— Вы? — изобразил удивление Рихард.
— И не один, — расплылся в улыбке японец. — Разрешите представить вам моего нового знакомого, Рихард-сан. — Он пропустил вперед стоявшего за ним европейца. — Это господин Лаптев. Игорь Владимирович Лаптев из России…
Зорге наклонил голову:
— Прошу, господа!
— Мы бродили неподалеку и решили зайти. Надеюсь, не очень помешаем вам? — оправдывался Аритоми.
Рихард достал рюмки:
— Что будем пить?
— Не знаю, как господин Лаптев, а я предпочитаю что-нибудь покрепче, сказал Мацукава.
Рихард откупорил бутылку джина. Внимательно оглядел спутника японца. Все молча выпили. Лаптев, казалось, был чем-то подавлен и до сих пор не проронил ни слова. Зато Мацукава болтал без умолку, рассказывая о том, что Лаптев недавно приехал из Маньчжурии, прежде работал в Харбине, бывал в Шанхае, а сейчас хотел бы устроиться в Токио.
'Не встречался ли я с ним в Китае? — насторожился Рихард. — Что означает этот нежданный визит?'
Мацукава с интересом оглядел номер, подошел к громоздившейся на столе стопке книг, которые Рихард накупил в токийском 'Латинском квартале'. Начал листать манускрипт по истории Японии.
Зорге и Лаптев остались за чайным столиком. Русский сам налил себе рюмку, залпом осушил ее и, бросив быстрый взгляд в сторону Мацукавы, неожиданно заговорил по-русски:
— Ах, господин Зорге, если бы вы только знали, как тяжело одинокому, бездомному человеку в этой проклятой стране! Пятнадцать лет назад я бросил свой дом в Омске и бежал в Маньчжурию подальше от всяких перемен, от революции. В Харбине женился, работал на железной дороге, все шло хорошо, пока не пришли японцы… Конечно, можно было бы вступить в какой-нибудь белогвардейский легион. Но я не хочу делать ничего плохого для своей родины, я не предатель, я хочу вернуться в Россию честным человеком. Помогите мне! — На глазах Лаптева навернулись слезы.
Рихард недоуменно-вопросительно посмотрел на Аритоми:
— Переведите-ка мне, что говорит этот господин.
Мацукава не откликнулся и продолжал сосредоточенно листать книгу.
Зорге подошел к нему. Повторил вопрос.
— Не надо, — остановил его Лаптев, говоря уже по-английски. — Мацукава вам не поможет.
— Что вы просили перевести? — повернулся к ним Аритоми.
— Ничего, кажется, мы засиделись и мешаем господину Зорге работать.
Они выпили еще по рюмке и распрощались. Запирая дверь, Рихард подумал: в чем, однако цель этого визита? Еще одна проверка?
Но он прекрасно понимал, что и эти наивные шпики на улицах, и грубоватая 'работа' Мацукавы — лишь часть общей слежки, которая организована за каждым иностранцем. Достаточно неосторожного слова, шага, одной расшифрованной радиограммы или перехваченной со связником 'оказии' и все рухнет в один миг: кемпэйтай и токко изощренны и хитры. Поэтому под видом непринужденности и беспечности — осторожность, осторожность и еще раз осторожность! Рассчитывать свои действия на десять ходов вперед, предугадывая каждый очередной ход японской контрразведки.
Настороженность не оставляла его теперь ни на минуту.
'Соловьиный пол'
Когда Рихард в очередной раз наведался в посольство, там в холле его ожидал сюрприз.
— Дорогой друг, рад, что мы опять встретились! — Навстречу ему шел Ойген Отт. На плечах его мундира красовались новенькие погоны полковника.
— О, с повышением! — приветствовал его Зорге.
— С двойным: я вернулся сюда в ранге военного атташе посольства, — не скрыл удовольствия Отт и многозначительно добавил: — Наша работа произвела наверху впечатление.
— Буду рад помогать вам и впредь, — сказал Зорге.
Для себя же он с удовлетворением отметил: расчет на 'серую лошадку' оказался правильным. Впрочем, он предвидел такой ход событий: при Гитлере кадровые военные будут приобретать в дипломатическом аппарате все больший вес. Правда, Берлин мог направить Отта в другую страну. Что ж, надо и в дальнейшем помогать ему в его продвижении по служебной лестнице.
Расположение и доверие полковника к корреспонденту 'Франкфуртер цайтунг' неуклонно росли. Через некоторое время Зорге уже передавал в Центр:
'Когда Отт получает интересный материал или сам собирается что-нибудь написать, он приглашает меня, знакомит с материалами. Менее важные материалы он передает мне на дом для ознакомления. Более важные секретные материалы я читаю у него в кабинете'.
Став военным атташе и, по-видимому, заручившись чьей-то надежной поддержкой в Берлине, полковник держался уже не так тихо и скромно, как раньше. Наоборот, он ступал по коридорам посольства громко, словно на плацу, фигура и выражение его лица приобрели резкость, губы то и дело кривила высокомерная усмешка.
Раньше он всячески избегал высказывать свои взгляды. Теперь, оставаясь наедине с Зорге, безапелляционно разглагольствовал:
— Мы, немцы, самая воинственная на земле нация, и самые славные страницы нашей истории — это страницы войны. А в Германии мы, военные, самые достойные люди. Бог вложил в наши руки меч для спасения цивилизации, и мы должны исправить историческую несправедливость — добыть для Германии жизненное пространство. 'Огнем и мечом' — я признаю и принимаю этот девиз средневековых рыцарей.
Зорге понимал, что все эти афоризмы из речей Гитлера и Геббельса выражали, однако и его нравственную суть.
Полковник с удовольствием, растроганно говорил о том, что в Германии создаются отряды 'гитлерюгенда':
— Да, воспитание в рыцарском духе должно начинаться для каждого немца с колыбели. Всем членам 'гитлерюгенда' вручают кинжалы, на которых выгравировано: 'Кровь и честь'.
'Мрачные вести, — думал, слушая его, Рихард. — Гитлер хочет заставить всю нацию смотреть на мир через прицел пушек'.
Как-то Отт позвал Рихарда в свой кабинет, запер дверь на ключ и кивнул на стол, заваленный бумагами:
— Не успеваю — столько работы. Помоги мне.
Зорге глазам своим не поверил: на столе лежали таблицы сверхсекретного германского кода.
— Что это за чертовщина? — Он небрежно показал на бумаги.
— Сейчас я тебе объясню. Будешь помогать мне составлять и шифровать радиограммы.
…С очередным связным копии германского кода были отправлены в Центр.
С Оттом Рихард был на дружеской ноге, но не строил иллюзий. Он прекрасно понимал, на чем основано расположение к нему военного атташе, да и других сотрудников посольства, представителей германских промышленных кругов в Токио, коллег журналистов. Об этом прямо сказал посол Дирксен: на глубоком знании дальневосточных проблем, на блеске уже знаменитого журналистского имени. Но для того чтобы сохранить этот блеск, надо неутомимо углублять свои знания, очень много работать.
Об этом несколько лет спустя Рихард Зорге писал:
'Я был твердо уверен, что, если мы хотим добиться успешного выполнения наших разведывательных целей в Японии, необходимо хорошо разбираться во всех вопросах, которые имеют хотя бы самое небольшое отношение к нашей миссии. Другими словами, я считал, что нельзя с головой уходить только в
