Последнее письмо Восьмого
Я — Восьмой. И я собираюсь заживо себя похоронить.
За окном льёт дождь, но по моим прикидкам он скоро пройдет и будет опять адски жарко. Никогда не любил лето. И особенно июль. Это проклятый месяц. Все близкие мне люди умерли в начале июля — дочь, жена…
Извини, Девятый, я непоследовательный.
Начну с того, что мне стукнуло семьдесят лет. Да с меня уже песок сыплется! Спина частенько ноет: например, пойду дрова рубить да как схватит — сил терпеть нет. С левой рукой что-то не то: постоянно трясется. Колени болят. Слава богу, что зрение не испортилось. Да разве оно накормит, когда тело не слушается? Крепкие руки и ноги — вот что главное! Хотя еды достаточно у меня. Неподалеку от дома течет речка, рыбы очень-очень много. Щуку можно зажарить, из леща суп сварить. Конечно, надоедает лопать одну рыбу, но ничего-ничего… Скоро конец мне всё равно. Я так решил — и так будет.
Девятый, если ты еще молод, то прочти скорее этот дневник. И особенное внимание удели записям Седьмого! Даже напишу так: ЗАПИСИ СЕДЬМОГО ВАЖНЫ!!! В моём письме я постараюсь объяснить тебе настоящую природу Кивира, его чудовищ. Седьмой был не прав. Точнее, не совсем прав.
Как я уже написал, мне семьдесят лет. Живу один в небольшом домике. Городов поблизости нет. До ближайшего — километров сто. Деревень в округе тоже нет. Хотя я точно не знаю. В последнее время всё чаще встречаю людей: может, и поселились недалеко от меня.
Большую часть жизни я прожил с женой и дочерью. Как-то так получилось, что когда привычный мир полетел в тартарары, я не бросил свою семью. Хотя я был тогда молод — мне было двадцать с лишним лет. Молодость — это время ошибок. Скажу честно: я хотел оставить жену и дочь. Хотел бросить. Стыдно сейчас об этом писать, но зато я искренен с тобой, Девятый.
Мне кажется, что если бы я остался один, то долго бы не протянул. И дело скорее в чувстве одиночества. Ксения, жена, всегда могла вытащить меня из депрессии. Могла одним словом вернуть меня к жизни. Могла поцелуем подарить надежду на хорошее будущее. Я понимаю, как глупо это звучит, но… Но не знаю как сказать иначе. Пусть будет так.
Мне казалось, что к старости наши с Ксюшей чувства поостыли. Мол, года уже не те для всех этих поцелуйчиков и нежности. Однако когда жены не стало, я понял, что любовь никуда не делась. И дело не в привязанности. Мне не хватает Ксюши. Я бы всё отдал ради того, чтобы вновь увидеть жену хотя бы на минутку.
Возрождать мертвых может лишь Кивир.
Что-то я увлекся. Прости, Девятый.
В общем, семью я не бросил. Седьмой писал о каких-то Всплесках, червивых королях и прочих монстрах. В моей жизни, скажем так, трупы перестали умирать. (Зачеркнуто.) Мертвецы соединяются друг с другом и превращаются в гигантских монстров. Может, Девятый, ты помнишь фильмы «Годзилла» или «Кинг-Конг»? Вот у меня нечто похожее. Только вместо огромного динозавра и большой волосатой обезьяны — циклопических размеров человекоподобные твари. Есть еще кое-что, но об этом я напишу чуть позже.
У меня была дочь — Маша. Самая прекрасная девушка, что я видел на свете. Может, сейчас скажу крамольную вещь: Маша красотой превосходила даже Ксюшу. О эти голубые глаза! Они мне до сих пор часто снятся. Дочка была бы прекрасной женой, если бы… если бы… (зачеркнуто). Девятый, умоляю тебя, если ты нашел это письмо до событий или до появления Кивира, найди свою семью. Это очень важно!
Ты сейчас можешь спросить у меня: скорее всего, жены и дочери давно нет в живых. Ты скажешь: прошли года с того момента, когда я последний раз их видел. Знай: никто из родных не погиб. Наши жизни немногим отличаются, как ты думаешь. Общие события неизменны. Тебя, Девятый, могут звать иначе, ты можешь быть стар или молод — все равно наши жизни схожи, как игрушки в конвейере.
Черт! Я по-прежнему всё хожу вокруг да около.
В общем, моя привычная жизнь рухнула за один сраный — прости за вульгарность! — день. Я не знаю, откуда появились гигантские монстры. Совершенно забыл, как изменился мир. Итогом катаклизма (буду называть случившееся так) стало то, что люди оказались на грани вымирания. Ты можешь резонно спросить меня: откуда мне это известно? Я не знаю. Всего лишь предполагаю.
Города давным-давно превратились в руины. Нет больше ни деревень, ни сел, ни поселков. Радио и телевидение давно молчат. Я в последний раз видел группу людей, когда мне было лет тридцать.
Честно говоря, мне всё равно, что случилось с миллиардами Homo sapiens. Главное: я и моя семья выжили. Не буду рассказывать всю историю нашего путешествия, замечу, что мы спрятались от всего мира в заброшенном пионерском лагере. Прожили там несколько лет, потом ушли на восток, где я и построил дом. Хотя «дом» — слишком громкое название. Малюсенькая бревенчатая постройка. Сколько лет мне тогда было? Наверное, где-то в районе двадцати пяти, Ксюше — двадцать два, а Маше — три.
Именно тогда, когда мы «переселились» в деревянную постройку, появилось Чудо Моисея, как называла необычное природное явление Ксюша.
Девятый, представь водопад. С гигантской скалы низвергаются потоки воды. Шум стоит такой, что заглушает собственные мысли. В воздухе висит морось. Пройдет несколько секунда — и вся твоя одежда промокнет и потемнеет. Ты, Девятый, стоишь завороженный и не можешь пошевелиться.
Представил? А теперь вообрази, если бы капли воды не падали из-за силы притяжения, а наоборот взмывали вверх. Но и это еще не всё: ты можешь осознать, что вся вода рек, озер, океанов, ручьев, болот и даже луж два раза в год взмывает к небесам и покрывает весь земной шар. Мне не хватает слов, чтобы описать тебе эту красоту. Приходится подбирать хоть какие-то аналогии. Поверь: Чудо Моисея прекрасно. И безумно красиво особенно ночью.
День, когда океаны становятся небесами, нельзя предугадать. Ты ничего не чувствуешь. Никаких тебе землетрясений, пений ангелов и голосов бога. Просто вода медленно поднимается в небо.
Чудо Моисея длится около месяца. Примерно тридцать дней нельзя увидеть солнце, так как лучам не удается пройти сквозь толщу воды. Но самое удивительное заключается в том, что монстры пропадают вместе с океанами и озерами. Блаженное время покоя! Когда не надо волноваться за жизнь семьи, когда можно наслаждаться чувством безопасности. И начхать на сраное солнце!
Ты, Девятый, можешь спросить меня: что я и моя семья пьем в месяц Чуда Моисея? Обычно я храню воду в герметичной цистерне, которую привез из пионерского лагеря, и в пятидесяти двенадцатилитровых канистрах. Пить приходится из трубочки, так как жидкость норовит «убежать».
Чудо Моисея прекрасно зимой. Я до сих пор вспоминаю тот январский день, когда с дочерью игрался во дворе. Если мне не изменяет память, Маше исполнилось тогда лет семь или восемь. Мы катались на ледяной горке и изображали на снегу ангелов. Прекрасный был денек: яркое дневное солнце бросало с безупречно голубого неба в глаза лучи, мороз щипал щеки. Я даже на час забыл про все беды, выпавшие на мою жизнь.
Мы лепили жену снеговика, когда Маша первой увидела, как малюсенький комочек снега взмыл к солнцу. Из-за двух свитеров и плотной зимней куртки дочка походила на круглого и толстого гномика.
— Папа! Папа! — кричала она. — Смотри! Снежинки летят обратно на небо!
Я не верил собственным глазам. Это невероятно! Невозможно! Снег поднимался в небо!
