Все происходящее слишком напоминало Речел ее ночные свидания с Роном, и она напряглась, с замиранием сердца ожидая его появления. Свет ярче не стал, но сама фигура сидящего напротив, засветилась неярким фосфорическим
светом. Яснее проявилось только то, что должно было считаться лицом, и Речел поняла, что это не Рон. Это вообще был не человек. В кресле сидело существо, практически разложившуюся плоть, которого прикрывала роскошная черная хламида. Кости рук затянутые в шелковые перчатки сжимали львиные головы подлокотников кресла, а глаза, живые, светящиеся глаза, посаженные в глазницы лишенного плоти черепа, только делали существо еще страшнее.
- Заткните им глотки. – Казалось негромкий хрипящий голос, громом прокатился по залу и эхом отозвался в глубине подземелья. Говорили по-гречески и Речел с трудом, но все же понимала происходящее.
Только сейчас Речел поняла, что все это время в тени за спинками их кресел прятались уже знакомые ей козлоногие слуги хозяев подземелья. Крик отчаяния замер в глотке, а потом стал и просто не возможен. Воткнутый в рот кляп закрепили завязанным на затылке сыромятным ремешком. Недолго подавать голос смогли и остальные пленники.
- Покуда прочь! Позову, – опять прохрипело чудовище слугам. - Итак. Почему только эти?
Вопрос обращенный, казалось, в пустоту позволил познакомиться еще с одним участником разворачивающегося действа.
Круг возвышения резко повернулся на треть и новый персонаж происходящего, в зеленовато- голубой, фосфорицирующей хламиде ответил.
- На остальных нет нашей власти. Доступны только эти.
Хотя голос говорившего был не знаком, но Речел узнала его. Лицо было серо – зеленым лицом покойника, тление его еще сильно не исказило, и ясно было, что это их последняя жертва - Джон Пиккеринг.
Речел вдруг окончательно поняла, что ее ночные ведения не были бредом больного воображения. Страшными сновидениями. Их всех, в конце концов, приволокли в этот зал, и этот зал будет залом судилища над ними. Догадку подтвердил новый поворот помоста. В багровой хламиде, с жезлом верховной власти в руке заговорил Быкоголовый:
- Что числится за ними?
Круг опять повернулся, и черный ответил:
- Достаточно. Десятки обращенных и куда больше тех, кто вкусил от плодов и не сможет от них теперь отказаться. Есть и те, кто как у них говорят «лишился разума». Есть и те, кто порвал с тем миром. Многие уже среди нас.
Дольше всех служили и больше всех сделали этот жрец и его подруга. Они верно служили Великой Богине. Дочери этой женщины и эта девка, с ними не давно, но их заслуги сопоставимы. Двое из пришедших к нам пришли по их воле. Они заслужили, смотри.
Во тьме между подлокотниками кресел что-то засветилось голубоватым светом и, судя по мельканию теней, на смраде, который поднимался между ними, они довольно долго смотрели то, что им показывал черный. Мерцание потухло и перед прикованными опять был Багровый.
- Ну и что? Сами они к нам не спешат. Муж жрицы пришел сюда не по ее воле. Жрец многих посвятил, но сам никого к нам не отправлял. Разве что эти? Девка убила своего любовника, даже оставив ему жизнь, а сестры никогда не заботились о том, что убивают. Да, кстати, а где эта - невеста последнего. Она-то виновна не меньше.
Речел сначала не поняла, почему Быкоголовый сказал о Джоне в третьем лице, ведь тот сидел с ним рядом, однако поворот кресел все прояснил. Фигура в зеленой хламиде потеряла лицо Джона, и теперь на них смотрел голый череп неизвестного. Зеленый начал оправдываться:
- Но она же ничего не сделала и была занята только собой. Придет время, и она от нас ни куда не денется. И вообще последний пришел к нам не по и их воле.
- Не по их?!! – голос Багрового казалось, рвал ушные перепонки. - А зачем они вкладывали каждый раз смерть им в руки?
Если бы хоть раз им повезло, я бы давно уже взял жрецов к себе. Однако все их неофиты слишком дорожили своей жалкой жизнью. Глупцы. Ладно, хватит об этом. Заслуживают внимание только эти трое. Жрецов вернуть в мир.
Звероголовые кинулись к креслам Георга и Бет, и уволокли их куда-то во тьму. Перед судом остались одни девушки.
Только теперь Речел поняла, что им грозит. А Черный опять начал:
- Они столько раз пропускали соблазненных ими через мясорубку страданий, боли и унижения, что не грех и самим узнать, что чувствуешь, когда твою плоть превращают в собачий корм… Или медленный, очень медленный огонь. Решетка! Нет сковорода с маслом или вертел…
А может быть, сдерем кожу? Такую кожу жалко портить. Мастера сделают из нее прекрасные чучела. И переходить к нам они будут долго…
Но Зеленый прервал Черного:
- Эти молоды и красивы. Великая мать может захотеть их в свою свиту. Испорченных лиц и тела нам не простят. Даже умелая петля оставит вечный след на их коже. Казнь должна оставить их красивыми!
Теперь уже багровый повысил голос:
- Хватит! Они умрут. Умрут в муках, но тело и лица им не испортят.
Палачи за дело!
Грубые лапы намеренно причиняли им боль, освобождая девушек от замков пристегнувших их к креслам. Сорвали с них одежду и, связав руки спереди какими-то мягкими ремнями, поволокли к виселице.
Когда один из уродов тащивших Речел ловко подпрыгнул и потащил к ней веревочную петлю, она решила, что ее накинут ей на шею, но она ошиблась. Петлей ловко захлестнули руки и тут же потащили ее вверх. Девушка оказалась весящей над тонким металлическим шестом с довольно широкими, легко скользящими по шесту, разомкнутыми обручами.
Речел догадывалась, что это орудие пытки, но что должно было случиться дальше, не понимала. Не понимала даже тогда, когда обручи замкнулись у нее на бедрах, и шест оказался у нее между ног. Но волна ужаса накатывала все больше. Надежды не прибавил и голос Быкоголового:
- Развяжите этим языки. Пусть кричат.
Кляпы сорвали, и стало легче дышать, но от этого стало еще страшнее. От ужаса помутилось сознание, когда прокатилась команда багрового.
- Начинайте!
Речел все еще не понимала, что происходит. Мерзкие слуги исчезли, но заработал какой-то механизм, приводимый в движение огромным маятником с чудовищной двух лезвийной, похожей на критскую, секирой на конце.
Она отчетливо ощутила, что при каждом взмахе секиры веревка, на которой она висела, слегка опускается вниз. Все, что им предстоит, она поняла, только когда почувствовала, что округлая головка шеста неумолимо движется между ее ног вверх. Ужас происходящего стал совсем ясен, когда рядом голос Тессы подтвердил, что и с ней происходит тоже самое:
- Сволочи, они нас хотят посадить на кол! Сволочи!.. Сволочи!.. Это не по-человечески…
- Не унижайся перед ними… - остановила сестру Лиз. - Как раз это по-человечески. Терпи. Они именно этого от нас и ждут. Они хотят, чтобы мы кричали, молили о пощаде. Они все равно убьют. Не доставляй им этого удовольствия.
Только теперь Речел окончательно поняла весь ужас положения, в которое они попали. Их убивали, и убивали так, чтобы смерть была максимально мучительной и долгой. Острое лезвие быстро бы нанесло тяжкие раны, и от потери крови они хотя бы потеряли сознание. Но шест был тупым, гладким и достаточно толстым, чтобы медленно и с большим усилием входить в их тела, тянуть мять и рвать внутренние органы. Смерть была бы милосердием по сравнению с тем, что им предстояло, но она придет не раньше, чем кол достигнет сердца, и надеяться можно было только, что сознание быстро покинет ее от боли.
