Хлопья снега путаются в черных прядях, хриплое: «Беги…»
Он мертв.
— Это жизнь, — тихо, но как-то очень весомо повторил старик. Понял, похоже, ее смятение. — Хочешь ты того или нет, дева, так будет.
— А вторая?
Гном улыбнулся наивной попытке увести разговор. Кивнул: ладно, мол, как хочешь, давай о второй.
— Вторая — «путь». Ее принес мне один охотник, из людей или, может, полукровка, я даже и не понял. Совсем недавно. Он нашел этот знак на мертвеце и счел это дурной приметой; вернее, он так сказал. Сказал, похоже было, что путник не удержался на скользкой тропе над водопадом. Это горец-то! Я думаю, тот полукровка был скорее разбойником, чем охотником. Только убийцы боятся снятых с убитого амулетов, и правильно боятся. Есть чары, способные отомстить.
— Был? — переспросила Паола. Взяла стальную руну, повертела в руках, разглядывая чеканку: извилистый зигзаг, молния не молния, горы не горы, волна не волна. Как будто мастер сам не знал, что именно хочет изобразить. Отчего-то держать ее в руках было неприятно, тревожно. Паола положила бляшку на стол, слегка отодвинула. — Ты его…
— Не я. Я не вмешиваюсь, слишком стар для такого. Но я чувствую.
— Значит, это несчастливая руна?
— Пожалуй, — согласился гном. — Судьба прежнего владельца, да еще железо, знак войны. Мнится мне, дева, что эта руна предвещает тебе путь на войне, грозящий гибелью.
— На то и война, — вздрогнув, прошептала Паола. Вдруг стало холодно.
— Да, на то и война. Мало кому приносит она лишь славу без потерь. Но, дева, гляди теперь дальше, главное, — и старик сдвинул обе руны, уложив рядом, бок о бок. — Ты вытащила две, и вот он, общий смысл.
И замолчал.
Паола глядела на двойной знак — «спутник» и «путь», — и росла на душе тревога. Если она верно поняла мудрость рун… Так, вместе, оба знака теряли определенность. «Спутник» в дереве, не будь войны, — судьба любой обычной девушки. «Путь» в железе — война — что ж, уже сто раз могла погибнуть, кто знает, случится ли чудо в сто первый. Но рядом…
— Верный спутник на путях войны, который может спасти жизнь, — медленно выговорила Паола. — Или погибнуть сам. Или мы оба.
— Или он тебе, или ты ему, — ухмыльнулся горец. — И еще не забудь, что спутник под знаком жизни — это не обязательно спасение.
— Что толку в подобных предсказаниях?! — не выдержала Паола. Голова шла кругом. Сплошные неопределенности!
— Смутно и туманно, как сама жизнь, — согласился гном. — Ты верно истолковала, дева, но ты не понимаешь одного, важного. Истинное предсказание не может быть точным, пока не исполнится, точно так же, как неточна наша судьба. Каждый твой шаг может приблизить тебя к предреченному или отдалить. Как знать, вдруг ты встретишь этого спутника уже завтра, но пройдешь мимо?
— Прямиком к… — Паола прикоснулась к стальной руне, предвещающей гибель, и отдернула пальцы.
Старик кивнул:
— Прямым ходом. И не угадаешь. Может ведь и так получиться, что испугаешься кого-то мимо пропустить, решишь — он. А окажется душегубцем вроде того охотника, вот тебе и… — И гном презрительно щелкнул по стальной бляшке. — В том и выбор, дева. Две руны рядом, одна за одной, одна из другой, как с первой угадаешь, так и вторая в судьбу ляжет.
— И что делать? — чуть не плача, спросила Паола.
— А ничего. Жить, просто жить. Нельзя, пойми, сверять каждый шаг с несбывшимся предсказанием. От такого только зло.
— Нет, я уже совсем ничего не понимаю! Зачем же тогда спрашивать у рун совета, если…
— Поймешь, — уверенно и слегка насмешливо пообещал старик. — Вот как сбудется, так и поймешь.
Успокоил, нечего сказать!
А если…
Подумалось страшное, горькое и безнадежное. Если оно уже сбылось?
— У меня ведь был уже верный спутник на путях войны. Был и погиб. Так, может?..
— Нет. Руны не говорят о прошлом.
— Но вдруг… я же думала о нем, когда… я старалась не думать, но…
— Это просто, дева. — Старик покачал головой. — Ты ведаешь мудрость Вотана, но вот зашла речь о девичьем, и на тебе: такая же дурочка, как все девицы. Знание о прошлом незыблемо. Оно сбылось. Ты можешь спрашивать себя, почему сбылось так, а не иначе, можешь искать правых и виноватых, но не изменишь того, что уже произошло. Согласна?
— Ну… — Паола решила не обижаться на «дурочку». В чем-то ведь он прав. — Ну, наверное, да.
— «Наве-ерное», — передразнил старик. — Эх, дева, дева. Магия рун — это вовсе не магия знания, как говорят обычно. Это магия пути к знанию. Понимаешь разницу?
Паола мотнула головой. Гном вздохнул.
— Когда ты знаешь — ты уже знаешь. Знание мертво, оно сбылось. В основе магии рун — страсть к новому знанию, к неизведанному. Она глядит в будущее и говорит о будущем. Так ясно?
— Вроде… да, наверное…
— Эх, дева… Ладно, поймешь еще. Руны-то прибери, твои теперь.
Паола неуверенно взяла деревянную. Ко второй даже прикасаться было страшно.
— Бери, не бойся. Глядишь, подскажет чего, когда на распутье окажешься. Погодь-ка…
Гном ушаркал куда-то, а вернувшись, сунул Паоле кожаный мешочек на шнурке, крохотный, как раз две-три руны вместить.
— Держи. На шею повесь, не потеряешь. — Встал, хрустнул суставами. — Поди, рассвет скоро. Я тебе припаса в дорогу собрал. Сегодня ясно будет, но морозно, а завтра жди метели.
— Тоже руны? — слабо улыбнулась Паола.
— Нет, зачем? Такие мелочи я и сам. А вот ты, дева, свои руны все же доставай иногда, поглядывай. Дело полезное.
Почти весь день Паола летела. Бездорожье, сугробы по пояс, бурелом, старые оползни… Иногда удавалось лавировать, держась низко над землей, но куда чаще приходилось подниматься над острыми вершинами елей, и тогда Паола ощущала себя слишком на виду, открытой ветру и взглядам. Хотя, хвала Вотану и Всевышнему, как раз взглядов здесь можно было не опасаться. От того города, под стенами которого погиб Гидеон, и до того, к которому держала она путь сейчас, протянулись места дикие и необжитые. Даже охотники редко забредали сюда; опасаться следовало разве что бродячих медведей, волчьих стай и внезапной непогоды.
Ближе к вечеру, когда солнце стало цепляться за верхушки деревьев на закрывшей половину неба горе, Паола снизилась. Теперь следовало выбирать путь так, чтобы и на открытых местах не мелькать, и следов не оставить. Слишком близко город. А ей совсем не нужно новых встреч с горцами.
Паола направлялась ко входу в гномьи самоцветные шахты, по большей части давно заброшенные. Лезть под землю было жутковато, но надежда пройти сквозь гору, избегнув метелей, хищников, ночевок под открытым небом, заставляла смириться с вечной тьмой и толщей камня. А риск нежелательных встреч — он что под землей, что над…
Подземную дорогу посоветовал старый гном. Он же добавил к припасам чудную закрытую лампу, объяснив: такими пользуются в шахтах горные мастера. Новообретенное чутье на верный путь убеждало совету последовать, так что Паола и колебаться не стала.
Пологий, поросший редким кустарником склон обрывался внезапно, словно ножом обрезанный. Крылатая дева зависла над краем пропасти, глянула вниз. Сердце замерло: глубоко, ручей внизу кажется
