готовился к своему торжеству тихо, с бесстрастным лицом: 'Наконец-то…'. Лишь несколько ближайших его помощников знали о приближающейся развязке. Чересчур дорого стоили полковнику многолетние поиски.
Чего только он не предпринимал! В эфире была установлена круглосуточная слежка. Кроме кемпэйтай к ней подключались станции перехвата токийского радиотелеграфа и почтамта, доверенные люди из клуба радиолюбителей. Действовали полученные наконец из Германии пеленгаторы. Но таинственный передатчик, регулярно славший в неизвестном направлении радиограммы пятизначными цифровыми группами, оставался неуловимым. Оставалось неизвестным, какие сведения скрываются за этими бесконечными цепочками цифр. Усилия десятков специалистов и новейшая аппаратура оказались бессильными перед находчивостью и умом тайных разведчиков. Дешифровальщики не могли 'раскусить' коды.
Номура поднял на ноги всех своих агентов не только в Японии, но и в Соединенных Штатах, Германии, Англии и других странах. Все они должны были следить за утечкой секретной информации из империи и сообщать сведения о возможных источниках этой информации. Однако ничего обнадеживающего агенты кемпэйтай сообщить не могли.
Чутье натренированной ищейки вновь и вновь подсказывало полковнику: в тайной группе работают иностранцы. И он, так же как и несколько лет назад, обратился к своей картотеке, в которой заведены досье на каждого чужеземца. Но и картотека не давала ответа.
Тогда полковник составил список всех лиц, имевших доступ к делам государства, изучавших политику и экономику империи: этим людям могли стать известны государственные тайны. День за днем он просеивал список, вычеркивая бесспорно неопасные фамилии. Но и после просеивания остались десятки имен различных высокопоставленных лиц. Будь его воля, Номура всех бы их арестовал и 'допросил с пристрастием'. Но разве их арестуешь: в списке министры и генералы, дипломаты и коммерсанты, виднейшие журналисты. Все же он решился: схватил одного, показавшегося наиболее подозрительным: английского корреспондента Джеймса Кокса. Оказалось, пустой номер. Чтобы избежать скандала, пришлось инсценировать самоубийство англичанина: выбросить его из окна на асфальт.
И вдруг удача! Нежданно-негаданно, совершенно случайно. В местное отделение кемпэйтай поступил малозначительный анонимный донос на некоего японца, будто бы занимавшегося коммунистической пропагандой. Японца арестовали. В страхе он стал сыпать именами, сочинять небылицы, вспоминать, кто что случайно сказал. Новые аресты. И вот один из людей, попавших в частую сеть, назвал имя художника Ётоку Мияги: 'Он был коммунистом. Продолжает интересоваться политикой, в дружбе со многими военными, встречается с иностранцами…'.
'Ётоку Мияги? Художник?' — Номура обратился к обширной картотеке, заведенной на соотечественников. Да, Мияги весьма подозрителен.
Остальное решила тщательная круглосуточная слежка. В сферу наблюдения попал Ходзуми Одзаки.
'Советник премьер-министра!' — Полковник почувствовал, как холодок прошел по его спине.
О ходе розыска он доложил только одному человеку — генералу Доихаре, шефу военной контрразведки.
…Полковник Номура сидел в кресле за столом своего кабинета. Перед ним, согнувшись в поклоне, почтительно стоял осведомитель Эйдзи, сотрудник особой полиции. Он продолжал докладывать:
— …В посольстве пробыл до пяти часов вечера, затем возвратился домой и больше до сегодняшнего утра никуда не выходил. Сегодня проснулся около шести утра. В шесть сорок к нему пришли господин и госпожа Клаузены. Они пробыли в доме до семи пятнадцати. Когда они ушли,
он сел за стол и начал писать. Затем вышел из дома и пешком отправился в Дом прессы. Там я передал его Абаси, так же работнику токко.
— До вечера ты свободен, — кивнул Номура и, когда осведомитель вышел, включил приемник. Японский диктор читал: 'Как передает корреспондент агентства Домей Цусин из Берлина, наступление германских войск на Москву успешно развивается. Однако военные специалисты отмечают, что большие расстояния, разрушенные дороги, которые к тому же небезопасны, основательно мешают продвижению пехоты и сильно затрудняют…'.
В кабинет вошел генерал Доихара. Полковник вскочил, поклонился.
— Как идут дела?
— Удача наконец-то улыбнулась!
Доихара подошел к приемнику, включил звук громче. Диктор продолжал: '…Советские солдаты фанатичны и прибегают к различным хитростям и уловкам. Но доблестные германские войска…'.
Доихара переключил диапазон, поймал волну московского радио. Диктор по-русски читал: '…В боях на Северо-Западном направлении часть полковника Болдырева уничтожила более 9500 немецких солдат и офицеров. Тяжелый танк младшего лейтенанта Зеленцова в одном бою уничтожил огнем своих орудий и гусеницами семь немецких противотанковых пушек…'.
— Дерутся… — Генерал выключил приемник. — И у них еще есть танки.
— Почему мы медлим, Доихара-сан? — спросил полковник.
— Да, непростительно. Мы упускаем удачный момент. — Генерал подошел к карте. — Но куда: в Сибирь или на юг, в Индокитай?
— Вы всегда были сторонником 'континентального плана', Доихара-сан, почтительно проговорил полковник.
— Да, на заседании Тайного совета я поддержал план командующего Квантунской армией. Но теперь… Почему наши арийские братья до сих пор не взяли Москву?
— Нам Москва не нужна, Доихара-сан, нам хватит Дальнего Востока и Сибири — до Урала.
— Пока хватит. Но теперь уже конец осени, на носу зима. А ты знаешь, что такое сибирские морозы?
— Никак нет.
— А я знаю. Ты знаешь, что такое русские солдаты?.. А я и это знаю.
— Но история не простит, вы же сами говорили, — с опаской возразил Номура.
Шеф кемпэйтай не рассердился:
— Самое важное — выбрать удачный момент. — Он подошел к столу: — А тебе, кажется, петух снес яйцо? Покажи-ка своих 'дружков'.
Полковник достал из пакета и разложил на столе пять фотографий. Ткнул в одну пальцем:
— Этот — очень большой человек.
Доихара жестко усмехнулся:
— Для кемпэйтай все равны.
— А эти трое — европейцы.
Генерал молча разглядывал фотографии. Потом проговорил:
— Да… Такого в империи еще не бывало.
— Из-за их проклятого радиопередатчика я обойден уже в двух повышениях по службе, — не удержался Номура.
— Наверстаешь. Когда неудача оборачивается удачей, поражение становится заслугой. — Он взял одну из фотографий: — Думаю, руководитель этот. Он превосходно знает Японию, Китай и все азиатские проблемы. И помимо всего прочего он ближайший друг германского посла. Но на кого он работает?
— На гестапо? — подсказал полковник. — На абвер?
— От наших арийских братьев можно ожидать и этого. Но зачем тогда тайный передатчик? В посольстве есть радиостанция… — словно бы вслух подумал генерал. — Что дали последние наблюдения?
— Контакты между этими лицами продолжаются, но конкретных улик никаких.
Генерал молча разглядывал фотографии.
— Чисто работают. Такие разведчики очень дорого стоят. Ты можешь представить, что они знают? Непостижимо! Даже мне ни в одной стране ничего подобного не удавалось.
— Вы очень скромны, Доихара-сан.
— Не льсти. Я знаком с разведчиками всех частей света. Такого не удавалось никому, тем более в
