наружу.
– Оказалось, благодарить-то я должен был его. Так мы и познакомились.
– Говоришь, дело уладилось на другой день? – Я невольно заинтересовался. – Такая оперативность вызывает подозрения.
– У меня оно тоже возникло.
– Эта случайная встреча у банкира могла быть и не случайной.
– Наконец-то в тебе проснулся тот, в кого я вложил деньги… – заметил он. – Я не спрашивал, а на чистосердечные признания, как ты понимаешь, рассчитывать не приходилось.
– Но зачем ты им понадобился?
Он вяло пожал плечом, дескать, сам знаешь. Но я молчал, и ему пришлось объясниться.
– Ты ведь помнишь? Я работал в Госплане. Когда занялся коммерцией, через старые связи получил возможность вывозить за бугор древесину, цветные металлы…
– Знаю, – перебил я. – Сколько ты стал отстёгивать её отцу за крышу? Двадцать? Тридцать процентов?
Его лицо точно застыло. Он внимательно окинул взглядом салон, панель управления. Я понял, чего он опасается, и не стал возражать, когда он предложил:
– Давай-ка, разомнём ноги.
Мы вышли из машины. Серп месяца скрыли тучи, и ночь стала тёмной. От сырости на траве, на деревьях, стеной тянущихся по обе стороны мокрой дороги, меня опять начало знобить. Сказывались усталость, мне так и не удалось отдохнуть. Но голова была на удивление ясной. Я передёрнулся, отгоняя озноб, оправил свитер и осмотрелся. На дороге не было ни огонька, и мы зашагали по ней не спеша, будто прогуливались.
– Так сколько ты ему отстёгивал? – полюбопытствовал я, казалось, освобождаясь от впечатлений о девушке.
– Сравнительно немного, и это меня устраивало.
– Значит, тебя ублажали за твои красивые глазки? – насмешливо заметил я.
Он ответил не сразу и с явной неохотой.
– Делал вид, что не знаю и не желаю знать… В моей древесине и металлоломе прятали контрабанду и вывозили за бугор.
Я тихо присвистнул.
– Ты узнал, что именно?
– Кое-что, – выговорил он. – Антиквариат, картины… Но в основном иконы.
– Наркотики?
– Не знаю. Может быть. – Он словно проглотил кислятину. – Может ты был и прав, что плюнул на эти игры с мелким бизнесом. В нашей огромной стране, где хаос и сталкиваются такие интересы, вольготно чувствуют себя лишь акулы, стаи акул. Я же с нуля начал. Сам не верю, что создал фирму. Дважды обернул комсомольскую кассу, и получил первоначальный капитал. Всё равно касса лежала без дела, пожиралась инфляцией. А потом, как само, пошло и поехало. Миллионы, сотни миллионов, до миллиарда в неделю крутил. Держался подальше от номенклатурным мальчиков, честно работал, насколько возможно быть честным в этом дерьме. А теперь что? Кто там, наверху, захватили даровую собственность, сейчас за нас принялись, откровенно или исподволь пожирают.
Нервным жестом он достал из кармана пачку сигарет, встряхнул её и губами подхватил сигарету, которая выскользнула больше остальных.
– Я-то зачем тебе нужен? – спросил я.
– Подожди, – сквозь зубы произнёс Иван, прикуривая от зажигалки.
Он сделал всего одну затяжку и в сердцах отшвырнул сигарету в придорожную траву.
– Я почти банкрот, – признался он, засовывая руки в карманы и поёживаясь. Говорить такое ему было не легко. – И не вижу выхода. Посмотри, что творится в стране. Полный тупик. Капиталовложений в энергетику, в транспортную систему не было года четыре. Всё изнашивается, авария за аварией. Люди гибнут, как мухи. Признаюсь. Меня это мало волновало, я не альтруист, не Христос. Но чудес не бывает, и мне порой страшно. Либо мы перегрызём друг другу глотки, либо… кто-то весьма крутой и толковый начнёт учить нас кнутом, учить тому, что было уничтожено с дворянским сословием. Принципам, чести, верности слову, обязательности. Из номенклатурного быдла и их отпрысков не создашь людей дела. – И вдруг он резко оборвал свои излияния. – Ну ладно, всё это ерунда, лирика. Транспортные расходы растут, страховой процент растёт, а всё вокруг нищает и дичает… Мне обратного пути нет. А впереди либо банкротство и пуля в лоб, либо… я должен урвать кусок у этой мафиозной сволочи. Никакие законы мне уже не писаны. Что это за законы, если они обрекают меня на разорение? А? Кто их выдумывает, пусть сам по ним и живёт, чёрт возьми!
Он вцепился мне в руку.
– Ты мне должен помочь! Я никому больше не доверяю. И ты в накладе не останешься. Я чувствую, мы отлично сработаемся. Ну, какого лешего тебе за гроши спасать чужое добро? Всё равно ведь не вычислишь всех водил, кто стучит грабителям…
Я невольно напрягся, но виду не подал. Он не заметил и отпустил мою руку.
– … Мы все сейчас двойные-тройные агенты. Пойми, чудило, у нас теперь самая настоящая борьба за выживание. Социал-дарвинизм. Слышал такое? …
– Дай подумать, – вставил я, чтобы хоть как-то остановить его. – У меня уже мозги набекрень.
Он хлопнул меня по плечу и перешёл на спокойный и уверенный деловой тон.
– Хорошо. Я тебе позвоню вечером. Скажем… – он на мгновение сосредоточился, что-то припоминая, – скажем, в половине восьмого. Идёт?
– Замётано, – кивнул я, используя тот язык, которым он со мной говорил. Мне надо было скорее вернуться домой и выспаться.
Он повернулся и зашагал обратно. Я же остался стоять, глядя в тёмную и таинственную чащу леса, единственного свидетеля того, что я услышал и должен был обдумать. Я глубоко вдыхал хрустально- прозрачный воздух, насыщенный запахами увядающих листьев, чудесными запахами. Как редко на них обращаешь внимание.
Машина заурчала и быстро подкатила ко мне. Открыв дверцу, я плюхнулся на заднее сидение, и она тут же рванулась вперёд, развернулась на скользком асфальте и понеслась в обратном направлении. Краем глаза я успел заметить, что подъездной дорогой за лесом, не включая фар, выехал джип. Джип стал догонять нас. Через заднее стекло казалось, в нём скрываются опасные безликие преступники, и это внушало тревогу. Он пристроился в полусотне метрах, следуя за нашей машиной мрачной тенью. Я отвернулся к Ивану.
– Вижу, – сказал он с напряжённым спокойствием, точно происходящее не было для него неожиданностью. – Проверяют меня на вшивость. – Он злобно хохотнул. – Сейчас в обморок упаду!
Он протянул руку к бардачку, вынул оттуда револьвер и положил оружие возле бедра. Наверное, именно тогда я решил, мне придётся помогать ему. Но прежде требовалось прояснить один вопрос.
– Какие у тебя с ней отношения?
Собственные слова прозвучали как-то неестественно. В зеркальце мне было видно его лицо. Не отвлекаясь от дороги, он чуть повернул голову в мою сторону.
– Ты что, не понял, о чём я предупредил? Она не порхающий мотылёк. Дважды побывала замужем, а это о многом говорит. Но я с ней не спал. Хотя, наверное, мог бы, если б захотел.
Я заметил, что джип отстал; расслабился и расположился удобней.
– А Оксана? Как будто ревнует к ней.
– Ты здорово ошибаешься. – Тема ему явно не нравилась. – Я же не расспрашиваю о твоей личной жизни.
– А я и не скрываю. Моя личная жизнь в тупике и застое. Так они подруги?
– В некотором роде, – равнодушно, не сразу ответил он.
Разговор был исчерпан и больше не возобновлялся. Мы всё высказали каждый другому, и необходимость быть вместе постепенно начинала тяготить меня. Закрыв глаза, я погрузился в свистопляску мыслей, образов, от которых в конце концов слабо закружилась голова. Сдерживая подступающую тошноту,
