Даже объединенных сил не хватило бы, чтобы раскалить хоть один клинок, не говоря уж о том, что без тавлейской магии ни у кого не было ни реакции, ни скорости юного воина. На наше счастье, вторая тварь поглощала лошадь, вполне довольная пока добычей, и только присматривалась к нам.
Драконид двигался всё быстрей. У меня даже в ушах закололо от свиста его меча, – я сморщилась и зажала уши ладонями, – и тут прямо передо мной шлёпнулся отсеченный кусок бестии, забрызгав мои узкие туфельки и атласный подол зеленоватой слизью.
В этот момент я как-то сразу прониклась трудностями Приграничья и на многое резко поменяла взгляд, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя мерзкие липкие брызги.
Похожий на перерубленного дождевого червя отросток сокращался, то становился длинным и тонким, то толстым и коротким. Испугавшись, что оно, даже отрубленное, до меня дотянется, я, наступая впопыхах себе на пышные юбки, нервно пятилась, пока не уперлась спиной в скалу и приготовилась хлопнуться в обморок, если
Драконид же не только дрался – он ещё и подкрепление мысленно вызвал, спасая незадачливых любителей пограничных приключений.
Грохотнули копыта – серебристые драконы на плащах взблеснули на тропе за первой бестией, отряд из крепости примчался в мгновение ока.
И спас нас от участи превратится в тёмное содержимое полупрозрачных живых кишок. Те предпочли не связываться с истинными магами и просто-напросто исчезли, – переместившись из Приграничья в неведомые нам пространства. Остались лишь отрубленные щупальца. Лошадь второй пришелец утянул с собой.
После того, как тропа очистилась, наступило время осознать пережитое. Уже не думая ни о каком соблазнении, плачущие дамы повисли на юном Дракониде, реально доказавшем, что здесь только он оказался способен защитить. И наотрез отказывались от него отцепляться.
Вид у мальчика был испуганный и несчастный, куда охотнее он сразился бы ещё с десятью невиданными тварями. Как мог вежливо, он штопором выкрутился из наших объятий и спрятался за другими Драконидами. Только когда защитник пропал, мы позволили уговорить себя, заплаканных и несчастных, сесть в седла и вернуться в крепость.
Из крепости мы быстренько убрались в столицу миров заливать и заедать пережитый ужас.
А крепость в скалах продолжала беречь нас от напастей, по сравнению с которыми встреченная парочка кишечников была так, не заслуживающей особого внимания мелочью.
Волевым усилием я заставила себя переключится с пограничных воспоминаний на последние сведения Кузена. Заговор мне нужен, последний заговор. Если голова болит при вспоминании перехода Солнца из Близнецов в Рак, начну вспоминать издалека. Ничего, справлюсь.
Так, если Кузен говорит, что Сирраг называется Альферац, то выходит, что Андромеда по-прежнему занимает один угол Квадрата Пегаса. Зря мы старались, получается…
Вообще-то Пегас сам виноват.
Созвездие громадное, но какое-то рыхлое. Беззубое. Дать оттяпать дом не где-нибудь, а в углу магического квадрата! Да если учесть, что этих квадратов в Тавлее всего два.
Два! И имея на собственной территории этакое редкое богатство, делить его с соседом…
По поводу спорного дома у Андромеды и Пегаса шла бесконечная судебная тяжба, что было, по меньшей мере, странно для нашего города, где предпочитают решать дела более радикальными способами.
А пока росли годы бумаг, Андромеда умудрялась через один Альферац получать магии больше, чем Пегас через Шеат, Маркаб и Альгениб вместе взятые.
Ориону, по большому счёту, до этой тяжбы особого дела не было. Такие спорные дома в Тавлее не редкость, и нас куда больше интересовал исход борьбы Тельца и Возничего за Аль-Нат.
Но нас – это не нас, молодежь, это старшее поколение Орионидов. А вот Таку давно заинтересовался Квадратом Пегаса.
И опять всё упиралось в недвижимость.
Ситуация у нас с Таку была прямо противоположная. Аль-Нилам слишком хорош для одинокой девушки. Первый дом Сигма не самым лучший замок для энергичного юноши. Первый дом Сигма Ориона – маленький, хоть и очень красивый, а семья Таку – большая.
Таку позарез нужен свой дом.
А Пегасу необходим человек с энергией и напором истинного Орионида, умеющего отстаивать свои интересы и словом, и мечом.
И Таку решил вернуть Сирраг Пегасу.
Ни Агней, ни Ангоя, ни Кирон об этом его замысле не знали. Таку очень стеснялся своего положения, хоть и всячески это скрывал.
Агней и Ангоя были из громадного, очень громадного Ригеля, и даже если бы их семья была в два раза многочисленней, чем семья Таку, им бы всем хватило магических ресурсов.
Кироновский дом Омега с Ригелем не сравнить, но зато и Кирон у папы с мамой один.
А мы с Таку были соседями, я прекрасно знала, как у него обстоят дела на самом деле. И Таку понимал, что его беды – это мои беды словно вывернутые наизнанку.
И если бы опекунский совет не жадничал, то, скорее всего, именно Таку доверили бы держать щит Аль-Нилама. Это было бы неплохое решение, уж мы бы ужились мирно, совершенно точно. Нас бы связывало крепкое чувство юмора, самое прочное из всех чувств, объединяющих людей. Но отдать Аль- Нилам просто так своему же юнцу, не помахав знаменами замка под носом у прочих созвездий, опекунский совет никак не мог.
Участие в заговорах – лучший бальзам для скучающей неприкаянной души, поэтому я охотно влилась в ряды новоиспеченных заговорщиков. Ряды были обширными – я и Таку. Вполне достаточно для того, чтобы поставить на уши пол-Тавлеи.
Перед захватом Сиррага я ещё раз проверила канализационные трубы Аль-Нилама, чтобы потом, если что, не пришлось мыться в тазу, поливая себя из кувшина и бегать в древний сортир во дворе замка, выстроенный, похоже, раньше донжона.
Запустила в переплетение труб такую специальную канализационную зверюшку, выведенную тавлейскими умельцами, ёжужика.
Ёжужик – средство радикальное, но одноразовое. Один ёжужик на одну чистку канализации. А стоит он дороже праздничного платья.
По виду – это результат мезальянса ежа и ужа, которого тяжелая жизнь винтом скрутила. Запускаешь его в систему, – и он все трубы юзом проходит, чистит только шум стоит. А потом вываливается из канализации, – и был таков.
Купила я одного, аккуратно держа за хвост, привезла домой, в слив спустила. А потом только бегала по замку, проверяла, в какой части он сейчас по трубе идёт. За три часа ёжужик отшоркал мне внутренности труб до блеска, теперь с чистой совестью можно было и о политике подумать.
Вечером появился Таку, одетый в охотничий костюм без всяких опознавательных знаков, с накладными усами.
В лучших театральных традициях проник ко мне в спальню через окно, оставив своего буланого парить привязанным к балкону.
– Ты чего? – изумилась я, разглядывая лихие, закрученные кверху усы.
– Маскируюсь, – объяснил Таку.
– Так в прошлом сезоне носили, – надула губы я. – Старомодно.
– Вот я и сойду за провинциала, шатающего по столице в поисках приключений. Одевайся, пора.
– Я кем одеться должна в рамках твоего карнавала?
– Давай подумаем, – Таку утвердился в кресле, вытянул ноги в сапогах. – Человек приехал в столицу. Он развлекается. А с кем он может развлекаться?
– С лошадью, – буркнула я.
– Он не зоофил, не сочиняй. С охотно скрашивающей мужское одиночество за умеренную плату девушкой.
– Дай-ка я подумаю… – подхватила я. – И кто же может стать этой девушкой?… Какой сложный вопрос, какой трудный выбор… Ба, неужто это я?! Не пойдёт.
