которые обходятся гораздо дороже и людям, и природе.
Залы названы именами знаменитых датчан, и самый большой — Исак Динесен. Это псевдоним писательницы Карен Бликсен[197], которая, если помните, имела плантацию в Африке. В двух главных залах официальные бюрократические процедуры ползут с теплотой, остроумием и живостью тающего ледника. В наличии очередность, пресный язык официоза, тяжеловесность иерархии международной организации, выстроенной в виде пирамиды, и никаких возбужденных выкриков студентов-демонстрантов. Делегаты удобно устроились в своих национально адаптированных креслах и после долгого перелета умирают от скуки и непонимания. На мгновение все встало с ног на голову, и последние стали первыми. Прогрессивные и промышленно развитые постколониальные страны — в самом низу таблицы: они — парии, и им придется постараться догнать другие страны. На верхних строчках — крохотные кусочки земли, куда никто не приезжает. Так выслушаем же Соломоновы острова, острова Маршала, Тувалу и Того.
Ничто не бесит так, как постоянное обращение к коренному населению. В любом выступлении хоть раз, да скажут о «туземцах». Я борюсь с желанием поднять руку и выкрикнуть: «Простите, сэр, а что, разве в зале есть НЕкоренные жители? Покажите мне, кто тут НЕземляне? Кто тут монстр Калибан[198], не привязанный хотя бы к пяди земли на нашей планете?» Снисходительное отношение к туземцам омерзительно. Абориген — нечто доисторическое, отсталое, вроде зверюшки. Об аборигенах говорят как об исчезающих гоминидах, возводя их до мученического образа панды и белого медведя. На антропологических картинках в викторианском стиле они изображены в цветастых одеяниях из меха и перьев, с раскрашенными лицами, само изящество. Поскольку мы на севере, то в большом количестве присутствуют эскимосы на каяках, охотящиеся при помощи копий — чего давно никто не делает. Эскимосы теперь охотятся с ружьями, на моторных лодках, в парках North Face. В Гренландии так мало белых медведей не потому, что льды тают, а потому что безработные иннуиты палят по ним от нечего делать.
Больше всего беспокоит и удручает, что у этих «зеленых» совершенно нет вкуса. Им неважно, что они едят, что носят и что вешают на стены. У них нет своей концептуальной культуры — только чужая культура, которую они принимают на ура, хватаясь за примитив, рукопечатные знаки и резьбу по камню. Все делегаты одеты в туфли-лего и балахонистые грубые тряпки, на которых иногда может красоваться старый университетский галстук — символ либеральных взглядов владельца — или шарфик в этническом стиле. Даже коммунизм и фашизм смогли перевести свои взгляды в плоскость эстетики, а вот движение «зеленых» оказалось испорченным, заношенным и лишенным воображения. У него не остается времени на культуру. Они, видимо, считают, что не заслужили ее. «Зеленые» слишком увлечены своими блогами и моделями, чтобы создать мало-мальски приличную музыку протеста. Искусства нет, есть только какие-то печально-каламбурные слоганы и скучнейшая, напыщенная и переполненная солипсизмами писанина.
Однако, несмотря ни на что, движение «зеленых» триумфально шествует по миру, поскольку у него есть самое важное и ценное из качеств: ему есть о чем рассказать. Оно рассказывает сагу о спасении мира. В ней присутствуют все элементы великого мифа: тяжелейшие испытания, драконы и великаны, которых необходимо победить, волшебные семена, которые нужно отыскать, источники и фонтаны молодости и здоровья, узы братства и безжалостный враг. Принцессы, которых нужно освободить. Королевства, которые надо завоевать.
Если рассматривать споры об изменении климата на планете как черновик нового мифа, который будет создаваться тысячелетиями, становится понятно, почему он так неотразим. А кто бы отказался от собственного мифотворчества?
Мальдиы
Странно думать, что в Копенгагене можно увидеть пальмы, но их там полным-полно — и пальм, и тропической растительности. Пальм, тропической растительности и пастухов Самбуру. Вообще-то, пастухи Самбуру не слишком радовались жизни, дрожа вечером на северном ветру вместе с продавцами фруктов из Кералана. Прошлогодняя конференция по изменению климата была посвящена всем проблемным регионам планеты — людей, носящих одеяла и перья, свели в некоем антиутопическом тематическом парке вместе с их чиханием, кардиганами и жалобами. Было странно бродить по натопленным залам и внезапно натыкаться то на корейца, одетого китом, то на жителя Соломоновых островов, расфуфыренного, как агент по торговле недвижимостью из Флориды.
Безусловно, в роли Микки Мауса в этом Диснейленде исчезающих особей выступал Мохаммед Нашид. Возможно, его имя не сразу всплывет в памяти, но если вы следите за новостями, то наверняка вспомните, что это первая эко-рок-звезда. Он — президент Мальдив, и из всех альфа-самцов мира политики, которые съехались в Данию, этот худощавый, телегеничный мужчина первым делом оказался в центре внимания. Он возглавлял группу «Полтора» — союз островных государств, которые уйдут под воду, если температура на Земле поднимется больше чем на 2 градуса. Он знает, как надо пиариться, попасть под прицел фотокамер или в газетный заголовок: он провел заседание Кабинета министров под водой, заставив перенести свой рабочий стол на пляж.
Мальдивы представляют собой длинный атолл из тысячи с лишним островов вулканического происхождения, которые высовываются из воды, как спины китов. Они уязвимы и находятся на грани вымирания так же, как, например, белый тигр в руках китайского знахаря. Мы топим их своим образом жизни.
В этом-то и заключается актуальнейшая мальдивская дихотомия — и ирония, и противоречие, и пресловутая «муха в супе». Положение страны на краю света проясняется — его государство топят выбросы углекислого газа. А на плаву его держат те же выбросы, но только производимые туристами. Десантированный на острова громадными беременными межконтинентальными «Боингами», именно этот народ оставляет за собой самые грязные на планете следы. Ожидающих в очереди на таможне экология заботит столь же мало, как сотрудников отдела косметики в магазине Harrods. Но вас она должна заботить. Вы должны понимать. И это не ханжество. Не в том смысле, чтобы и рыбку съесть, и косточкой не подавиться, и не в том, чтобы говорить одно, а делать другое. Здесь комбинация молота и наковальни. А между ними — страна, зависшая в пустоте, готовая рухнуть в никуда.
До появления международных отелей основными статьями дохода на Мальдивах был экспорт на Шри-Ланку вяленого тунца и содержание британской военно-воздушной базы на острове Ган. Суши и бомбы — не самые экологичные продукты, а больше на Мальдивах нечем заниматься, разве что плести циновки из кокосовых волокон. Поэтому пришлось развивать туризм.
Я был там лет 25 назад, когда страна только открылась для туристов. В те времена приходилось делать пересадку на Шри-Ланке, да и вообще все было довольно хиппово и по-дурацки, несмотря на ужасное качество интернациональной кухни — тогда даже бефстроганов везли из Сингапура. Зато сейчас летишь прямиком в столицу Мале, а потом морем перебираешься на нужный остров. В этот раз я, моя блондинка и наши двухлетние двойняшки остаемся на Рити Ра — курорте, который представлен в туристическом буклете самыми экзальтированными и галлюциногенными клише: например, ужасным оксюмороном «босоногая роскошь», автор которого умудрился одновременно задеть босоногих и принизить любителей роскоши (о чем постоянно говорят и те, и другие). Есть тысячи благозвучных способов донести основную мысль: «расслабься, отдохни, успокойся, подлечи нервы, оттянись». Существует даже «банановая гипотеза отдыха», согласно которой люди, много занимающиеся нервным бизнесом в странах первого мира, обязательно должны переместиться в какую-нибудь страну третьего мира, чтобы там под пение птиц и звуки свирели приостановить свой бег. Гипотеза также предполагает, что чем быстрее ритм жизни, тем дальше надо уехать, чтобы распутать этот клубок. Странно, но мой личный опыт общения с богатыми людьми показывает, что они не очень-то много работают. Всех наиболее успешных плутократов объединяет один универсальный талант: умение делегировать свой стресс с блаженным безразличием. Они никогда не носят свои чемоданы или даже не воспитывают собственных детей.
Рити Ра — удивительное место. Мне доводилось побывать на всевозможных необитаемых островах, и обычно все мечты и надежды испаряются минут через десять под натиском мошек, пассатов и запаха
