соответствии с другой концепцией, островная империя должна усиливать военную подготовку для операций как против Севера, так и в направлении Юга, выжидая благоприятного момента в ходе германо- советской войны, то есть 'когда спелая хурма сама упадет с дерева'.
Была и третья точка зрения, сформулированная более расплывчато. Сам премьер Коноэ, как рассказывал Ходзуми, чувствует себя глубоко обиженным тем, что гитлеровцы уже дважды без предварительного согласования ставили Японию перед свершившимся фактом в отношении Советского Союза. Поэтому надо обходиться с германским 'братом' поосторожней…
Уже на следующий день после начала войны состоялось совещание правительства с высшими руководителями армии и флота. На совещании была разработана 'Программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке'. Она была передана на утверждение в координационный комитет для согласования точки зрения правительства и главной ставки. Кабинет заседал непрерывно с 25 июня по 1 июля. 2 июля собрался Тайный совет, на котором присутствовали руководящие политические и военные деятели, а председательствовал император. Тайный совет должен был принять окончательное решение…
* * *
После заседания Тайного совета Рихард встретился с Ходзуми среди стеллажей книжного магазина в токийском 'Латинском квартале'. Зорге и Одзаки переходили от полки к полке, листали книги, и помощник Рихарда неторопливо говорил:
— На заседании Тайного совета принята программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке. В этой программе есть один чрезвычайно важный пункт. — Ходзуми прикрыл глаза и процитировал на память, будто читал стихи: — 'Хотя наше отношение к германо- советской войне и определяется духом пакта трех держав, некоторое время не следует вмешиваться в нее, а быстро провести против Советского Союза военную подготовку. Решение о вступлении в войну принимать самостоятельно… — Одзаки сделал паузу, припоминая, и продолжал: — Если развитие германо-советской войны будет проходить особо выгодно для империи, применить оружие и, разрешив этим северную проблему, обеспечить стабилизацию в северных районах'. Кроме того, в программе говорится, добавил Ходцзуми, — что империя не остановится перед войной с Англией и Соединенными Штатами. На Тайном совете развивались планы агрессии против Советского Союза, хотя это и не зафиксировано в принятых документах.
— Что это за планы? — спросил Зорге.
— Приморскую область намечено после захвата присоединить к империи, а районы, прилегающие к Маньчжурии, превратить в 'сферу влияния'. Сибирская железная дорога будет целиком поставлена под контроль Германии и Японии. Пункт разграничения — город Омск.
— Да-а, далеко идущие планы… — задумчиво проговорил Рихард. — Ну а ты-то сам, Ходзуми, как думаешь: при каких условиях империя решится выступить против СССР?
Одзаки не спешил с ответом. Помолчав, проговорил:
— Если войска Квантунской армии будут превосходить силы Красной армии на Дальнем Востоке и в Сибири не меньше чем втрое. Генштаб еще не забыл Хасан и Халхин-Гол. А самое главное условие: если Гитлер добьется больших успехов, если действительно свершится 'блиц-криг'.
Из этого разговора Зорге сделал вывод: Япония готовится к войне против СССР. Вскоре ему стал известен поразительный факт, совершенно подтверждавший это предположение. Военный атташе Кречмер доверительно сообщил ему, что министр Тодзио по поручению Тайного совета и в полном контакте с германскими военными срочно завершает разработку плана нападения на Россию. План этот носит кодовое название 'Кантокуэн' — 'Особые маневры Квантунской армии'.
А посол Отт тут же поспешил передать донесение в Берлин: 'Военные приготовления против СССР ведутся со все возрастающей быстротой'.
* * *
Токио первых дней и недель после начала германо-советской войны. Ёсукэ Мацуока еще министр иностранных дел второго кабинета Коноэ. Он упорно проводит свою линию, делая все, чтобы развязать войну Японии против СССР.
Вот выписка из дневника посла СССР в Японии Сметанина от 25 июня 1941 года:
'…Я задал Мацуоке основной вопрос о позиции Японии в отношении этой войны и будет ли Япония соблюдать нейтралитет так же, как его соблюдает Советский Союз в соответствии с пактом о нейтралитете между СССР и Японией от 13 апреля с. г. Мацуока уклонился от прямого ответа… Однако тут же подчеркнул, что 'основой внешней политики Японии является Тройственный пакт и если настоящая война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с Тройственным пактом, то пакт о нейтралитете не будет иметь силы'.
Это явно провокационное заявление японского министра дает основание Отту послать в Берлин следующую оптимистическую телеграмму:
'Директор европейского отдела сообщил мне, что советский посол попросил Мацуока принять его в субботу для неотложной беседы, чтобы по поручению своего правительства получить ответ, считает ли Япония пакт о нейтралитете действующим в связи с настоящей германо-русской войной. Мацуока ему на это ответил, что пакт о нейтралитете не отвечает настоящим событиям. Он был заключен в тот момент, когда германо-русские отношения были, по существу, другими.
Русский посол, который надеялся получить удовлетворительный ответ, был крайне озадачен этим заявлением'.
Тремя днями раньше, в день нападения Германии на СССР, Мацуока, хотя и осторожно, но обнадеживал Отта в том, что 'он лично по-прежнему считает: Япония не может долгое время занимать нейтральную позицию в этом конфликте…'.
Однако позицию министра иностранных дел не поддержали большинство деятелей промышленно- финансового мира, правительства и военной верхушки Японии. Они склонялись к 'южному варианту', отлично, однако понимая, что это может вызвать войну и с Соединенными Штатами. На очередь встала другая задача: усыпить бдительность Вашингтона видимостью серьезных переговоров, а потом… А потом, как известно, дело кончилось вероломным, без объявления войны, нападением японского флота на Пёрл- Харбор…
* * *
Москва требовала информации о реакции Токио на начало войны. Зорге работал круглосуточно.
* * *
Отт стоял у большой карты Европы, сменившей на стене его кабинета карту Польши. Теперь она была утыкана черными флажками со свастикой.
Генерал потирал руки от удовольствия:
— Дела идут как по маслу. Ты только взгляни. — Он жестом пригласил Рихарда подойти поближе. — Литва, Латвия, Западная Украина, Белоруссия — и все за какие-нибудь две недели! Если мы сохраним такой темп, то через месяц-полтора войдем в Москву. Представляешь, какое это будет эффектное зрелище! На кремлевских башнях — знамена со свастикой! Ряды войск замерли в ожидании фюрера. Вот он въезжает на бывшую Красную площадь. Гремят барабаны. Делегация русских вручает фюреру ключи от столицы. А? Такого не знал и Наполеон!
— У вас, господин посол, богатое воображение, — сказал Рихард.
Отт довольно улыбнулся:
— По случаю такой победы нам тоже кое-что перепадет. Я бы с удовольствием прикрепил на твою грудь, дорогой Рихард, Рыцарский крест первой степени с дубовыми листьями. А почему бы и нет, черт возьми! Мы с тобой, в конце концов, тоже не сидим сложа руки. — Он снова повернулся к карте, посмотрел на линию флажков. И уже другим тоном спросил: — Как ты думаешь, скоро красным придется начать войну на два фронта?
— Если бы это знать… — медленно ответил Зорге.
* * *
'Если бы это знать…'. Этот вопрос самый важный за всю его долголетнюю работу: 'Нападет ли Япония на Советский Союз? И если нападет, то — когда?..'
За две недели, прошедшие с начала войны, многое изменилось. Одни перемены радовали, другие
