мальчик? Смотри, твоя ненаглядная пошла танцевать с другим мужчиной.
Снова его слова были встречены веселым смехом. Джорам в ярости уставился на Симкина.
— Тыне...
— Не утешу ли я тебя в таком печальном положении? Конечно же утешу! Не оставите ли нас на некоторое время наедине? — обратился он к собравшейся вокруг толпе, которая покорно разошлась в поисках новых развлечений, перед этим наградив. Джорама множеством улыбок. — Шампанское, за мной! — Махнув рукой нескольким бокалам, выстроенным вдоль парапета фонтана, Симкин взял Джорама под руку и повел его к хрустальной стене. Три бокала с искристым шампанским покорно поплыли за ним следом.
— Что это ты учинил? — возмутился разозленный Джорам. — Я так долго искал Гвендолин, а теперь ты...
— Дружище, говори потише, — попросил Симкин. Его лицо лучилось весельем и довольством. — Нам с тобой необходимо срочно побеседовать наедине — о каталисте.
— Бедный Сарьон, — сказал Джорам, мрачнея. Брови сошлись у него над переносицей. — Мне не следовало оставлять его одного прошлой ночью. Но Телдара сказала, что он идет на поправку.
— Все так и было, милый мальчик, — перебил его Симкин.
Джорам напрягся.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что они добрались до него, парень. — Симкин улыбнулся, но его улыбка предназначалась только для сторонних наблюдателей. Омочив губы в шампанском, он опасливо окинул взглядом зал. — И мы с тобой можем быть следующими.
У Джорама внезапно перехватило дыхание. Весь воздух в этом большом зале достался кому-то другому. Сердце юноши болезненно сжалось, как будто стараясь выдавить последние капли воздуха из его груди. В ушах у Джорама зашумело, и он снова перестал что-либо слышать.
— Эй, стой спокойно. На вот, глотни. На нас смотрят. Радость и веселье, помнишь?
Джорам увидел, как движутся губы Симкина, и почувствовал, как ему в руку сунули бокал с вином. Во рту у него пересохло, и юноша поднес бокал к губам. Искристое вино забурлило на языке, по горлу прокатилась приятная прохлада.
— Ты уверен? — наконец сумел выговорить он, переводя дыхание и стараясь вновь взять себя в руки. — А что, если он в самом деле снова заболел?
— Ерунда! Когда мы уходили, с каталистом все было в полном порядке. Кроме того, я не знаю ни одной Телдары, которая вдруг явилась бы без вызова среди ночи, чтобы осмотреть пациента. А вот Дуук-тсарит вполне на это способны. — Симкин зловеще замолчал.
— Он не предаст меня, — тихо сказал Джорам.
Симкин пожал плечами.
— Возможно, у него не останется выбора.
Губы Джорама затвердели, руки сжались в кулаки.
— Я не уйду отсюда, тюка не поговорю с повитухой, которую обещал привести лорд Самуэлс! — ровным голосом сказал он. — Кроме того, скоро все это не будет иметь никакого значения. — Брови Джорама распрямились, он поднял руку. — Скоро я стану бароном. И тогда все сразу уладится.
— Конечно. Очень хорошо — сделаем так, как ты хочешь. Просто я считал, что должен прояснить ситуацию, — весело сказал Симкин, к которому снова вернулось обычное благодушие. — В конце концов, что тут такого? Всего лишь несколько неприятных часов для каталиста. Не более того. К тому же, я слышал, они не возражают против таких вещей. Мученичество. От этого они чувствуют себя праведниками. Ах, блондиночка возвращается... Похоже, она намерена увести тебя к своему папочке, если судить по ее взгляду — заметь, она смотрит на меня, причем весьма недружелюбно. Ни слова больше, я исчезаю. Извести меня, когда надо будет начинать празднование, забивать жирного тельца и все такое... Кстати, для такого случая прекрасно подойдет епископ Ванье. Не забывай, мой милый мальчик, ты провел весьма утомительный вечер у постели больного каталиста. Пока!
Оставив Джорама одного, за что юноша был ему очень благодарен, Симкин вспорхнул в воздух и немедленно смешался с толпой.
— Вам нравится мой костюм? — донеслись до Джорама его слова. — Я назвал этот наряд «Подогретая смерть»...
В зале стало жарко и шумно. Представления императору закончились, люди, стоявшие вокруг трона, разбрелись по залу и изменили цвета своих нарядов с траурных на более подходящие для веселой вечеринки. Джорам прислонился к хрустальной стене и смотрел в ночь, страстно желая оказаться в этой прохладной темноте, которая казалась такой привлекательной по сравнению с резким светом и жарой внутри зала. На мгновение его укололо воспоминание о каталисте. От слова «мученичество», которое употребил Симкин, Джорама пробрала дрожь. Юноша подумал о том, что каталист, возможно, страдает из- за него, и закрыл глаза. Чувство вины пронзило его душу, словно клинок.
Но мгновение спустя Джорам перестал обращать внимание на душевную боль, прикрыв рану горькой слюной, как делал это много раз в своей жизни с телесными ранами, не обращая внимания на отвратительные шрамы, которые остаются навсегда. Он сумеет как-нибудь загладить вину перед Сарьоном. Он будет заботиться о каталисте до самой его смерти...
— Джорам?
И здесь была Гвендолин. Она смотрела на него своими голубыми глазами, видела его раны и жаждала излечить их. Протянув руки, Джорам взял обе ее руки и прижался к ним пылающим лицом. Ее прохладное прикосновение было подобно целительному бальзаму.
— Джорам, что случилось? — негромко спросила девушка, встревоженная мрачным, загнанным выражением лица Джорама.
— Ничего, — тихо ответил он, целуя ее руки. — Уже ничего — теперь, когда ты со мной.
Гвендолин мило порозовела и отняла руки, вспомнив, что леди Розамунда должна быть где-то неподалеку.
— Джорам, отец направил меня с посланием, которое я собиралась тебе передать, когда Симкин...
— Да, да! — пылко сказал Джорам, глядя в глаза девушке. По его щекам разлился темный румянец. — Какое послание?
— Он... он хочет, чтобы ты встретился с ним в одной из отдельных комнат, — пролепетала Гвендолин, испуганная внезапной переменой в молодом человеке. Но в следующее мгновение она позабыла об осторожности, спеша пересказать ему волнующие новости. — Ах, Джорам! — воскликнула девушка, хватая Джорама за руку. — Он нашел ту самую Телдару, которая помогала твоей матери при родах!
ГЛАВА ПЯТАЯ
КАМЕННЫЙ РЕБЕНОК
Джорам гордо шествовал через толпу. Он уже воображал себя бароном, а прекрасную женщину, которая шла рядом, — своей женой. Немногие обращали на них внимание — разве что те, кто удивлялся, почему юноша и девушка идут по полу, как каталисты. Но это скоро изменится, очень скоро! Может быть, всего через час лорд Самуэлс будет идти по полу — да, идти! — рядом с Джорамом, представлять его как барона Фитцджеральда и намекать своим друзьям, что барон вскоре породнится с семьей Самуэлсов. «Тогда все будут обращать на меня внимание, — думал Джорам и мрачно улыбался своим мыслям. — Они готовы будут сделать все ради меня. А я найду Сарьона и заставлю того толстого священника, который посылал его выслеживать меня, извиниться перед нами обоими. Может быть, я даже найду способ сместить его с должности. А потом я...»
— Джорам, — робко сказала Гвендолин. Девушку беспокоило выражение его лица — радостное, целеустремленное и в то же время мрачное. Она не могла этого понять. — Мы не сможем идти дальше пешком.
— Почему? Где твой отец и та Телдара? — спросил Джорам. Он внезапно понял, что не знает, куда идти.