Врачи снова засуетились. Максиму стало скучно за ними наблюдать, и он зевнул. Потом постарался припомнить, чем закончилась разборка с Колюжным. Кажется, Жора Вержбицкий всадил бандиту пулю в грудь. Черт, вот это плохо. Очень плохо!
И откуда, скажите на милость, взялся этот чудак в лыжной шапочке-маске? И что у него было на руке, когда задрался рукав?.. Что-то очень важное, но вот что?
Максим попытался вспомнить, но не смог. И вдруг громкий голос хирурга отчетливо произнес:
– Все. Он умер. Зафиксируйте время смерти!
Люди в белых халатах перестали суетиться и выпрямились.
– Эй, ребята, вы чего? – окликнул их Максим.
Они отошли от операционного стола, и тело, его собственное тело, осталось там лежать – одинокое и неприкаянное. И никому не нужное!
– Ребята, не смейте расходиться! – отчаянно крикнул медикам Макс. Делайте что-нибудь! Ну! Как там у вас: «Дефибриллятор! Адреналин!» Не стойте же вы как истуканы!
Он чуть не сорвал голос, пытаясь образумить врачей, и тут сквозь стену ударил огромный луч света. Максима потянуло к нему как магнитом – он скользнул к стене, прошел сквозь нее и оказался в коридоре.
Вдруг он увидел Жору и Таню. Они сидели на белых стульях. Старший лейтенант Вержбицкий обнимал девушку за плечи и говорил:
– С ним все будет в порядке, слышишь! Он и не из таких переделок выходил живым!
– Да, – тихо пробормотала Таня, глядя перед собой большими блестящими глазами.
Жора натянуто улыбнулся.
– Однажды мы с ним попали в бандитскую засаду и десять минут держались против двенадцати урок, которые открыли по нам шквальный огонь. Я поймал две пули, в руку и в плечо, а у Макса – ни одной царапины. Он чертовски удачливый парень!
– Был, – тихо пробормотала Таня. – Пока не поделился удачей со мной. – Она повернула голову, посмотрела на Жору пустыми глазами и добавила: – Вчера. Когда мы ехали брать Сохатого. А я… я поделилась с ним своей неудачливостью.
– Все это глупости, слышишь? Даже не думай об этом!
– Но это я… Я забрала у него удачу.
– Говорю тебе – перестань!
– Теперь он умрет из-за меня.
– Не вздумай хоронить его раньше времени!
«Какие они хорошие», – подумал Макс, паря под потолком рядом с колонной ослепительно-белого света, бившего наискось через коридор.
Чуть поодаль Максим увидел пару своих старых друзей, сидевших на дерматиновом диванчике. Один из них, молодой еще мужчина с совершенно седой шевелюрой, одетый в военную форму десантника, плакал, отвернувшись ото всех. Голубой берет его выпал из рук и валялся на полу, но седовласый мужчина этого не замечал.
– Прощай, Седой! – с чувством сказал ему Максим и снова перевел взгляд на Таню и Жору.
Дверь операционной с тихим скрипом отворилась, и в коридор вышел хирург.
– Доктор! – глухо воскликнул Жора.
Все четверо – Вержбицкий, Таня и два старых друга Максима – вскочили со стульев и устремили взгляды на хирурга. Доктор остановился у порога операционной, мрачно посмотрел на Жору и тихо покачал головой.
– Ранения были не совместимы с жизнью, – тихо произнес он.
Таня словно оцепенела, превратилась в восковую куклу, седовласый десантник громко всхлипнул, а Жора произнес хриплым голосом:
– Это я виноват! Нельзя было отпускать его туда одного.
Таня издала горлом тихий звук, и, хотя лицо ее продолжало оставаться неподвижным, из огромных зеленых глаз девушки хлынули слезы.
«Какая она милая», – подумал Максим, но тут же потерял к Тане интерес, потому что неведомая сила заставила его скользнуть в колонну белого света, подхватила его и стремительно понесла вверх.
Максим почувствовал себя счастливым – так, как чувствует себя человек, возвращающийся домой после долгого тяжелого путешествия. И словно в подтверждение этого счастья из сияющих лучей сложились родные лица.
– Мама! – восторженно проговорил Максим. – Отец!
Улыбающиеся, родные лица. Мама разомкнула губы и сказала:
– Не бойся! Все будет хорошо!
– Да! – ответил Макс. – Я тебе верю!
И они заскользили вверх по сияющему туннелю вместе, оставляя землю позади. Максим оглянулся, чтобы бросить прощальный взгляд туда, где он провел тридцать четыре года своей жизни. Земля стремительно удалялась, и вот уже она превратилась в сияющий голубой шарик, подвешенный в звездной пустоте.
Максим улыбнулся и хотел отвернуться, но вдруг какая-то мысль тяжелой волной захлестнула его, и что-то заслонило ему лица родных и сияющий путь наверх, какое-то смутное воспоминание.
«Татуировка!» – сказал Максим сам себе.
И отчетливо представил руку таинственного человека в лыжной шапочке, сжимающую пистолет. И татуировку: большой штык-нож от автомата Калашникова и на нем – черный паук с тонкими лапами.
– Я должен вернуться! – сказал Марк взволнованно.
– Уже поздно! – ответил ему стройный прекрасный хор голосов.
– Но я должен! Это моя работа, я ведь опер! Я ненадолго! Только туда и обратно!
Лица родных, опечаленные, но такие же светлые, стали отдаляться, таять, и Макс почувствовал в сердце тоску, однако он не поддался ей. Он должен был вернуться, поэтому устремился назад, к голубому шарику Земли.
Глава 3
1
Младший лейтенант милиции Иван Холодков, не открывая глаз, нашарил на тумбочке радиобудильник и стукнул по кнопке «Выкл». Но это не сработало, и музыка заверещала дальше:
Иван оторвал голову от подушки, разлепил веки и снова ударил радиобудильник по большой кнопке. На этот раз музыка оборвалась, а Холодков уронил растрепанную голову на теплую подушку.
– Ваня! – донесся до него голос бабушки. – Ваня, вставай! Тебе пора на работу!
«На работу, – подумал Иван сквозь вату дремы. – Опять на работу… Когда же это кончится?»
Он вновь заставил себя разлепить веки. Солнце тут же резануло по зрачкам, и он опять зажмурился.
– Ваня! – Бабушка стукнула кулачком в дверь.
– Я уже встал, ба! – слабым голосом отозвался Иван.
– Я налила тебе чай. Иди скорее, а то он остынет.
– Угу… Уже иду!
Иван поднялся с кровати, невысокий, неуклюжий, одетый в смешную полосатую пижамную курточку и такие же штаны. Медленно двинулся к двери, стараясь не открывать глаза и щупая руками воздух. Обнаружив дверь, он открыл ее и вышел из комнаты, но тут же наткнулся на шкаф и, больно стукнувшись плечом, зашипел от боли.
– Что случилось? – окликнула по пути на кухню бабушка.
– Ничего, ба. Просто ударился.
