А прозвище «Седьмой» он получил после того, как прикончил Червивого короля, появившегося в Норовых местах после Всплеска. Шесть местных жителей пытались убить тварь, но были сожраны ею. И только когда старейшине хватило ума обратиться к изгою, живущему в Диком лесу, Червивого короля удалось извести. А изгоя жители обозвали «Седьмым». Давняя та история…
Седьмой смутно помнил то время, когда жил в лесу. С чего он вообще ушел из Норовых мест? Жена с ребенком умерла? Или поругался с кем из местных? Память молчала. В общем, спрятался Седьмой от людей в лесу. Построил дом, научился жить с тварями, коих рождал Всплеск, да вел дневник, в котором описывал увиденных монстров.
После того как Седьмой расправился в деревне с Червивым королем, старейшина разрешил изгою торговаться с жителями. К тому моменту Всплески становились сильнее. В лесу завелись твари пострашнее Червивых королей. Мало того: после Всплесков начали пропадать люди.
И как-то так получилось, что заботы о защите деревень упали на плечи Седьмого. Изгой превратился в защитника…
…Сознание вернулось к Седьмому сразу, будто он вынырнул из тьмы. Он лежал на деревянному полу своего дома, воздух был сырой и холодный. Тикали большие настенные часы в коридоре. В глаза больно бил солнечный свет. Кряхтя, Седьмой поднялся. Кости ломило. Казалось, что его тело прошло через мясорубку. Каждая клеточка кричала о боли.
На столе попискивала кукла. Она дергала ручками, словно пыталась взлететь. Глаза-пуговки блестели как цветные стеклышки, притягивали к себе взгляд. Матерясь, Седьмой схватил нож с полки, медленно подошел к кукле и проткнул ее. Из игрушки не выстрелил лазерный луч, Седьмого не убил электрический разряд. Ничего. Кукла продолжала пищать и размахивать руками.
— Я действительно дома? — спросил Седьмой и огляделся.
На стене красовалась свирепая кабанья голова. Возле кресла-качалки в пустоту смотрело чучело дикой собаки. Хомяк Фома, (?) ничуть не удивившейся появлению хозяина, крутился в колесе. На столе валялись книги.
Седьмой закусил губу, до крови, до мяса, чтобы в голове немного прояснилось. Что получается? Он, Седьмой, жив-здоров и находится у себя дома. На столе пищит кукла… «Не кукла, — поправил он себя. — Скорее всего очередная тварь Всплеска. И дома ли я нахожусь?».
Дневник!
Седьмой полез во внутренний карман куртки и с облегчением выдохнул. Он вытащил зеленую тетрадь, открыл ее, пересмотрел каждую страницу, боясь, что волшебство куклы уничтожило очень важную информацию. Но дневник был цел и невредим.
— Убралась бы ты, чёртова кукла, — Седьмой произнес это как приказ, вложив во фразу всю свою злость, ярость, так, что кулаки сладостно зазудели.
Кукла крутила ручками. Седьмой вытащил нож из игрушки, приметив, что разрез затянулся моментально.
Что теперь делать с куклой? Где-то на задворках сознания внутренний голос язвительно подсказал, что оставалось лишь полюбить игрушку отцовской любовью. Седьмой растянул губы в улыбке и представил, как нянчит на руках этот оживший кусок холщи.
От куклы веяло ощущением злой силы. Если она смогла перенести его за много километров домой, смогла задавить сознание образами монстров, подумал Седьмой, то на что еще способна кукла? От нее надо избавиться.
Седьмого так поглотила игрушка, что он даже не заметил, как в комнате стало темнее. Затренькали настенные часы — мерно и мрачно. Он не слышал их, во всяком случае, не осознавал, что слышит. Боль в мышцах спадала. Чем больше Седьмой смотрел на куклу, тем сильнее он хмурился. Запищал хомяк в клетке.
А часы продолжали тренькать. И хотя мужчина знал, что они находились в соседней комнате, треньканье доносилось откуда-то издалека, словно через невидимую дверцу, которая находилась в кукле.
Скрипнули половицы. Седьмой обернулся, но, разумеется, в комнате никого не было. Но когда он вновь бросил взгляд на игрушку, то не поверил глазам: солнечные лучи выгибались в комнате и сходились на глазах-пуговицах куклы.
— Я не умру, — пробормотал Седьмой, надеясь подавить нарастающий страх.
Солнечные свет становился сильнее. Под его сокрущающей силой кукла заверещала и растворилась в нем. Казалось, что игрушка высасывала свет, потому что в комнате становилось темнее. Терялись очертания предметов, комната тонула во тьме. Тогда как в куклу вгрызались солнечные лучи. Чучело собаки, клетка с хомяком, кабанья голова почернели, словно под воздействием сильного, но не видимого пламени.
В комнату ворвался новый запах. Немного резкий и немного горький.
— Ты не избавишься от меня. Взамен будешь жить. — По голосу нельзя было определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине. Он был одновременно низким и высоким. Голос хотелось слушать и выполнять любые просьбы. При этом Седьмой не мог сказать, что слышал куклу. Голос исходил от него самого, хотя мужчина не шевелил губами.
— Кто ты? — спросил Седьмой.
— А кто ты?
Седьмой открыл рот, но из его глотки не вырвалось ни звука. Он не знал, что сказать.
— Я Кивир, — сказал Голос. — Ты Седьмой.
— Зачем я тебе?
Молчание.
— Я нахожусь дома? — спросил Седьмой.
— А как ты считаешь?
— Не знаю.
— Значит, и я не знаю.
Седьмой сделал два шага к столу, когда Голос приказал:
— Стой!
В голове будто взорвалась бомба. Сотни невидимых иголочек впились в мозг. Седьмой вскрикнул и упал. Из тьмы выплыли, расталкивая друг друга, фигуры. Одни жадно скалились и клацали острыми, как у акулы, зубами, другие — смеялись, как дети. Действующие лица развернувшейся драмы.
— Я отпускаю тебя, — сказал Седьмой. Он не знал уместно ли обращаться к Голосу на «ты», но тот, похоже, не обращал на это внимание. — Можешь идти куда тебе хочется.
— Он смешной? — обратился Голос к фигурам. Те вмиг замолчали, с лиц спали эмоции и словно по команде невидимого кукловода одновременно кивнули.
— Что ты хочешь?
Вопрос вновь завис в воздухе.
— Ответь мне! — крикнул Седьмой.
— Ты знаешь, кто я?
Лучи света пропали. На столе вновь появилась кукла. Но что-то было с ней не так: она больше не шевелила ручками, а вместо глаз-пуговиц зияли провалы.
— Кивир, Кивир, — зашептали фигуры. — Кивир.
Но вот кукла пришла в движение: зашевелились ножки, ручки. За спиной Седьмого скрипнула дверь. Но он продолжал пялиться на игрушку, боясь моргнуть. Из куклы полезли, извиваясь подобно червям, нити.
— Я долго наблюдал за тобой, — сказал Голос.
Одна из фигур приблизилась к Седьмому, и он смог ее получше рассмотреть. Каждый сантиметр головы фигуры покрывали язвы. Лицо было сморщенным, как печеное яблоко. Монстр, которого мог породить лишь Всплеск.
— Хо-о-о-озяин долго наб-б-б-блюдал за тобой, — заикаясь, произнесла фигура и протянула Седьмому руку. Ее цыплячья грудка подымалась и опускалась с невероятной частотой.
— Я долго наблюдал за тобой, — повторил Голос. — Я могу помочь найти то, что ты ищешь.
