приняли участие в создании этого орудия чародеев Девятого Таинства, вам предстоит охранять его до конца своих дней.
И тут же добавил, более мягким и приятным голосом:
— Конечно, мы назначим представителей нашего ордена, которые попытаются узнать как можно больше о вредоносной сущности этого предмета. А вы окажете помощь этим избранным во всем, что успели узнать о Темных искусствах.
Сарьон молча склонил голову, принимая епитимью с благодарностью. Он твердо верил, что наказание очистит сердце и вернет покой исстрадавшейся душе. Но обещанный покой все не приходил. Он думал, что уже обрел душевный покой — до тех пор, пока не заглянул той ночью в черные глаза Джорама. Память выжгла горькие слова юноши: «Я верил тебе!» — огненными письменами на сердце старого каталиста. Они всегда будут гореть и жечь, и эта мука будет продолжаться вечно. Сарьон опустошенно думал, что именно это пламя сжигает все его мольбы к Олмину — просьбы о прощении и снисхождении к его грехам. Слова пеплом слетают с губ и развеиваются по ветру, а сердце болит, и в груди пустотой зияет открытая рана. Послушница бросила взгляд на окошко в коридоре, за которым бледный свет звезд начинал тускнеть.
— Отец, мы должны идти.
— Да.
Сарьон повернулся и медленно зашаркал к алтарю.
Темный Меч казался мертвой вещью. Свет от магического шара в руке послушницы играл бликами на полированной поверхности алтаря и резных завитушках. Но сталь меча оставалась черной, она не отражала света. Сердце Сарьона наполнилось горем и тоской, когда он осторожно поднял оружие с алтаря. От прикосновения захолодели руки. Он неловко вставил меч в ножны, едва не выронив его при этом. Склонив голову, каталист вознес оружие на вытянутых руках к небесам и выкрикнул самую горячую в своей жизни молитву.
— Благословенный Олмин! Я больше не прошу о себе. Я — погибшая душа. Будь с Джорамом! Помоги ему найти тот свет, к которому он так стремился!
Откликом ему было только жалкое сдавленное «аминь» из уст молодой послушницы. Прижав тяжелый меч к груди, Сарьон вышел из часовни.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ПРИГРАНИЧЬЕ
Приграничье.
Край мира. Заснеженные вершины, и сосновые леса, и сверкающие реки постепенно переходят в просторные луга, населенные города и бескрайние леса. Затем следуют плодородные поля и степи, заросшие высокой травой. Когда трава сходит на нет, ее сменяют бесконечные песчаные дюны. За песками поднимаются туманы Грани. Навсегда приковав невидящие взгляды к туманной пелене, стоят каменные Дозорные. Когда-то они были людьми, но по приговору их магически обратили в каменные статуи, в которых теплилась искра жизни. Все Дозорные были тридцати футов высотой. Женщины и мужчины, они стояли на расстоянии двадцати футов друг от друга. Почти все они были каталистами. Магов наказывали, отправляя за Грань. Считалось слишком опасным оставлять могущественных колдунов в этом мире, пусть и в каменном теле. А каталисты — это совсем другое дело. Когда выяснилось, что на Приграничье необходимы Дозорные, лучшее применение провинившимся каталистам трудно было и придумать.
Что они здесь стерегут, эти молчаливые создания, многие из которых противостояли песчаным ветрам в течение столетий? И что они смогут сделать, если обнаружат что-то материальное в тумане? Никто не знает, ответы на эти вопросы были давным-давно забыты. За туманами Грани нет ничего, кроме царства Смерти. И оттуда еще никто не возвращался.
Граница расположена к востоку от Тимхаллана, поэтому солнце показывается здесь раньше всех прочих мест. На рассвете солнечные лучи кажутся жемчужно-серыми, потому что светят сквозь пелену густого тумана. Эта завеса такая плотная, что даже раскаленное небесное светило не может развеять мглу. Затем холодный и бледный шар — призрак солнца — поднимается, дрожа, над горизонтом, все выше — туда, где начинается чистое голубое небо. Когда солнце наконец выныривает из царства Смерти, оно изливает тепло и свет на все вокруг, словно в благодарность за свободу, и дарит Тимхаллану новый день.
Именно в час, когда солнечные лучи озарили землю, Джораму суждено было обратиться в камень. Поэтому в сером свете раннего утра на песчаных дюнах начали собираться участники скорбной церемонии. Чтобы передать Жизненную силу Палачу, понадобилось двадцать пять каталистов. Они прибыли на место действия первыми. Обычно их собирали со всех концов города, чтобы они представляли разные слои населения. Но этот суд вершился так наскоро, что нынешних каталистов взяли исключительно из Купели. Многие из молодежи никогда не присутствовали на подобной церемонии, а старики уже успели позабыть все детали. Каталисты, избранные для судилища, появлялись из Коридоров с сонным видом. Многие в спешке листали книги, восстанавливая в памяти все подробности ритуала.
Следующим появился Палач. Это был могущественный маг, высокопоставленный Дуук-тсарит и чародей каталистов. Он работал только для них и занимался лишь охраной Купели и исполнением особых заданий, вроде сегодняшнего. Когда Палач вышел из Коридора, все увидели, что он сменил черные одежды на серые — специально по случаю исполнения приговора суда. Он был один, его лицо скрывал глубокий капюшон. Каталисты испуганно теснились, сторонясь его. Он же не обращал на них внимания. Спрятав руки в широких рукавах мантии, Палач замер на песке, словно каменное изваяние. То ли повторял про себя слова сложного заклинания, то ли концентрировал духовную и физическую энергию, которые необходимы для колдовства.
Следующими из Коридора появились двое Дуук-тсарит, сопровождавшие знатного мужчину и молодую девушку, которая едва держалась на ногах. Бедняжка была на грани обморока. Отшатнувшись от чародеев, девушка повисла на руке отца. Увидев каменных Дозорных, несчастная разразилась душераздирающим плачем. Отец поддерживал дочь, в противном случае она бы упала и уже не смогла подняться. Несколько каталистов покачали головой. А самые старые из них шагнули к девушке, чтобы подбодрить и передать ей благословение Олмина. Но девушка отпрянула от них, как прежде отшатнулась от Дуук-тсарит, и спрятала голову на груди отца, не желая смотреть на каталистов.
Колдуны, которые сопровождали эту пару, оставили их неподалеку от места, которое заранее было кем- то отмечено. Увидев отметку — колесо с девятью спицами, девушка потеряла сознание. Присутствующие принялись вызывать Телдара. Потом прибыл кардинал. Уже выходя из Коридора, он спохватился и переменил сверкающие белые одеяния, положенные ему по сану, на серые цвета правосудия. Присоединившись к группе пожилых каталистов, которые почтительно склонились перед ним, кардинал вгляделся в медленно светлеющую мглу и нахмурился. Он недовольно проворчал, что пора приниматься за дело, либо ритуал пойдет не так, как положено. Он выстроил двадцать пять каталистов своего ордена вокруг нарисованного знака. Когда каталисты наконец заняли те места, которые он им предписал, и окрасили одежды в серое, кардинал поклонился Палачу. Тот медленно и величаво занял место в центре круга.
Все было готово. Кардинал сообщил об этом по Коридору в Купель, и через мгновение портал вновь открылся. Все ожидали лицезреть епископа, поэтому повернули головы в сторону Коридора. Но это оказался всего лишь Телдар, который явился на помощь юной девушке. Возникла легкая сумятица. Бедняжке поднесли укрепляющего, и вскоре она смогла встать. Легкий румянец начал возвращаться на ее бледные щеки.
В кругу каталистов произошло легкое волнение. Кардинал грозно нахмурился и мысленно усмирил самых нетерпеливых. Но тут их мучения вознаградились сторицей. Коридор снова распахнулся, открывшись неизвестно откуда. Толпа ахнула. Этого не ожидал никто.
Из Коридора выступил сам император. Пока все стояли, застыв от неожиданности, из Коридора выплыло белокрылое кресло с императрицей. Ее глаза глядели прямо перед собой, в туманы за Гранью. Многие потом шептались (уже после официального объявления о ее смерти), что в глазах императрицы застыла тоска, жажда обрести долгожданный покой. Императорская чета прибыла без сопровождения. Император парил
