сняла положение и возвратилась в себя.
Наоборот, этот возврат, так как он есть отрицательное отношение субстанции к себе, есть сам определение или отталкивание ее от себя; через этот возврат становится определенное, от которого он начинает и образует теперь видимость его положения, как преднайденного определенного, как такового. Таким образом, абсолютная деятельность есть причина, – сила субстанции в ее истине, как проявление, непосредственно также излагающее в становлении то, что есть в себе, акциденцию, которая есть положение, полагает ее, как положение; – действие. Последнее есть поэтому, во-первых, то же самое, что акцидентальность в отношении субстанциальности, именно субстанция, как положение; но, во-вторых, акциденция, как таковая, имеет субстанциальность лишь чрез свое исчезание, как нечто преходящее; а как действие, она есть тожественное с собою положение; причина проявляется в действии, как вся субстанция, именно как рефлектированная в себя в самом положении, как таковом.
2. Этому рефлектированному в себя положению, определенному как определенное, субстанция противостоит, как неположенное первоначальное. Так как она, как абсолютная сила, есть возврат в себя, причем самый этот возврат есть определение, то она не есть уже только бытие в себе своей акциденции, но и положена, как это бытие в себе. Поэтому субстанция имеет действительность, лишь как причина. Но эта действительность, как ее бытие в себе, ее определенность, положенная в отношении субстанциальности, уже как определенность, есть действие; поэтому, субстанция имеет ту действительность, которая свойственна ей, как причине, лишь в своем действии. Такова та необходимость, которая есть причина. Она есть действительная субстанция, так как субстанция, как сила, определяет саму себя; но она есть вместе с тем причина потому, что она излагает эту определенность или полагает ее, как положение; таким образом, она полагает свою действительность, как положение или как {142} действие. Последнее есть другое относительно причины, положение относительно первоначального и опосредованное первоначальным. Но причина, как необходимость, равным образом снимает это свое опосредование и в определении себя самой, как первоначально относящейся к себе, есть в противоположность опосредованному возврат в себя; ибо положение определено, как положение, и тем самым, как тожественное себе; поэтому, причина есть истинно действительное и тожественное себе лишь в своем действии. Поэтому действие необходимо, так как оно и есть именно проявление причины, или та самая необходимость, которая есть причина. Лишь как такая необходимость, причина есть самодвижущее, начинающееся от себя без возбуждения чем-либо другим, самостоятельный источник произведения из себя; она должна действовать, ее первоначальность состоит в том, что ее рефлексия в себя есть определяющее положение, и, наоборот, то и другое есть некоторое единство.
Поэтому действие не содержит вообще ничего, что не содержалось бы в причине. Наоборот, причина не содержит в себе ничего, чего не было бы в действии. Причина есть причина лишь постольку, поскольку она производит некоторое действие; причина есть не что иное, как то определение, что она производит некоторое действие, а действие не что иное, как то, что имеет некоторую причину. В самой причине, как таковой, заключается ее действие, а в действии – причина; поскольку причина не действовала бы, или поскольку она перестала бы действовать, она не была бы причиною; а действие, поскольку его причина исчезла, есть уже не действие, а безразличная действительность.
3. Итак, в этом тожестве причины и действия снята та форма, по которой они различаются, как сущее в себе и положение. Причина угасает в своем действии; тем самым угасает и действие, ибо оно есть лишь определенность причины. Эта угасшая в действии причинность есть тем самым непосредственность, которая безразлична к отношению причины и действия и имеет его внешним образом в ней.
b. Определенное отношение причинности
1. Тожество причины с собою в ее действии есть снятие ее силы и отрицательности и потому безразличное к различениям формы единство, содержание. Поэтому, последнее отнесено лишь в себе к форме, в данном случае к причинности. Они тем самым положены, как различные, и форма относительно содержания, – как сама лишь непосредственно действительная, случайная причинность.
Далее, таким образом, содержание, как определенное, есть различное содержание в нем самом; и причина, а, стало быть, также и действие, определены по их содержанию. Содержание, так как здесь рефлектированное есть также непосредственная действительность, есть поэтому действительная, но конечная субстанция.{143}
Таково отныне отношение причинности в своей реальности и конечности. Как формальное, оно есть бесконечное отношение абсолютной силы, содержание которой есть чистое проявление или необходимость. Напротив, как конечная причинность, оно имеет данное содержание и сводится к внешнему различению в том тожественном, которое в своих определениях есть одна и та же субстанция.
Вследствие такого тожества содержания, эта причинность есть аналитическое предложение. Одна и та же вещь представляется в одном случае причиною, в другом – действием, там, как своеобразная устойчивость, здесь, как положение или определение в некотором другом. Так как эти определения формы суть внешняя рефлексия, то по существу дела субъективный рассудок впадает в тожесловие, определяя некоторое явление, как действие, и восходя от него к его причине для его понимания и объяснения; при этом повторяется лишь одно и то же содержание; в причине не имеется ничего, чего нет в действии. Например, дождь есть причина влажности, которая есть его действие; дождь производит влажность, – это аналитическое предложение; та самая вода, которая есть в дожде, и есть влажность; но как дождь, эта вода существует в форме вещи в себе, а как сырое или влажное, она есть прилагательное, положенное, которое не должно уже иметь своей устойчивости в нем самом; и как одно, так и другое определение ей внешни. Так, причина этого цвета есть нечто окрашивающее, пигмент, который есть одна и та же действительность в одном случае во внешней ему форме чего-то действующего, т.е. связанного внешним образом с отличным от него действующим, а во втором случае – в столь же внешнем для него определении некоторого действия. Причина какого-либо поступка есть внутреннее настроение некоторого действующего субъекта, которое, как внешнее существование, приобретаемое через действие, имеет те же самые содержание и ценность. Если движение какого-либо тела рассматривается, как действие, то причина его есть толкающая сила; но до и после толчка дано то же самое количество движения, то же самое осуществление, содержащееся в толкающем теле и сообщаемое толкаемому; и сколько он сообщает, столько же он и теряет.
Причина, например, живописец или толкающее тело, имеет, правда, еще и другое содержание, первый, как форма, соединяющая краски и образующая из них картину, второе, как движение определенных силы и направления. Но это дальнейшее содержание есть случайный прибавок, не привходящий в причину; какие бы живописец ни содержал в себе другие качества кроме того,
