Черный плащ немецкого господина

упоминали! Никто никогда в глаза ее не видел, и вдруг является, буквально через две недели, после того, как в газетах написали, что вы потерялись в джунглях, и объявляет, что она ваша ближайшая родственница и наследница. Ходила по дому как хозяйка, брала, что хотела, даже ваши вещи перебирала! И сразу же увезла куда-то несколько картин, которые вы очень любили. Картины вашей матери и эту огромную, непонятную, русского художника, что висела внизу в гостиной. Берта чуть в обморок не упала, когда вернулась из магазина и увидела пустые стены. Она так и сказала этой Лоре, господину архитектору, когда он вернется, это очень не понравится. После чего сразу же была уволена. Надеюсь, теперь она снова и навсегда вернется туда, откуда явилась. В свою Австралию. Хотя место ей, видит Бог, в преисподней… и ей и мужу ее…жестокая женщина. Она даже на звонки не отвечала. И Берте запретила. А ведь столько народу звонило, узнать, нет ли каких новостей о вас.

Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул в палату.

— Мне пора, — заторопился Майер. — Пять минут мои кончились. Берта не решилась прийти, но она передает вам привет и вот, — он положил коробку, аккуратно перевязанную ленточкой на тумбочку, — ваше любимое печенье. Выздоравливайте, господин архитектор, поскорее, мы все с нетерпением ждем, когда вы вернетесь домой. Так я скажу Берте, что она может приступить к работе снова? Она хоть завтра готова… Она же прикипела к вашему дому, он ей как родной, с того самого дня, как вы его построили. Там, наверное, и не убирал никто с тех пор, как ваша сестра вселилась. Берта говорит, что к вашему возвращению не мешало бы навести порядок.

— Хорошо. Пусть приступает.

Когда за Майером закрылась дверь, он некоторое время смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Потом развязал ленточку и открыл коробочку. Нежное печенье таяло во рту.

4

Воистину все в руках Господа, шепотом произнесла стоящая в дверном проеме Берта, вытирая глаза. Он услышал наши молитвы. Впрочем, Берта тут же исчезла, как только в гостиную спустились Лора и Вернер. Чтобы после завтрака продолжить начатый вчера вечером разговор. Пауль не стал завтракать вместе с ними, выпил утренний кофе в спальне. Он просто не хотел их видеть, эту толстую парочку дорогих родственничков. Лора тут же опустилась в кресло, ей, с ее весом, тяжело было стоять, и сделала мужу знак сесть рядом.

— Но почему ты так долго молчал? — после некоторого молчания спросил Вернер, нервно поегозив в кресле. — Прошло полгода…

В самом деле. Полгода — это целая вечность.

— Потеря памяти, — повторил он то, что, несомненно, было им хорошо известно.

Пальцы Лоры терзали концы тонкого шифонового шарфа.

— Но когда ты понял, что ты это ты, почему не позвонил? — почти враждебно поинтересовалась она.

— Я сразу же позвонил, — ответил он, усаживаясь на диван, — но ты положила трубку.

— Ты положила трубку? — Вернер с недоумением посмотрел на жену.

Наверное, они тщательно готовились к этому разговору. Разумеется, лучшая защита — нападение. Но не все шло по придуманному ими сценарию.

— Я подумала, что это чья-то глупая шутка! — Лора пожала плечами. — А ты бы поверил? — она развернулась к мужу. — Поверил бы в то, что человек, который потерялся в джунглях Амазонки, и от которого полгода не было никаких вестей, вдруг объявляется в собственном городе!

— Нет, — помолчав, согласно склонил голову Вернер. — Пожалуй, я бы тоже не поверил.

Какое-то время все молчали, бросая друг на друга косые взгляды, словно проверяя себя, происходит ли все это на самом деле, или это всего лишь сон, сон который видит каждый из них. Лучше было бы, чтобы эта встреча и в самом деле оказалась просто сном, собравшим воедино семью Барбье. Впрочем, не всю. Отец тяжело болен, и не может больше путешествовать. Но сестра с мужем вот они, здесь. Действительно, иначе, как дурным сном эту встречу не назовешь. Прилетели. Примчались. Но совсем не для того, чтобы радостно приветствовать его после долгого отсутствия и чудесного возвращения из небытия. Его-то они, как раз, меньше всего и ждали. Как, впрочем, и он их. Но он-то вернулся домой. А они — зачем они здесь? Зачем приехали из своей Австралии? Оплакать его несвоевременную кончину? Он нехорошо усмехнулся. Даже его похороны были бы для них делом второстепенной важности. Они явились, чтобы осмотреться. Чтобы решить, как лучше распорядиться его домами, его машинами и мотоциклами. Ну, и деньгами, разумеется. Очень большими, по их меркам, деньгами. И они бы многое отдали за то, чтобы вместо него, хозяина, перед ними сейчас сидел нотариус, зачитывающий его завещание. Вот только зачитывать-то нечего, мелькнула злорадная мысль, поскольку Пауль Барбье не собирался умирать и никакого завещания не оставил. Во всяком случае, на это намекал его адвокат. Об этом тоже писали в прессе, гадая, кому же достанется в наследство его уникальная коллекция «Харлеев». Отцу? Он очень стар. Оставалась сестра по отцу, толстушка Лора, люто ненавидевшая его в детстве.

Впрочем, и сейчас она вряд ли испытывает иные чувства. Пауль Барбье воскрес, явился из небытия, и отнял у нее то, что она считала уже своим. У них, вероятно, даже нет обратного билета. Спросить? Впрочем, какая ему разница, как они будут добираться до своей Австралии. Да хоть вплавь, ему какое дело. Главное, чтобы эта парочка идиотов как можно скорее покинула этот дом. Его дом.

— И скоро они придут в норму? — Сестра со странным выражением смотрела на его руки.

Он пошевелил пальцами. Повязки уже сняли, но он все еще не мог до конца их сгибать. Особенно пальцы левой руки. Впрочем, работать на компьютере это не мешало.

— Потребуется какое-то время на восстановление. Нужен массаж.

— И это поможет?

— Надеюсь, да, — сухо ответил он, засовывая руки в карманы домашней куртки.

Лора встала и медленно прошлась по комнате.

— Ты действительно ничего не помнил все это время?

Как будто это сейчас имело какое-то значение. Впрочем, для нее, по-видимому, имело. У нее все еще теплиться надежда, что не все потеряно. Возможно, он не совсем здоров после всех этих приключений. И потеря памяти — верное тому свидетельство. Да он и выглядит не совсем здоровым. Обожженное лицо, руки…

— Я здоров, — с усмешкой произнес он. — И умственно и физически. И любой врач это подтвердит.

— Может быть, подтвердит. А может быть, и нет, — внезапно загадочно произнесла Лора.

Пауль поднял брови.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Скоро узнаешь, — глаза Лоры сузились.

— Ты мне угрожаешь? — с любопытством поинтересовался он.

— Бог ты мой, ну конечно, нет! — поспешно вмешался в разговор Вернер, оглядываясь на жену. — Лора, о чем ты?

— Ты прекрасно знаешь, о чем, — повысила она голос.

— Лора, Лора, прекрати, — Вернер нервно заерзал в кресле. — Я противник всяческих скандалов. Я серьезный бизнесмен и такая реклама мне ни к чему. Хватит с нас похождений твоего отца. Пауль, не обращай на нее внимания. Мы счастливы, что ты нашелся. Все могло иметь куда более печальный конец.

— Это надо же придумать — потеря памяти! — Лора передернула плечами. — Прекрасное объяснение некоторым совершенно необъяснимым фактам!

Он поморщился. Больше всего сейчас хотелось остаться одному. Но эти родственнички оккупировали его гостиную, стали в стойку, как два зверя, готовые к нападению. Уйти означала сдаться, осложнить обстановку, дать сестре шанс. Он ее насквозь видел. Лора сознательно провоцировала его на скандал. Чтобы можно было подключить прессу. Объявить на весь мир, что он сумасшедший. И ввязаться, таким образом, в драку за имущество, за деньги. Только напрасно она надеется, что это ей удастся. Прошли те времена, когда его можно было безнаказанно щипать. Он отрастил клыки и когти и стал своим в этой банке с пауками.