— Вот именно, — говорит Коля. — Даже кровью не пахнет. Странно как- то.
И тут из квартиры алкоголика слышится крик боли, сменяющийся плачем.
Вздрогнув, Коля инстинктивно делает шаг назад от трупа и, не моргая, смотрит на металлическую дверь соседа. Ручка медленно поднимается вверх, потом — вниз. Плач не смолкает. Кто-то кричит, надрывает голосовые связки.
Коля проглатывает комок в горле. В квартире соседа никого нет. Мертвая голова жены алкоголика не может орать от боли.
Но кто тогда дергает ручку?
— Надо помочь, — говорит Сергей Михайлович, но не спешит к двери. На лице отражается целая гамма чувств: страх, желание прийти на выручку. Однако что-то удерживает старика на месте.
Крик смолкает. Тишина давит на нервы. Коля слышит удары собственного сердца. Тук- тук-тук. Звук такой же, как при ударе молота о наковальню.
Соседский замок щелкает, и дверь беззвучно открывается. Коля замирает. Воображение рисует, как из квартиры Владимира выбегает маньяк. В одной руке урод держит окровавленный нож, в другой — отрубленную голову жены алкоголика. Маньяк обязательно будет высоким. Метра два, не меньше. Этакое воплощение Майкла Майерса.
Но никто из квартиры не спешит расправляться с людьми. Дверь касается металлического щитка; тьма, таящаяся за порогом, не дает разглядеть, что же творится в квартире.
Сергей Михайлович достает из-за пазухи пистолет. Брови Коли ползут вверх. Старик пришел к нему в дом с оружием, а он и не заметил! И куда смотрела Алена?!
Старик облизывает губы, наводит пистолет на тьму и громко спрашивает:
— Есть кто живой? — Вопрос повисает в воздухе. — Еще раз спрашиваю: есть кто живой?
В ответ молчание.
— В квартире никого нет, — говорит Коля. — Я проверял.
— Включи свет в коридоре, — заявляет старик.
— Что? — переспрашивает Коля.
— Свет, говорю, включи.
— Нет.
Старик отрывает взгляд от соседской квартиры и переводит его на Колю. Смотрит так, словно хочет стереть в порошок. Ничего не говоря, Сергей Михайлович сам подходит к двери, шарит левой рукой в темноте, нащупывает выключатель.
— Света нет, — говорит старик и отступает на два шага от порога.
— Отойдите от двери, — просит Коля.
Сергей Михайлович кривит губы в презрительной улыбке, опускает пистолет и поворачивается к Коле.
— Ты думаешь я такой тупой? — вдруг спрашивает он.
— Нет. Но…
— Какие «но»? Ты кретин?
Коля ощущает, как лестничная площадка вокруг него словно сжимается. В ноздри бьет запах абрикосов, но он настолько резкий, что режет в животе. Свет на площадке становится более ярким и резким. Приходится жмуриться.
— Ты кретин? — повторяет Сергей Михайлович. Его голос меняется. Становится более низким, неприятным.
— Успокойтесь, я просто… — начинает Коля.
— Заткни хлебало, молокос! — кричит Сергей Михайлович. — Ты думаешь, я боюсь?! А? Думаешь?!
Коля вытягивает вперед правую руку и как можно спокойнее говорит:
— Сергей Михайлович, простите. Я не хотел вас обидеть. Я просто…
— Что «просто»? Ты считаешь меня идиотом. Непроходимым тупицей! Остолопом! Считаешь, что я поверил в твою байку про этого алкоголика? А?
Нахмурившись, Коля не понимает, какая муха укусила старика. Запах абрикосов становится сильнее. Резь в животе не слабеет.
— Хочешь, я трахну Алёну? — спрашивает Сергей Михайлович.
Алена, до того просто молчавшая, всхлипывает, зажимает рот ладонью. Старик не дает Коле шанса защитить девушку. Он наводит пистолет на неё и нажимает на спусковой крючок. Звук выстрела оглушает Колю. Парень вздрагивает и поворачивает голову в сторону жены. Время как будто замедляется — секунды растягиваются в минуты.
Но вот взгляд падает на Алену. Она лежит на полу и зажимает двумя руками рану на горле, из которой хлыщет кровь. Девушка пытается что-то сказать, но доносится лишь бульканье. За несколько секунд крови становится так много, что она кажется ненастоящей.
— Все равно она была плохой женой, — говорит старик.
Коля молчит, ноги подкашиваются, он падает на колени.
Что делать?!
Как спасти Алёну?
Коля дрожащей рукой касается горла девушки.
— Я могу убить и твою сладенькую девочку. — Теперь голос старика лишен эмоций, словно говорит бездушный робот, а не человек. — Твоя дочь не должна видеть маму в таком состоянии. Ей надо помочь.
Вздрогнув, Коля понимает, что хочет сотворить старик.
Маша. Нельзя дать этому ополоумевшему придурку убить дочь. Коля бросает последний взгляд на Алену, осознает, что жену он вполне может бросить (её все равно не спасти), и собирает силы в кулак.
Надо действовать быстро и неожиданно. Старик не должен ничего успеть понять.
Раз, два, три!..
Коля вскакивает на ноги, бросается в коридор собственной квартиры и закрывает за собой дверь. Старик не успевает даже прицелиться…
…Николай замотал головой в попытке прогнать видение. С трудом, но образы гасли.
От нахлынувших воспоминаний заныло сердце. К горлу подкатил комок. Каждый раз возвращавшаяся память приносила боль и черную тоску. Уж лучше ничего не вспоминать! Лучше и дальше оставаться полуживым куском прогнившего мяса. Лучше наслаждаться расплавленной пластмассой! И пусть образы из прошлой жизни гниют на задворках памяти.
Тяжело вздохнув, Николай мысленно одернул себя. Нет. У него появился шанс увидеть дочь. Живую дочь! А он вместо того, чтобы забрать Машу, рефлексирует. Видите ли, воспоминания мешают! Бред! Глупость!
Необходимо собрать волю в кулак и продолжить путь. Оставалось сделать лишь последний рывок.
Поправив лямки рюкзака, Николай двинулся дальше. Между тем, в покосившихся и полуразрушенных домах что-то изменилось. Вот только что, он не мог понять. Запахло жженой резиной и гнилью. Николай поймал себя на мысли, что солнце светило уже не так ярко. Светило не по-весеннему. В небе изредка плясали электрические разряды. И это говорило о том, что дальше — дороги нет. Николай вздрогнул. Город не отпускал. Вполне возможно, что через несколько метров путь приведет его к чертовому колесу или к мусорной горе.
«Не бойся, — сказала Алена. — В этот раз у тебя все
