Бангкок, куда виза не требовалась.
Путешественники даже не предполагали, сколь удачной оказалась случайная ошибка. Они не только без приключений попали в Таиланд, но и избежали неприятностей на белорусско-польской границе. Эти старательно заготовленные неприятности уже стоили немалых денег семье Кураевых, однако принесли бы гораздо больше проблем Пифу и его спутникам.
В Бангкоке Пиф поработал гидом.
–?Вот в этом отеле мы жили, — показал он на высоченное роскошное здание.
И проехал мимо, потому что день проживания в таком отеле мог сожрать половину его денежных запасов. Если, конечно, не влезать в резервные богдановские средства, выделенные Светлову на трансфер сына. Но влезать без нужды не хотелось — поэтому путешественники по совету веселого таксиста направились в один из многочисленных хостелов. Впрочем, вполне приличный: туалет в номере, душ хоть и на этаже, но очень чистый и с достаточным количеством кабинок. Зато жить там было в девять раз дешевле, чем в высотном отеле.
Остановились в двух крошечных номерах: бабушка — с Дуняшей, Пиф — с Вовчиком.
Вовчик оказался парнем веселым и позитивным, совершенно не избалованным. На нем сказывалось влияние обоих родителей, причем положительное. Настойчивый, даже настырный — как папа, точный и аккуратный — как мама. А также веселый и шкодливый, как и положено мальчику его возраста. Когда, гуляя, по мостику переходили канал, чуть не свалился в воду, исхитрившись рукой почти поймать довольно увесистого сомика. Сомиков там водились целые стаи — горожане могли и съестные остатки в воду слить, и специально рыб подкармливали. Последнее — в основном рядом с буддистскими храмами. В общем, рыбой кишели река Чао-Прайя и крупные каналы, где легко расходились пароходы, ее было полно в бесчисленных мелких каналах и канальчиках, превративших Бангкок в азиатскую Венецию. Но Пиф ни разу не видел на берегу рыбаков. Может, случайность, а может, эти сомики священны, раз их у храмов подкармливают?
Впрочем, Пифа гораздо больше сейчас волновали другие вопросы. Главный — ушла ли Дуняша от Марата к нему, Пифу? Или просто ушла от Марата? Ответа он пока не знал.
Самое печальное, что ответа пока не знала и сама Дуняша. После отвратительного вечернего происшествия она уже точно не хотела возвращаться к Марату. Ни за какие деньги и «Мерседесы»: ссадины на плече и синяки на бедрах не сошли до сих пор. Ей плохо становилось, когда она вспоминала бешеные глаза и железные пальцы мужа.
Он всегда был такой.
В классе из мальчишек его, может, только Пиф не опасался.
Хотя, казалось, ему более всего и следовало опасаться Марата — Пиф вовсе не собирался отступаться от девочки, которую Марат чуть не с первого дня в их школе считал своей.
Так было в четвертом классе. Так было и в выпускном. Да и второй приход в школу, по слухам, был связан с какой-то некрасивой историей в английском закрытом пансионе. Марата там держали на хорошем счету как из-за учебы, так и из-за высоких достижений в кунг-фу: во всех странах мира обожают студентов-исследователей и студентов-спортсменов, поскольку и те и другие поднимают статус учебного заведения. Но даже это не помогло. Марат вроде как здорово избил сына какого-то африканского дипломата. Историю не без труда замяли — Лондон, конечно, не Москва, но дипломат был из бедной страны, с невысоким жалованьем, и за определенные блага согласился отозвать исковое заявление. Тем не менее Марата от греха подальше вывезли на Родину. Второй раз он попал в Лондон только после окончания школы, когда хвосты неприятного инцидента были давно обрублены.
Дуняша мучительно раздумывала о дальнейшем.
С Маратом покончено, хотя она по-прежнему его боится. Хорошая или плохая — но это пройденная часть жизни, если, конечно, не дай бог, Марат ее не разыщет.
Однако хочет ли она прожить жизнь с Пифом? Как с братом — лучшего не придумать: вот уж в ком Дуняша была уверена, как в себе. Даже, наверное, больше, чем в себе. И речь не идет о каких-то проблемах в сексе — она не сомневалась, что Пиф вполне нормальный парень. Ей же было приятно целоваться с ним всю старшую школу, и не только целоваться. Они, конечно, не зашли так далеко, как Наташка с ее Лешиком, но со временем Дуняша точно бы стала женщиной Пифа — никаких «противопоказаний», кроме юного возраста и боязни потерять девственность, она в отношениях с Пифом не чувствовала. Нет, Дуняша опасалась другого. Называя вещи своими именами, она не была уверена, что будет счастлива с милым — а Пиф действительно бесконечно милый — в шалаше. Разумеется, она проживет и без «Гелендвагена», но у Пифа пока и на «Оку» не хватит. Впрочем, ждать она была готова — было бы чего ждать. Это первая половина проблемы.
Вторая волновала ее еще больше. Едут они на остров. С зарплатой в сорок тысяч рублей — Пиф уже обрисовал ей основные условия. Ее работа — под большим вопросом. Копить на хорошую жизнь долго придется, живя в это время на этом самом острове. А что это такое — жить на острове? Дуняша не знает. Не пробовала. Не взвоет ли на третьей неделе от пальм, океана, солнца и скуки? Не обольется ли слезами, вспоминая Москву с ее грязным снегом, вечно спешащей шумной толпой, вечерним неоном, театрами и ночными клубами? Не так часто они с Маратом посещали ночные клубы или театры, но если и не посещали, то потому, что не хотели, а не потому, что не могли.
И мама, опять же, осталась дома. Дуняша успела с ней поговорить по телефону. Лучше бы позвонила с острова: мама заплакала так тихо и жалобно, что сердце разрывалось.
А в довершение и без того нелегких раздумий — мысль о ребенке, который вполне мог случиться той ночью.
Избавляться от него Дуняша не готова: всю жизнь мечтала о малыше. К тому же три года старались — не получалось. Как теперь избавляться?
Пиф сказал, что готов к чужому ребенку. Но, может, это опять потому, что он настоящий друг? Станет ли этот ребенок ему родным? И, наконец, не вырастет ли из этого малыша еще один Марат? Дуняша такого не перенесет.
Когда от мыслей стало совсем невмоготу, решила вообще ни о чем больше не думать.
Благо обстановка способствовала: четверка путешественников под предводительством Пифа вышла поутру гулять в город. Времени хватало: самолет на Филиппины забронировали на следующее утро — на сутки раньше, боялись не успеть. Да и когда еще доведется побывать в Бангкоке?
Начали с поездки по главной реке города — Чао-Прайе. Пристани были всюду, как в Москве — автобусные остановки.
Путешественники выбрали маленький туристский речной трамвайчик, открытый, сильно вытянутый и относительно узкий. Двигатель у него был… подвесной! Хоть и огромный, многоцилиндровый. Крепился мотор к гигантскому багру, а как его еще назвать? Шкипер, он же лоцман, он же механик, виртуозно управлял вверенным ему плавсредством, ловко двигая длинным рычагом-багром и, соответственно, меняя положение винта в воде.
Лодка неслась очень ходко, подпрыгивая на волнах, поднятых такими же встречными трамвайчиками и даже большими пароходами — река-то вполне солидная.
Пиф не сел на судно побольше по двум соображениям. Во-первых, билет стоил семнадцать бат, то есть смешные деньги, а во-вторых, шкипер обещал показать такие закоулки города, куда большие лодки, не то что пароходы, просто не протиснутся. Тем не менее в суденышко уселись человек тридцать туристов: оно было хоть и узким, но вполне себе длинным.
Сначала неслись по главному фарватеру, овеваемые приятнейшим свежим ветерком — что особенно хорошо на начавшем припекать южном солнце. Из минусов — только потеря Вовкиной кепки. Если честно — ее не ветер унес, просто с помощью фирменной бейсболки пацан пытался выхватить из воды — до которой было максимум полметра — что-то привлекательное. Даже не пришлось врать: Вовчика народ успел полюбить, и версию ветра сами разработали и сами же приняли на ура. А Лия Александровна мастерски сделала ему отличный головной убор из своего белоснежного и чистейшего носового платка.
«Пирога», пройдя пару километров по главному руслу, неожиданно сделала крутой поворот и, чудом вписавшись в створ, въехала в узкий канал. Самое прикольное, что, оказавшись в такой артерии, всего раза в три шире лодки, шкипер не сбавил ход. Правда, наверное, и не ускорялся: ощущение бешеной скорости появилось из-за того, что резко приблизились берега.
А на берегах происходило удивительное. То вилла красовалась трехэтажная, с морской яхтой в
