлекло ее от мыслей о Дезире. Он о чем-то говорил с секретаршей так тихо, что Шелби не могла расслышать слов. Однако выражение лица пожилой женщины не оставляло сомнений по поводу ее отношения к мистеру Траску. На щеках ее появился нежно-розовый румянец, она сняла очки и сладким голосом сказала:
— Пожалуйста, присядьте, мистер Траск.
Клей направился в приемную. Когда он проходил мимо Шелби, девушка подняла голову, и глаза их встретились. Мельком взглянув на нее, Клей сел, достал из портфеля папку с бумагами и углубился в чтение.
«А чего еще ты ожидала?» — подумала Шелби, подавляя разочарование.
Двенадцать лет — срок немалый, да и в школе они были не слишком близко знакомы.
Но, боже, как билось когда-то ее сердце при одном только взгляде на это лицо!
Клей Траск был красив той красотой, которую особо ценят в Луисвилле, где всегда были в моде квадратные подбородки, прямые носы и изящно очерченные скулы — плюс самоуверенное выражение на моложавом лице.
Что ж, за эти двенадцать лет Клей стал настоящим мужчиной. Однако в глазах его сохранилось все то же неуловимо-таинственное выражение, которое так привлекало когда-то Шелби. Глаза эти, обрамленные темными ресницами, были неопределенного цвета — светло-зеленого в сочетании с рыжевато-коричневым. Волнистые белокурые волосы были немного длиннее, чем носили сейчас — эдакое пренебрежение то ли к собственной внешности, то ли к моде.
«Героям» престижных школ редко удавалось сохранить облик победителей, столкнувшись с трудностями взрослой жизни. Но Клей был исключением. Спортивная фигура, дорогой костюм, нарочито немодная прическа — все это выдавало в нем человека, уверенного в себе и в том, что он занимает в этом мире подобающее место.
Шелби заставила себя сосредоточиться на статье про конфеты с коньяком. Она как раз читала о том, как важно использовать в кондитерской промышленности самый лучший коньяк, когда услышала над ухом голос, произносящий ее имя:
— Шелби? Шелби Лэнгстафф?
Ее все-таки узнали, и это было очень приятно.
— Да.
Клей опустил папку с документами.
— Возможно, ты меня не помнишь, но мы учились в одной школе, не так ли? В Брекинридже?
— Да, конечно. Ты, кажется…
— Клей Траск.
Шелби удивила, почти растрогала та поспешность, с которой он подсказал ей свое имя. Словно сомневался, что она помнит самого популярного мальчика в их классе.
— Я помню тебя, Клей, — сказала она. — Ты почти не изменился.
Шелби сделала ему комплимент, но Клей небрежно пробормотал слова благодарности. Она еще раз окинула взглядом фигуру молодого человека — не удивительно, что, имея такую внешность, воспринимаешь это как должное.
— Разреши выразить соболезнования.
Неожиданные слова сочувствия тронули Шелби.
— Я видел в газете некролог. «Шелби Лэнгстафф скорбит о кончине двоюродной бабушки Дезире Лэнгстафф». Я подумал, что вряд ли это кто-нибудь другой.
— Да, в городе жила только одна Дезире Лэнгстафф.
Шелби говорила спокойным, ровным голосом, хотя в глубине души всегда испытывала к Дезире двойственное отношение. Шелби очень любила бабушку, но в то же время не могла не вспоминать, каким одиноким и безрадостным было ее детство.
