представление, звать Славку и прочих, когда можно было просто свести Стаську с братиком? Наверно, зачем-то все же надо…
Эх, поговорить бы с этой Мариной по нормальному, без этого её притворства, — может еще чего полезного бы посоветовала… Любопытно, а зачем она вообще притворялась? Чтоб не испугать? Так я и так, первым делом хотела к брату бежать, предупредить… Перепугалась тогда жутко. Хорошо, вовремя вспомнила, что фейри никогда не навредят Барду, а вот помочь могут. И вправду ведь помогла! Одно любопытно. Откуда она знала, что все так и будет? Впрочем, какая разница… Со Стаськой я все равно особо не дружила, а если это поможет братишке — да пусть хоть сотню таких Стасек заколдует. Хоть всю школу! А может она и не заколдовывала, просто как-то вычислила. Какая мне разница. Главное помогло!
А все же, когда брат успокоится, и немного подзабудет, надо будет уточнить у него невзначай — что это за фейри такие, — с синими глазами без зрачков, и самостоятельно шевелящимися волосами. Любопытно же, с кем мне поболтать довелось!
О, все, ушли. Ну вот… Посуда, посуда… Ох. И насвинячили же эти гости. И накурено… Ну зачем было именно их звать, зачем! Мама мне все уши оборвет, это не считая той лекции, что закатит братишка и двухнедельного мытья посуды. Ох, тяжела ты, участь современной сводницы для барда! Ухи мои ухи, я вам заранее сочувствую! Вот почему все так несправедливо, — план придумывает какая-то фейри, а уши драть будут мне?
Глава третья
Возвращение в деревню, или оборотень для полного счастья
— Спишь, зараза?! — В чрезвычайно приятный, хотя и немного нескромный сон Артура, в котором принимали участие его вчерашние знакомые, несколько светлых эльфиек, тройка суккуб, и почему-то молодая Анжелина Джоли, ворвался трубный голос Пилипенко. — А ну-ка, армейский подъем! Тревога первой степени! Мир горит, и дом пылает, пока бард наш отдыхает!
— А? Что? Где? Какого …? — Вскакивая с дивана и очумело озираясь переспросил Артур, и тут же болезненно сморщился. Произнесенное спросонья нецензурное слово, болезненно ударило по мозгам, прогоняя сон ничуть не хуже ледяной воды. — Серж, ты что, больной? — немного придя в себя, сердито спросил он у агента.
— И больной, и усталый, и не выспавшийся. Это ты тут себе отдых устроил, — с пьянкой, девочками и даже дракой, а я, носился как подстреленный по кабинетам, доказывая каждой высокосидящей заднице, что кидать тролля на бабки крайне чревато, причем, с немалой вероятностью не только для кресла, на которое эта задница умостилась, но и для самого её обладателя. А знаешь, что самое противное?
— Что? — усиленно протирая глаза, равнодушно переспросил Артур, поглядывая в сторону дивана.
— Когда я это им все же доказал, заслуженный отдых вильнул пушистым, белым песцовым хвостом и накрылся большим медным тазом. Собирайся быстрее, у нас срочный вызов в Шалю.
— Мы ж только что оттуда! — справедливо возмутился Артур, от негодования даже забывая о любимом диване. — Договор заключен, Туата де Даннан оплату приняли и всем довольны, обещались беречь и защищать… А свое слово они держат. Что там в этой Шале еще приключилось?
— Оборотень у них. Или несколько. Причем злющие. Три семьи уже порвал… или порвали. Количество этих самых оборотней, как ты понимаешь, никто выяснить даже и не пытался. Все сидят, запершись по домам, дрожат, и шлют панические вызовы.
— И правильно делают. — Судорожно озираясь в поисках своего любимого камуфляжа, машинально ответил Артур. Камуфляжа не наблюдалось. На том месте, где он обычно лежал, — стуле рядом с компьютерным столом, просматривался только изрядно помятый и слегка испачканный после вчерашнего джинсовый костюм. Наконец, Артур догадался поискать любимую одежду в шкафу и только тогда осознал все сказанное.
— Как оборотень? — возмущенно возопил он, потрясая наконец-то обнаруженными штанами. — Да скорее небо упадет на землю, а Сталин восстанет из мертвых и начнет проповедовать христианское смирение и любовь к ближнему, чем Туата де Даннан допустят на свою территорию кого-нибудь из Неблагого двора! А тем более — оборотня! У них же вражда похлеще, чем у фашистов с евреями! Быть того не может!
— Может, не может — это не мне судить, — флегматично откликнулся Пилипенко. — Ты — специалист, тебе и разбираться. На данный момент погибло одиннадцать человек. Все — разодраны в клочья, кости со следами характерных погрызов. Несколько раз, люди видели какую-то тварь, напоминающую очень крупного волка размером со среднюю корову. Один раз в неё стреляли. Стрелок — охотник с двадцатилетним стажем, клянется, что видел попадания, а тварь даже не почесалась.
Кстати, промежду прочим, Сталин, в юности обучался в семинарии, и если б его с пятого курса не выгнали, кто знает, может и проповедовал бы… Да и у фашистов, бывало, евреи не только среди солдат, но и даже среди высшего командования, нет-нет, да попадались. Так что слабоваты твои аргументы получается. — Откровенно ухмыльнулся бывший майор. — Ну что замер, одевайся быстрее! Самолет уже ждет. Твоя сестрица тебя ни в какую будить не хотела, так что пришлось мне ехать.
— Секунду. Дай хоть в себя прийти от таких известий. — В противоположность сказанному, скорость с которой Артур напяливал на себя камуфляж, только усилилась.
— Все. Я готов. — Быстро зашнуровывая берцы и слегка притопнув, заявил он из коридора через какую-то минуту. Зубы почистить, пару минут найдется? — с какой-то безнадежной интонацией поинтересовался он у своего компаньона.
— Пошли. Ничего с твоими зубами не случится, если один разок не почистишь. — Полностью оправдал его худшие ожидания Пилипенко. Машина уже ждет, самолет под паром…
— Эх, если бы один раз, — печально вздохнул Артур, тем не менее, быстро сбегая вниз по лестнице.
Шаля. Небольшой поселок, нечто среднее между разросшейся деревней и мелким городишкой, расположенный в самом глухом закоулке Среднего Урала. Если бы не открывшийся неподалеку от него сид, — о существовании данного местечка, Артур так никогда бы и не узнал. И совершенно не жалел бы о подобном обстоятельстве. Говорят, что в Шале прекрасные рыбалка и охота, но увы. Из всех достопримечательностей данного места, познакомиться лично ему довелось лишь со здоровенными, наглыми и чрезвычайно злобными комарами. Причем, в отличие от нормальных вампиров, эти кровососущие пикировщики, никакого пиетета перед бардами не испытывали, со злобной радостью впиваясь в открытые одеждой места и жужжа над ухом самым зловещим образом.
Так что навещать данную местность вторично, у Артура не было ровным счетом никакого желания. Он потер до сих пор чешущийся укус на шее, и повернувшись к не отводящему глаз от иллюминатора Пилипенко поинтересовался со слабой надеждой в голосе. — Ты хоть какой-нибудь репеллент прихватил, а?
— Там купим — разбил все его надежды бывший гаишник.
— Угу. Купим. Как-же… — недовольно пробурчал бард. — Если время будет. Ты-то купишь. Это ж не тебе по всяким болотам с комарами таскаться… Ты в уютном гостиничном номере, с фумитоксом и ноутом сидеть будешь. Это я, с гитарой наперевес, в прошлый раз по холмам да лугам скакал.
— Да ладно тебе… У людей беда, а ты каких-то комаров боишься — отмахнулся от его проблем приятель.
— Если у всех, у кого беда, с меня по столько крови высасывать будут, то я вскоре сам в какую-нибудь мумию превращусь. А мумии — петь не могут. Голос у них не под то настроен. Вот и не будет у вас барда. Падет смертью глупых, под жалами комаров… тебе меня не жаль?
— Вас всех жалеть — никакой жалости не напасешься, — выглядывая в окно Уазика, который, подпрыгивая на неровностях разбитой грунтовой дороги вез их от местного армейского аэродрома к городку недовольно пробурчал Пилипенко. — Кстати, о рыбках. Когда вернемся — не вздумай протесты устраивать.
