никто не пострадает! Только добро, как ты и требуешь. Тебе и мне — гонорар, фирме — заработки, твоим поклонникам — возможность слушать тебя в нормальной записи, а не пиратское аудио, втихаря записанное на концерте… Сплошные плюсы!
— Серж… — тихо прервал его излияния Артур, прикрыв глаза, и мысленно приказывая себе успокоится. На всякий случай, он даже осторожно отвел левую руку, касавшуюся прислоненной к креслу потрепанной гитары, чтобы возникшие в его голове звуки Черного Марша не вырвались в реальный мир.
Усталость и раздражение непонятливостью своего лучшего, — да что там лучшего, — единственного друга, играли с ним дурную шутку. Легкой беседы не получалось, а потому, её следовало прервать, прежде чем гуляющая в нем злость и усталость могли бы вырваться наружу. — Не надо. Пожалуйста, не надо, особенно сейчас. И прими добрый совет, — никогда… Никогда!!! Кто бы и как бы тебя не звал, какие бы гарантии безопасности тебе не предлагали, не суйся в Феерию. Ты слишком лакомая добыча для любого фейри… Даже мне, хоть у меня и человеческое происхождение, и душа имеется, что бы там не говорили по этому поводу церковники, все равно иногда бывает трудно удержаться. И давай сменим тему. Пожалуйста. — Он устало зевнул и откинулся на спинку кресла.
— Может, тебе стоит поспать? — осторожно поинтересовался Сергей, глядя на усталое лицо Артура. — Что-то ты нынче чересчур нервный. Что там было-то?
— Всего лишь открывшийся сид. Причем, на территорию Благого Двора. Можно сказать, повезло, — усмехнулся Артур. — Но выложиться и впрямь пришлось не по детски. В основном, пока добирался до замка. Сам знаешь, новооткрывшиеся территории — довольно неприятное место для людей. А я, к сожалению, слишком во многом еще остаюсь человеком. — Он невесело улыбнулся, залпом допивая оставшийся в стакане напиток. — Кстати, насчет поспать… Пожалуй ты прав. Хорошая идея. — Встав с кресла, Артур направился в душевую. Вскоре он уже тихо спал на своей постели, до подбородка натянув тонкое шерстяное одеяло.
Глядя на задремавшего друга, Сергей Семенович Пилипенко, свободный агент с неограниченными правами, как официально именовалась его должность, налил себе еще один стакан меда, закурил сигарету, и присев в освободившееся кресло, стал вспоминать давно минувшее.
Барды. — Он помнил еще те благословенные времена, когда это короткое и простое слово означало всего лишь любителей, более или менее хорошо исполнявших под звуки гитары песни собственного сочинения. Сейчас это слово означало надежду. Надежду тихо умирающего человечества — не на возрождение своих позиций «царя природы» — нет, но надежду на выживание в безумно изменившемся мире.
Когда открылся первый сид, никому точно не известно. Явление это было замечено лишь тогда, когда оно приняло массовый характер. По словам нескольких заинтересовавшихся данным вопросом Бардов, началось все, скорее всего, в день зимнего солнцестояния две тысячи двенадцатого года. Но точно выяснить было невозможно. Начало заката человеческой эпохи не сопровождалось фейерверками, войнами, восстаниями мертвецов, или иными грозными или хотя бы хорошо заметными явлениями, а потому и осталось незафиксированным никем из представителей человеческого рода. Спрашивать же об этом фейри было бессмысленно. Бессмертные просто не понимали значения времени, не знали что это такое, и все вопросы, начинавшиеся со слова «когда» оставались для них попросту недоступными. Так или иначе, но к лету две тысячи тринадцатого года, масштаб проблем возникших перед человечеством в связи с постепенным проникновением Феерии в жизнь Земли стал настолько велик, что власти уже попросту не могли закрывать на него глаза.
Многочисленные пропажи людей, как детского возраста, так и более старших, вал необъяснимых смертей, пропажи и затопления судов, призраки в старых домах, чудовища, появляющиеся с закатом солнца… Все это стало слишком частым, слишком обычным явлением, не позволяющим далее игнорировать происходящее. Власти решили вмешаться. Вмешаться единственным привычным, доступным и наиболее удобным способом — военной силой.
И вот здесь человечество и ожидал самый страшный удар, вызвавший шок, от которого оно не оправилось до сих пор. Лучшие силы, наиболее умелые и талантливые бойцы, снабженные самым современным оружием атаковали четыре известных к тому времени открывшихся сида. Атаковали, — и исчезли где-то в безумных просторах Феерии, — странного, непонятного пространства, населенного столь же странными и непонятными обитателями.
Войны не получилось. Фейри просто не заметили атаки людей. Попытки «войны на своей территории» так же оказались безрезультатны. Какой смысл стрелять в высшего вампира, если пули, (свинцовые, бронебойно-зажигательные, фосфорные, серебряные, освященные в церкви, и даже осиновые) просто проходят сквозь него, не причиняя никакого вреда? Какой смысл ловить гнома, если он легко уходит от любого преследования, просто ныряя в землю? Что может противопоставить капитан самого современного, великолепно вооруженного авианосца паре развеселившихся русалок, если в их присутствии не горит порох, бензин и любые другие жидкости немедленно превращаются в чистейшую воду, а взрывчатка оборачивается морским песком?
Нет, иногда, кое-каких успехов добиться все же удавалось. Низшие вампиры в отличие от своих высших собратьев были вполне уязвимы к серебру, да и у других порождений Феерии иногда, чаще всего, чисто случайно, удавалось обнаружить уязвимые места. Но это было «каплей в море» и никоим образом не снимало нависшую над человечеством проблему.
В отчаянии, не зная что противопоставить многочисленным и далеко не дружелюбным пришельцам, люди обратились к старинным мифам, преданиям, легендам и суевериям. Церковь возродила инквизицию. Но ни то, ни другое не дало практически никакого толку.
Подавляющему большинству разумных фейри было безразлично и хладное железо и связки чеснока над дверями. Они равно смеялись над пытающимися изгнать их «словом божьим» священниками, над многочисленными, вооруженными посеребренными мечами и наборами боевых наркотиков «ведьмаками», и над гвардейским спецназом. Они просто были.
То тут, то там во всем мире открывались все новые и новые сиды — как по аналогии со старинными легендами начали называть проходы в Феерию, обычно располагавшиеся на небольших возвышенностях. И через них, через эти проходы, в мир людей неудержимым потоком вливались странные, большей частью похожие на порождение больной фантазии неизлечимого психопата создания.
Некоторые из них были неизъяснимо красивы — как те же Тилвит Тег или Туата де Данаан, напоминавшие прекрасных эльфов из сказок. Некоторые были невероятно уродливы, как например Слуа, походившие на банальных полусгнивших зомби из какого-нибудь низкобюджетного фильма ужасов. Большинство же этих созданий были просто иными, непонятными, непривычными, и внешность их просто не поддавалась какой-либо классификации, а часто и вовсе была чем-то настолько непостоянным, что и даже смотреть на них решались лишь очень и очень немногие люди.
Человечество замерло в растерянности и ужасе. Сергей хорошо помнил эти дни — дни отчаяния и хаоса, ожидания всеобщей гибели, когда казалось, что вот-вот настанет конец всему и вся, что безжалостные и неуязвимые завоеватели хлынут потоком, уничтожая людей или, в лучшем случае обрекая их на бесконечное рабство или незавидную роль домашних зверушек.
Но этого не случилось. Как оказалось, люди сильно переоценивали свою собственную важность и важность своего мира в масштабе Вселенной. Вместо того чтобы быть завоеванным, человечество просто оказалось… ненужным. Фейри проходили через Землю по своим непостижимым делам, легко разрушая и уничтожая всех и все, что стояло у них на пути, беря себе то, что привлекало их внимание, и уходили дальше, совершенно не заботясь о той разрухе и хаосе, что оставляли после себя. И осознание этого факта было облегчением. Лучше уж быть незаметным, неважным и неинтересным, — чем мертвым. Так рассудили многие, успокаиваясь по поводу своего будущего.
Главным правилом жизни в непоправимо изменившейся реальности стало — не стоять на пути у Фейри, что бы они не делали, и чем бы не занимались. Не соваться в Феерию, — каким бы завлекательным и драгоценным ни было то, что оттуда можно вынести.
Но даже этого как, оказалось, было недостаточно. Эти законы — оплаченные кровью многих и многих, не могли спасти замершее на краю пропасти человечество, но лишь ненадолго отсрочить неизбежную
