чтобы вести эти переговоры надо было поручить с японской стороны генералу (Осима. — Авт.), а с германской 'сверхдипломату' (Риббентроп. — Авт.)… Все это свидетельствует о том, что 'антикоминтерновский пакт' фактически является тайным соглашением, направленным против Советского Союза… Не выиграет так же репутация искренности японского правительства, заверившего нас в своем стремлении к установлению мирных отношений с Советским Союзом…'.
В официальном заявлении японского Министерства иностранных дел, опубликованном в прессе, отрицалось существование каких бы то ни было секретных статей, приложенных к пакту: соглашение-де не направлено против Советского Союза или какой-либо другой отдельной страны.
За всеми переговорами об 'антикоминтерновском пакте' чувствовались режиссерская рука и дипломатический почерк Ёсукэ Мацуоки…
Американский обвинитель Тавеннер на Токийском процессе огласил подлинник записи первой беседы между только что назначенным министром иностранных дел и колоний Мацуоки (Ёсукэ Мацуока был официальным чиновником Южно-Маньчжурской железной дороги) и германским послом в Токио генералом Оттом. Беседа эта происходила 1 августа 1940 года. Процитируем отрывок из нее. 'Я считаю, — говорил Мацуока, — что фюрер Гитлер и немецкий министр иностранных дел должны знать так же хорошо, как ваше превосходительство, что я являюсь одним из инициаторов японо-германского 'антикоминтерновского пакта'.
Военный атташе, а затем посол в Берлине генерал Хироси Осима (осужден к пожизненному заключению) приверженец тесного японо-германского союза, поклонник Гитлера и его политики и враг Советского государства, в августе 1939 года получил чувствительный удар: Риббентроп, с которым Осима был в дружеских отношениях, незадолго до своей поездки в Москву предупредил его о возможности соглашения Германии с СССР… Прошло несколько дней, и советско-германский пакт о ненападении стал реальностью. Генерал Осима был потрясен, так же как и все японское правительство, для которого такое соглашение явилось полной неожиданностью. В статье второй секретного соглашения при 'антикоминтерновском пакте' было записано, что 'Высокие Договаривающиеся Стороны не будут заключать без взаимного соглашения никаких политических договоров с Союзом Советских Социалистических Республик, которые не соответствуют духу настоящего соглашения'. И вдруг такой коварный удар!
26 августа 1939 года японский министр иностранных дел Арита поручил Осиме передать германскому правительству, что японское правительство рассматривает пакт о ненападении и договор, который недавно был заключен между германским правительством и правительством Союза Советских Социалистических Республик как противоречащие секретному соглашению, приложенному к 'антикоминтерновскому пакту'.
Однако Хироси Осима поступил наперекор собственному правительству. Он вручил протест не 26 августа, а только 18 сентября 1939 года. Дата была выбрана не случайно: вермахт как раз успешно закончил польскую кампанию, и Осиме было чем 'подсластить пилюлю'. По докладной записке статс-секретаря германского Министерства иностранных дел фон Вейцзекера, события развернулись следующим образом:
'Сегодня японский посол поздравил нас с успехами польской кампании. Затем, чувствуя себя несколько неловко, он вынул бумагу, датированную 26 августа, и сказал: 'Как вам известно, в конце августа я отказался выразить резкий протест, как мне это поручило сделать японское правительство. Но я не мог действовать наперекор этому предписанию, поэтому я только телеграфировал, что последовал приказу, и ждал конца польской кампании. Я полагал, что этот шаг тогда не был так важен…'.
Такое поведение посла по отношению к своему правительству — случай весьма редкий в истории дипломатии. Но единомышленник Мацуоки был послом особого рода: один из обвинителей на процессе сказал, что Осима был больше нацистом, чем японцем.
28 августа 1939 года было опубликовано заявление кабинета Хиранумы об отставке. В нем, в частности, говорилось: 'Поскольку в Европе создалась новая, сложная и запутанная обстановка… возникла необходимость в отказе от прежней политики и выработке нового политического курса… Именно в тот момент первоочередной задачей стал поворот в политике и обновление состава кабинета'.
Зaбыв о поражении, которое советские войска нанесли японцам летом 1938 года у озера Хасан, правительство Хиранумы предприняло в начале мая 1939 года значительно более масштабные военные действия на реке Халхин-Гол, проходящей по территории Монгольской Народной Республики. Стратегическая цель этой акции заключалась в том, чтобы перерезать Транссибирскую железнодорожную магистраль и в случае успеха отделить Дальний Восток от Советского Союза. Но японские войска, переправившиеся через Халхин-Гол, были окружены и уничтожены в ходе совместных действий советских и монгольских соединений. Японские пoтepи оказались весьма значительными: более 50 тысяч убитыми, ранеными и попавшими в плен. Было захвачено или уничтожено большое количество японских танков, орудий и самолетов.
Когда спустя несколько лет Хиранума занял свое место на скамье подсудимых, события на Халхин- Голе стали одним из самых серьезных предъявленных ему обвинений.
Промелькнул август 1939 года, миновали осень, зима и весна 1940 года. События разворачивались с молниеносной быстротой. К июлю 1940 года Германия захватила Норвегию, Голландию, Бельгию и Францию. В руководящих японских кругах не исключалась тогда возможность, что Гитлер осуществит свой широко рекламируемый нацистами план: высадит войска на Британских островах и в быстротечной кампании разгромит англичан.
Жарким летом 1940 года японские политики только и думали о том, как бы не опоздать к разделу колоний, принадлежавших Франции, Голландии и Великобритании в Азии, в районе южных морей. Там была заветная нефть, цветные и черные металлы — словом, все то, чего не было в Стране восходящего солнца.
'С другой стороны, после Хасана и особенно Халхин-Гола у правителей Японии остыло желание наносить первый и основной удар по СССР. В Токио предпочитали сражаться не с сильными, а со слабыми. Поворот же в сторону южных морей требовал безопасного тыла на севере, а следовательно, временного урегулирования отношений с Советским Союзом', — так мыслил Р. Зорге и соответственно ориентировал действия своего 'друга' — германского посла О. Отта.
Советско-германский договор о ненападении уже не рассматривался как предательство по отношению к Японии, а нормализация отношений между СССР и Третьим рейхом создавала возможность использовать Берлин в качестве посредника в урегулировании японо-советских отношений.
Зорге все это прекрасно понимал.
Перемена кабинета министров стала необходимостью. Армия единогласно поддержала кандидатуру князя Коноэ. 'Назначение министра иностранных дел представило наибольшую трудность. Он (Анами. — Авт.) сказал мне, что армия оставит это полностью на усмотрение князя Коноэ'.
Так в этой сложной, неясной и тревожной обстановке пал кабинет Ёнаи и к власти пришел кабинет Коноэ, а в кресле министра иностранных дел оказался Ёсукэ Мацуока. К шестидесяти годам сбылась мечта его жизни: в решающие для истории дни он оказался на решающем месте. Очевидно, Мацуока был так уверен в своем будущем, что еще до объявления о его назначении он конфиденциально информировал о близящихся переменах германского посла и выразил ему свое желание установить дружественное сотрудничество с Германией.
В течение формирования кабинета Коноэ Германия благодаря Мацуоке была в курсе событий японской политической жизни. 20 июля 1940 года посол Отт сообщил своему правительству, что 'назначение Мацуоки безусловно приведет к переориентации японской внешней политики'.
Надо сказать, что в период пребывания Мацуоки на новом посту обстоятельства благоприятствовали ему.
К августу 1940 года Гитлер понял, что Англия не только не повержена, но — что еще хуже — не ищет мира. Разговоры о возможности в любой день и час осуществить высадку на Британских островах на самом деле была просто дешевой пропагандой. Для осуществления такой задачи Германия, во-первых, не обладала соответствующей военно-морской мощью и необходимыми средствами десантирования и, во- вторых, не сумела 'в битве за Англию' добиться абсолютного превосходства в воздухе. А без этого высадка была обречена на провал. Помощь Великобритании от США все усиливалась. В этой ситуации борьба против Англии была немыслима без мощного военно-морского флота. А главное, не исключалась
